Кодифицированные законы. Кодификация законодательства

Все мы обязаны жить по законам. Какие-то из них созданы для защиты интересов государства и общества, а какие-то просто устанавливают определенный порядок действий, дабы мы знали, что и каким образом совершать. Большинство законов существуют в свободной форме, но есть и кодифицированные, наиболее значимые и известные для общества.

«Закон суров, но закон»

Конечно, когда появился первый кодекс, уже никто с точностью не скажет. Корни их восходят еще к античной Греции и Риму, но вот активная кодификация законодательства началась ближе к Советской эпохе (XX век). Стоит отметить, что именно благодаря появился кодекс. Что такое систематизация? Это урегулированный, интеллектуальный процесс по приведению в структурированный, системный вид. Началась она достаточно давно, но активно начала применяться лишь с XVII-XVIII вв., как пример, знаменитый В дальнейшем систематизация законодательства станет одной из важнейший задач государственных органов. Стоит понимать, что закон призван регулировать и контролировать, наказывать и пресекать, так что, как правило, выполняет защитную и карательную функции, а потому его соблюдение просто обязательно для всех, на кого он рассчитан.

Каким образом систематизируются законы

Вообще, видов систематизации 3 - кодификация, консолидация, инкорпорация. В нашей (романо-германской) наиболее развита кодификация, результатом которой и является кодекс. Это вид при котором все нормативно-правовые акты уровня «закон», регулирующие одну сферу жизни общества, объединяются в один. Проще говоря, кодекс - это набор федеральных законов, да и сам он является таким законом, поэтому нередко его называются Федеральный Кодекс. В настоящее время в Российской Федерации существует огромное множество кодексов - от известного нам Гражданского до Уголовно-исполнительного, и все созданы посредством кодификации законов. Они могут дополняться, изменяться и прекращать свое существование лишь на основании отдельных федеральных законов, с указанием в таковых об этом. Федеральный закон, по общему правилу, действует на всей территории нашего государства и обязателен к исполнению всеми его резидентами (начиная от физических лиц и заканчивая государственными органами) и даже лицами без гражданства, лицами-гражданами другого государства и т.п.

Цели и задачи

В первую очередь кодексы призваны регулировать сферы общественной жизни, причем достаточно четко. В зависимости от того, какую сферу регулирует кодекс, у него имеются свои задачи и цели, хотя есть и единые для всего законодательства - поддержание интересов общества и государства, их защита. Каждый из нормативно-правовых актов должен иметь предмет регулирования, в том числе, и кодекс. Что такое все это значит? Общественные отношения, складывающиеся в процессе жизнедеятельности. Они могут быть как в рамках закона, так и нарушать его. Помимо этого, если говорить именно о кодификации, стоит отметить, что ее целью также является создание такого акта, который был бы наиболее удобен для граждан. То есть, государство заботится о воспитании правовой культуры посредством создания доступных и понятных актов. Конечно, далеко не все статьи кодексов вам будут понятны, если вы не юрист, но для этого создаются дополнительные интерпретационные акты, пишутся комментарии к кодексам - это работа высших органов судебной и законодательной власти.

Восприятие

Каждый кодекс воспринимается обществом и даже государством по-своему: многое зависит от целей и задач, которые он ставит перед собой, от круга общественных и государственных интересов, которые он защищает. Знаменитая, закрепленная в законе фраза - «незнание закона не освобождает от ответственности» - является предметом постоянных дискуссий, ведь, одно дело - знать уголовный закон, совсем другое - знать весь перечень административных правонарушений, которые могут устанавливаться субъектами Российской Федерации. Тем не менее, принцип знания закона закрепляет презумпцией любой кодекс. Что такое презумпция и зачем она закрепляется? Это положение, не требующее обоснования (как аксиома в геометрии), а закрепление ее необходимо для придания юридической силы.

Кодификация закона - Деятельность, направленная на создание объединенного и упорядоченного свода всех законов, который бы заменял все предшествующие в систематической и усовершенствованной форме. - Под первое определение подходит очень мало еврейских кодексов, но очень много под второе. Еврейский термин «Закон» заключает в себе гораздо более, чем то, что под этим словом понимают в общепринятом смысле. В Пятикнижии слово «Тора» означает собрание всех предписаний, норм, заповедей и запрещений, считавшихся авторитетными благодаря своему божественному происхождению, независимо от того, были ли это законы нравственные, обычаи или судебные решения. Точно так же и в последующую эпоху Талмуда каждая норма или поучение Библии называлась «мицва», т. е. предписание (צוה ) от Бога, и считается вследствие этого обязательной. Поэтому еврейские кодексы вмещают в себе не только юриспруденцию, но и теологию, этику и обряды, и только немногие кодексы заключают в себе весь закон во всем его объеме. [Точно так же и мусульмане под словом Fikh подразумевают все эти группы законов]. По еврейской традиции все нормы Библии были даны Моисеем евреям, по повелению Господа, почему Тора представляет собою только один кодекс (О воззрениях критических школ см. Тора). Гражданские и уголовные законоположения имеют много параллелей в ассиро-вавилонском законодательстве. Но религиозная и нравственная точка зрения, наложившая на них свой отпечаток, представляла собой нечто совершенно новое, специфически еврейское. На каждого возлагалась обязанность защищать чужестранца и бедного, оказывать помощь нуждающемуся - все это, как и любовь к истине, присоединено на том основании, что Господь милосерд (22, 26). Вследствие канонизации Пятикнижия на закон смотрели, как на нечто законченное. Весь период времени, протекший от канонизации Пятикнижия до Маккавеев, известен в традиции, как «время соферов» (סופרים ). Авторитет Пятикнижия был установлен, ничего другого современникам не оставалось, как толкование св. Писания и точное приложение заключающихся в нем принципов к данным условиям. Ни одного произведения, имеющего отношение к закону, не появилось за все это время. Вероятно, имелись собрания хотя бы важнейших законов относительно храма и его ритуала, и нет сомнения, что и в Мишне имеются галахот, входившие первоначально в состав таких сборников, но весьма возможно, что эти собрания никогда не были записаны. Самый ранний кодекс, упоминаемый в побиблейскую эпоху, - саддукейский «уголовный кодекс», который действовал вплоть до времен царицы Александры (Мегил. Таан., IV). Сама «Мегиллат Таанит» - в известной мере может считаться одним из первых талмудических кодексов. Перечисление второстепенных праздников, когда запрещено было поститься, предпринято было более в целях галахи, чем истории, так как указания на события, которые празднуются в эти дни, по мнению историков, большей частью пропущены были в первоначальном тексте и лишь потом прибавлены. Вероятно, приблизительно к тому времени, когда было приступлено к составлению «Мегиллат Таан.», различные части галахи были кодифицированы, хотя лишь известная доля их найдена записанной. И хотя в то время усилия фарисеев, в силу различных соображений, и были направлены к тому, чтобы предупредить распространение в народе писанных кодексов, на руках у многих ученых были различные «Мегиллот сетарим» (מגלות סתרים = тайные свитки), в которые входили значительные отрывки галахи. Некоторые круги священников тоже владели свитками, с содержанием, важным специально для них. Мишна использовала их прямым или непрямым путем, так как она, несомненно, заключает в себе такие галахи, которые были формулированы во время существования храма, хотя, с другой стороны, невозможно доказать, чтобы они были записаны в окончательном виде. Контраст между Мишной и Барайтой, т. е. между официально признанным и неканонизированным материалом, существует еще со времен р. Иоханана бен-Заккая. Некоторые из его учеников, как и младшие современники его, деятельность которых относится к 70-100 г., предприняли приведение в порядок всего огромного материала, накопившегося как результат деятельности школ Гиллеля и Шаммая. К этому времени, вероятнее всего, и относятся трактаты Иома, Тамид и Миддот, т. е. к периоду, непосредственно следовавшему за разрушением храма. Однако первым окончательно установленным может быть труд Акибы бен-Иосифа. Его великий систематизирующий ум привел его к началу систематизации всех отраслей еврейской науки того времени и, согласно традиции, его труд и послужил путеводителем для Мишны, ее остовом. Подобно Акибе, такими же трудами занимались и другие таннаи его времени, которые, в свою очередь, послужили Мишне прообразом. [Так, напр., упоминается Мишна р. Элиезера бен-Яков, Эрубин 62б; но, быть может, что это не следует принимать в смысле кодекса, подобно тому, как упоминается о Мишне, современной Неемии, Шаббат, 123б]. Однако первый кодекс, заключающий в себе весь материал галахи, был составлен лишь к концу второго столетия, это была Мишна, משנה , редактированная р. Иудой Ганаси. Труд р. Иуды Ганаси может, по справедливости, быть назван самым видным произведением талмудической литературы на этом поприще, хотя он и не соответствует ни по своей форме, ни по своему содержанию нашим взглядам на кодекс, так как Мишна в большинстве случаев сохранила споры и разногласия, которые происходили между разными школами, начиная с Шаммая и Гиллеля и кончая разногласиями тех школ, которые образовались в Палестине уже после разрушения храма. Мишна во многих случаях объективно цитирует мнения обеих сторон, не решая вопроса, какое из них должно быть принято к руководству на практике. Тем не менее, Мишна представляет значительный шаг вперед в сравнении с попытками кодификации, сделанными предшественниками р. Иуды I, р. Акибой и р. Меером. Р. Иуда I проверил все позднейшие, как и более ранние галахот, начиная с существовавших до времени собрания их в Мишну. Результаты этой проверки, предпринятой им при помощи своих коллег и учеников, не были одинаковы во всех случаях. Многие галахи, слывшие «законом», введены в Мишну анонимными, без указания того авторитета, которому они принадлежат. Подобные галахи (סתם משנה , по терминологии Талмуда) либо принадлежали к числу древних законов, установленных до р. Иуды, либо были решениями, постановленными издателем Мишны и его коллегами. Но очень часто было абсолютно необходимо, в целях исторической оценки, установить, принадлежит ли данная галаха к числу общепризнанных или нет; такие анонимные галахи находятся в большей части Мишны. Последнее обстоятельство, тем не менее, Мишне не вредит, так как мнение, принятое редактором за истинное, дается в качестве бесспорной галахи, другие же мнения приведены от имени отдельных авторитетов. Необходимо заметить, что Мишна вовсе не хотела быть Кодексом, заменяющим св. Писание; она хотела быть лишь его продолжением, его истолкованием; она имела целью служить лишь пособием для законоучителей и руководством для студентов. Так, напр., первая книга Мишны начинается определением времени чтения молитвы «шема», без всяких предпосылок относительно обязательности последней. Хотя на первый взгляд это кажется несистематичным, однако следует иметь в виду, что цель Мишны - интерпретация и определение предписаний Библии; она не претендует на самостоятельность. Законы Библии следует изучать в св. Писании. Благодаря двум причинам Мишна р. Иуды занимает первое место в литературе этого рода. Ее внутренние достоинства, как и авторитет ее редактора, гарантировали ей всеобщее признание, почему она и затмила все другие подобные сборники, которые постепенно и исчезали. Мишна р. Иуды га-Насси благодаря указанным причинам имела следствием строгое разграничение в области галахи, выразившееся в определении различия между галахой таннаев и амораев. В то время когда основанием дебатов для первых служил библейский текст, вторые пользовались для этой же цели Мишной; библейские же стихи, цитируемые ими так часто, служили им лишь орудием в спорах. Пока галаха изучалась наизусть, пока она сохранялась только в памяти, не могло быть речи об оригинальном труде. Одно заучивание галахот требовало столько времени, что его не оставалось более для всестороннего изучения, вне их отношения к Библии. С появлением амораев возрастает желание открыть внутреннюю связь между различными галахами, чтобы дать логическую формулировку принципам, господствовавшим в конкретных галахах Мишны. И хотя гемара, т. е. талмудические дебаты амораев, и является полной противоположностью тому, чем должен быть кодекс, она все же чрезвычайно ценна для последующей К. талмудического закона, которую следует считать прямым продолжением не Мишны, а гемары, в которой галаха впервые была превращена в норму. Сверх того, амораи очень много способствовали К. тем, что они установили правила, которыми можно было руководствоваться, встречая спорные решения авторитетов. Особенно много занимались установкой этих правил для разрешения спорных галах палестинские амораи. Так, напр., еще ученому столь раннего периода, как р. Иоханан, приписывается правило: в споре р. Меира и р. Иосе относительно галахи, авторитетным является мнение последнего (Эруб., 46б). Все эти правила, имеющие огромную важность для К., собраны впервые в «Галахот Гедолот» под названием «Галахот Кецубот» (изд. Hildesheimer’a, стр. 469; изд. Traub’a, стр. 239, и в סדר תנאים ואמוראים , впервые издан. «Керем Хемед», IV, 189-200). Дальнейшее развитие галахи стало теперь в связи с правилами и мнениями Талмуда. Редакция Мишны положила конец таннаитским экзегетическим приемам, выводившим новые законы из св. Писания. Заключение же Талмуда означает ни более, ни менее как окончательное фиксирование всего еврейского закона. Для поталмудического раввинизма Талмуд, т. е. старые галахи, развитые амораями, являются единственным авторитетом в вопросах религии и законов. Эта авторитетность существует в своих главнейших чертах еще со времен гаоната. Так как Талмуд по расположению материала не имеет свойств кодекса, то тем чувствительнее являлась необходимость в последнем, как только Талмуд был заключен. В эпоху, следовавшую непосредственно за его заключением, и были сделаны попытки установить правила для руководства в тех случаях, где мнения амораев расходились. Еще в более раннюю эпоху такие правила существовали по отношению к разногласиям между первыми амораями. Так, например, мнение р. Аббы Арики являлось решающим в спорах с Мар Самуилом в вопросах ритуала; противоположное явление имело место в вопросах гражданских. Однако большинство этих правил было формулировано лишь сабораями и введено ими в Талмуд. Затем в течение периода амораев галаха находилась всегда в движении, и поэтому влияние сабораев должно быть оценено по достоинству, так как благодаря им задача К. Талмуда стала возможной. Первым, собравшим окончательные результаты талмудических дебатов в своих «Галахот Песукот», или «Галахот Кетуот», был Иегудаи гаон. Труд гаона был настолько популярен даже целое столетие спустя, что многие изучали исключительно его «Решения», не занимаясь Талмудом (Палтои гаон в собрании Respons’ов «Хемда Генуза». № 110). Кроме этого, нам ничего неизвестно относительно его характера, ввиду того, что лишь отдельные выдержки дошли до нас. Многие приписывают этому же Иегудаи гаону и «Галахот Гедолот», наиболее полную и важную К. во времена гаоната. Но это сочинение было переработано р. Симоном Каяром (см.), жившим приблизительно в средине 9-го стол. Ряд «Галахот» обнимает все, имевшееся после Мишны, хотя отдела о чистоте ритуальной и недостает, за исключением «Нидды», ввиду того, что лишь этот отдел имеет практическое применение. На этом же основании включены из галахот находящиеся в первой части Мишны так назыв. «законы земледелия» (זרעים ), так как они могли иметь применение и после разрушения храма в диаспоре. Что касается систематического распределения материала, то труд этот имеет то преимущество, что галахи с различным материалом разбиты на отдельные самостоятельные подразделения, образуя новые трактаты. Так, в «Галахот» имеются два добавления к трактату Шаб., занимающиеся вопросами обрезания и Ханукки; в Талмуде же последние помещены между установлениями, касающимися субботы. «Галахот Гедолот» указывают на попытку распределить весь галахический материал гемары согласно сюжету, но это не проведено автором строго и последовательно; так, напр., все предписания, относящиеся к траурам, даны в отделе «Холь га-Моэд», ввиду того, что почти те же работы запрещены в период траура, как и в полупраздники. Законы, запрещающие священникам осквернять себя путем прикосновения к трупу, следуют непосредственно за предписаниями относительно траура, который также трактует о мертвом теле. Следующие главы говорят о священниках и благословениях священников, имеющих большое значение в литургии синагоги. Затронув таким образом литургию, автор разбирает сначала чтение Торы, как нечто стоящее в ближайшей связи с благословением священников. Дальнейшие главы занимают «мезуза» и тефилин, так как почти одни и те же предписания относятся к ним и к свиткам Торы, из которых читают отдельные места в синагоге. Наконец, следует глава о «цицит», близко стоящих к «тефилин». Как бы искусственно нам ни казалось такое разделение, но оно было, тем не менее, достойным похвалы, как первая попытка распределения по предметам всего огромного материала еврейских законов. Хотя величайший гаон Саадия тоже пытался кодифицировать закон, но его «Книга о наследовании» не служит доказательством прогресса на этом поприще (арабский оригинал и еврейский перевод в «Oeuvres Complétes de R. Saadia», IX). [Но другой гаон в Суре, p. Самуил Ибн-Хофни, составил по-арабски же Книгу законов (כתאנ אלשראיע ), где все галахи были собраны и систематически распределены по группам и предметам; до нас дошли лишь отрывки и цитаты из этого сочинения, которые указаны у Гаркави, Stud. und Mittheilungen, ч. III]. Его примеру последовал его зять, р. Гаи гаон, компендиум законов которого о присяге (משפטי שנועות ) и торговом праве, залоге и поручительстве (ספר מקח וממכר ) является продуктом ясного и систематизирующего ума. Он широко охватывает весь предмет, тщательно группирует соответствующие места и кратко и ясно развивает отдельные его части. Он избегает как сухих перечислений, так и растянутых рассуждений. Он подходит к источнику, т. е. к Талмуду, и дает краткие выводы и решения. Вся манера писания показывает человека, знакомого со светской научной литературой. Так, например, свою книгу о торговом праве он начинает с определения понятия «покупать» и делит ее на 5 глав; второй отдел занимается детальным разбором всего, что может быть предметом купли-продажи. Затем в систематическом порядке дается ясное и исчерпывающее представление о разветвлениях законов о купле-продаже. Среди произведений гаонейской К., хотя материалы принадлежат древнейшему периоду, следует упомянут семь небольших трактатов в стиле Мишны, имеющих своим предметом перешедших в иудейство самаритян, рабов, св. свитки, тефилин, цицит и мезузу, а также правила о трауре. Единственным вероятным источником для них могли быть Талмуд и галахитские мидрашим. Вероятно, к концу эпохи гаонов было составлено еще несколько кодексов, теперь утерянных, касавшихся различных отраслей ритуала, как и юриспруденции. Так, под именем «נשר על גני גםלים » упоминается компендиум, который был еще известен учителю Раши (תשונות חכמי צרפת ולותיר , № 82). С развитием талмудических школ на севере Африки в начале второго тысячелетия хр. эры начался новый период для К. галахи. Хотя первый великий африканский талмудист раб. Хананеель и посвятил себя, главным образом, толкованию Талмуда, отдельные места из его «ספר המקצעות » представляют нечто вроде галахического компендиума. Хефец бен-Иацлиах, бывший, вероятно, уроженцем Африки, где он жил в конце 10-го столетия, был поэтому и первым кодификатором на своей родине. Судя по тому, что известно о его «ספר המצות », написанном по-арабски, труд этот представлял собой кодекс моральных, религиозных и законодательных заповедей Библии и Талмуда. Наиболее выдающееся произведение африканской школы на испанской почве принадлежит Исааку Альфаси. В своем труде «Галахот» он вместил данные этой школы, соединив их с талмудическими и гаонейскими галахами. Прообразом ему служили «Галахот Гедолот». Подобно этой книге, его «Галахот» следуют порядку Талмуда, обсуждая все, что тесно относится к генетическому определению галахич. нормы, и пропуская все остальное. «Галахот Альфаси», сокращено «Альфаси», - так называется его труд - не носит на себе признаков особенно прогресса в систематизации галахи. Он, за редкими исключениями, придерживается порядка трактатов, глав и даже параграфов Мишны, как они даны в Талмуде; он даже цитирует дебаты, насколько это необходимо для определения галахич. нормы. Но значение Альфаси обусловливается тем, что когда в Талмуде дебаты о галахе не приводят к определенному решению, он смело принимал собственные решения и даже часто противоречил гаонам в определении галахи. По примеру последних гаонов и африканских учителей, р. Хананеля и р. Ниссима, Альфаси, отдавая предпочтение вавилонскому Талмуду, тем не менее, обращался и к иерусалимскому, когда первый не давал окончательных решений. Современник Альфаси - испанский раввин Исаак бен-Иуда ибн-Гиат составил нечто вроде компендиума специально для праздников и постов. Только часть их была опубликована, да и то сравнительно недавно («שערי שמחה », Fürth, 1862; הלכות פסחים , Berlin, 1864). Так как решения гаонов Гиат дает не в виде извлечения, а целиком, то его изложение интересно для нас, как собрание материалов; во всем остальном его труд не может сравниться с трудом Альфаси. Исаак бен-Реубен Албарджелони, самый младший из всех Исааков-сверстников, пытался составить компендиум всех установлений касательно присяги. Хотя его «שערי שנועות » произведение острого ума и выдающегося юриста в области Талмуда, но для К. особого значения не имеет. Старая испанская школа. т. е. до времен Маймонида, дала лишь одного человека, предпринявшего К. всей галахи, а именно Иуду бен-Барзилаи (см. Албарджелони, Иегуда). Он предпринял К. не только всех талмудическо-гаонейских законов, но и много обстоятельных законов, которые где-либо можно было найти в литературе в качестве иллюстрации и казуистики. Естественно, что кодекс его оказался слишком обширным и громоздким для практического применения. Только отдельные части его труда дошли до нас и были недавно опубликованы. Во всяком случае, его труд разделил участь многих других подобных произведений, которые затмил шедевр Маймонида. Дать действительно научный кодекс, свободный от диалектических форм Талмуда и заключающий в себе весь необъятный материал галахи в строгой системе, мог только человек, знакомый как с научной систематизацией греков, так и с произведениями еврейского ума. К трудностям кодификации какого бы то ни было закона присоединяются специальные затруднения при К. еврейского, вследствие тесной связи евр. религиозных и юридических норм, в особенности в их талмудическом развитии. «Мишне Тора» (משנה תורה ) Маймонида является совершенно оригинальным произведением по своему плану и языку. Свой труд он назвал «Второзаконие», дабы впредь после Торы не было нужды в другой книге для определения закона. У Маймонида даны и те галахи, которые не имели более приложения в жизни после разрушения храма и которые предшественники его не включали в свои труды. «Мишне Тора» заключает в себе более материала, чем сама Мишна, которая хотя и дает галахи, вышедшие из употребления по разрушении храма, не заключает в себе основных доктрин еврейской религии, и дает слишком мало из того, что относится к литургии. В распределении огромного материала Маймонид избрал собственный метод, и хотя он признавал логическую последовательность Мишны (см. его введение к своему коммент. на Мишну), он не руководствовался ей, ввиду различия в их планах. Напр. трактат Песахим охватывает все галахи, имеющие связь с этим праздником. Галахи, имеющие отношение к жертвенному агнцу на Пасху, следуют за нормами относительно мацы. Маймонид, строго отделявший практические вопросы от теоретических, занимается законами о маце в связи с праздником, в то время как о пасхальном агнце говорится при жертвоприношениях. Весь труд делится на 14 книг. Первые две, трактующие о познании и любви к Господу, служат, вместе с тем, введением ко всему труду, разбирая этические и религиозные основы иудаизма. Остальные 12 книг разбиты на 3 группы по 4 книги каждая: 1) обряды, 2) предписания, потерявшие свою силу, и 3) юриспруденция. Для известных частей кодекса порой имеются особые введения, где дается объяснение терминологии или общие определения. За исключением некоторых погрешностей и недочетов, которых едва ли возможно было избежать, «Мишне-Тора» (или «החזקה יד ») - мастерское произведение по своей архитектонике и представляет собой не только самый блестящий труд по К., но и величайшее произведение раввинской литературы. - Культурная жизнь французских евреев началась позже, чем у испанцев, и когда французские евреи выступили на литературное поприще, испанские уже успели очень многое создать. Первым французским кодификатором следует признать Авраама бен-Исаака из Нарбонны, кодекс которого «האשכול » был составлен к концу 12 в.; большая часть его появилась в печати. Он тесно держался Альфаси, едва осмеливаясь выражать собственное мнение. Его распределение галахот не говорит о большом таланте систематизатора. Образцами для него служили Исаак ибн-Гиат и Иуда бен-Барзилаи. Отличительная черта первых французских кодификаторов - большое внимание, обращенное ими на чисто ритуальные вопросы закона, что мы встречаем и позже, и служащее доказательством скрупулезной набожности франко-германских евреев. Среди учеников Авраама бен-Исаака находился его зять Авраам бен-Давид, который своей беспощадной критикой кодекса Маймонида имел большое влияние на развитие еврейского закона. Вопреки своему резко выраженному оппозиционному взгляду на метод кодификации Маймонида, он сам отдал дань этому роду литературы своей небольшой книгой «נעלי הנפש », где он мастерски собрал все законы, относящиеся к ритуальной чистоте женщины. В противоположность своему великому противнику он кратко цитирует источники и делает выводы из законов, которые нельзя найти непосредственно в Талмуде. Наиболее выдающимся кодификатором Прованса был другой ученик Авраама бен-Исаака - Исаак бен-Абба Мари, называемый «Баал га-Иттур», по своему кодексу «Иттур». В нем дан весь свод талмудической юриспруденции, за исключением уголовных законов, законы диететики и некоторые другие, касающиеся ритуала. Автор внес очень своеобразный порядок в свой труд. Напр., его законы, документы и протоколы расположены в порядке слов תשקף נגזע חכמה , причем помещены под каждой буквой статьи, начинающиеся этой буквой. Однако другие части книги, особенно отделы, посвященные ритуалу, представляют собой очень логичное и систематическое изложение трактуемого вопроса. Еще со времен гаонов до Маймонида в области К. легко отметить два направления. Одни, извлекая норму или правило из дебатов, дают их без обозначения источника и без всяких доказательств. Своей кульминационной точки это направление достигло в «Мишне-Торе» Маймонида. Другие обращались сначала к первоисточнику, поддерживая затем данный закон доказательствами и авторитетами. Кульминационным пунктом этого направления служит кодекс Исаака бен-Аббы Мари. Первое направление в Испании было представлено Маймонидом, второе имело своих приверженцев во Франции, и благодаря деятельности тосафистов оно развилось еще дальше. При помощи диалектики этих школ были выработаны новые правила, извлеченные из Талмуда, и интерес к сухому превращению галахи в нормы мало поощрялся. Тосафисты, занятые детальным объяснением талмудического текста, были мало способны привести в систему сложные вопросы. Правда, на севере Франции, т. е. на родине тосафистов, часто чувствовалась нужда в руководителе в практических случаях, однако тосафисты не смотрели на изучение Талмуда лишь, как на средство регулировать религиозную жизнь, для них это изучение было целью само по себе, вот почему толкование Талмуда было для них предметом первостепенной важности, сведение же галахи к норме - отходило на второй план. И хотя раббену Гершон бен-Иуда, положивший начало изучению Талмуда во Франции и Германии в начале 11 в., написал компендиум, трактующий важный вопрос уголовного законодательства, а его ученик р. Иуда га-Коген составил кодекс юриспруденции - настоящий дух этой школы выразился в школе Раши и в тосафистах, посвятивших себя толкованию Талмуда, Из школы Раши лишь его ученик р. Симха из Витры, в махзоре которого кодифицированы важные отделы, касающиеся ритуала, заслуживает быть упомянутым. Первым значительным кодификатором этой школы является Элиезер бен-Натан, поместивший в своем «אנן העזר » значительную долю талмудической юриспруденции и ритуала. В общем, в основу его распределения материала легли трактаты Талмуда; во многих отделах изложение напоминает более комментарий к Талмуду, чем кодекс. Хотя автор и был видным авторитетом, однако он был очень осторожен в своих решениях и редко выступал против обычая, хотя бы и мало поддерживаемого другими. Его же метода держался его внук Элиезер бен-Иоель га-Леви, строго следуя Талмуду, обсуждая данные пункты и выводя из них норму. Более оригинальным в качестве кодификатора, но не исследователя, был современник его, Барух бен-Исаак. В своем «ספר התרומה » он разбирает ряд законов относительно брака, субботы и ритуала. Он предполагает полное знакомство с источниками, с Талмудом, но норме предпосылает очерк дебатов о ней. Правила, вытекающие из этих дебатов, приведены затем в виде нумерованных сентенций. Для облегчения общего обзора всего материала в начале книги дан в краткой кодификационной форме весь материал. Другой кодификатор того же времени, Элеазар бен-Иуда, автор «רקח », известный более, как мистик. Его труд, заключая в себе 477 отделов, трактует о законах, касающихся субботы и праздников; очень большое внимание он обращает на синагогальный ритуал и законы о пище. В средине 13-го столетия Моисей бен-Яков из Куси написал книгу, где использованы оба метода испанской и франко-немецкой школы. В его «ספר מצװת גדול », сокращенно סמג , материал сгруппирован вокруг 613 заповедей и распадается на две части, разрабатывающие повеления и запрещения. סמג помещает сначала библейский закон, затем дает имеющиеся из него выводы в Талмуде, добавляя наконец менее тесно связанные с ним предписания. В предисловии автор заявляет, что его главною целью является защита франко-немецких ученых против испанцев, специально Маймонида, который после появления его труда стал крайне популярным, даже вне пределов Испании. Однако, выступая против него, «סמג » только способствовал распространению его авторитета во Франции и Германии. Он даже в известной мере следовал Маймониду, заимствуя буквально из кодекса его, так что очень многие решения последнего впервые стали известны франко-немецкому еврейству через посредство «סמג ». Спустя целое поколение Исаак бен-Иосиф из Корбейля составил новый компендиум «ספר מצװת הקצר », или הקטן , называемый сокращ. סמק , где (как сокращ. из סמג ) библейские заповеди, кратко выраженные, помещены в начале, за ними следуют талмудические и поталмудические нормы, по большей части без указаний источника и без доказательств. Распределение материала очень своеобразное. Книга разделена на 7 частей по числу дней недели, чтобы дать возможность прочесть ее за это время. Законы же расположены группами, соответственно отдельным частям тела, принимающим главнейшее участие при исполнении данной заповеди. Таким образом, вещи ничего общего между собой не имеющие, сгруппированы вместе. Книга была предназначена для большой публики, чем объясняется и ее горячий религиозный тон, немало способствовавший ее популярности. Тем не менее, ее очень ценили и ученые, хотя автор ясно выразился против того, чтобы на основании нее делали постановления. Рядом с ним, виднейшим авторитетом Франции, был Перец бен-Илия, составивший кодекс, недавно лишь открытый (Elbogen, «R. E. J.», 65, 99 и сл.). Хотя еврейская литература в Германии ведет свое происхождение из Италии, развивалась она все же под влиянием Франции, и весь период тосафистов отмечен этим умственным преобладанием школ северной Франции. Но в начале 13-го столетия наступает перемена, и ученики опережают своих учителей. Исаак бен-Моисей Ор Заруа, перенесший центр изучения Талмуда на Восток, является вместе с тем и автором ценного кодекса «אור זרוע », который составляет комментарий и кодекс одновременно. В нем имеются и решения, и анализ; образцом ему служил его учитель Элиезер бен-Иоель га-Леви. Несмотря на все свои дефекты как в распределении материала, так и трактовке его, «אור זרוע » является самым выдающимся произведением немецкой школы на этом поприще, и на развитие религиозн. практики среди евреев Германии и Польши он оказал решительное влияние. Труд «Ор Заруа» свидетельствует о проницательности и тонком уме р. Исаака бен-Моисея, а также о его самостоятельности - сравнительно редком явлении среди немецких евреев. Следует отметить, что он ввел изучение иерусалимского Талмуда в Германии и Франции, и «Ор Заруа» в известном смысле стал видным фактором регламентации галахи. Виднейший ученик р. Исаака бен-Моисея и величайший талмудический авторитет своего века, Меир бен-Барух из Ротенбурга, тоже посвятил немало времени К. К сожалению, сохранились лишь немногие трактаты, относящиеся к обычаям траура, и некоторые выдержки из других трактатов. Его значение в деле К. фиксировано двумя учениками его школы, Ашером бен-Иехиелем и Мордехаем бен-Гиллелем, которые работали под его руководством. Таким образом его влияние распространилось на Испанию, куда переехал Ашер, а в немецких и славянских землях чрез посредство р. Мордехая. Последний был не кем иным, как компилятором. Он прилежно собрал весь галахический материал из всей доступной ему талмудической литературы и присоединил его к галахот Альфаси, но едва ли следующее поколение признавало в нем «посека» - т. е. авторитета. Несмотря на сильную оппозицию, труд Маймонида продолжал держаться. Его критиковали, нередко изменяли его решения, но, в общем, он служил авторитетным руководством. Столетие спустя, несмотря на цветущее состояние талмудической учености в Испании, К. прерывается. Правда, Авраам бен-Натан составил в Толедо свой «מנהיג », но испанцем он не был ни по рождению, ни по воспитанию, и в основу его кодекса легли, главн. образом, труды французских тосафистов. Важный кодекс «איסור והיתר », вероятно, ошибочно приписываемый антимаймонисту Ионе бен-Аврааму, едва ли можно считать испанским произведением. Даже Нахманид, великий талмудист 13-го столетия, мало интересовался К., и его компендиум «תורת האדם » является самым большим его трудом в этой области; принадлежащие же ему «הלכות נכורות » и «הלכות חלה » не что иное, как дополнение к труду Альфаси. Но своей оригинальной трактовкой Талмуда он дал новый толчок к работам на поприще кодификации. Его метод - соединение испанской систематизации с диалектикой франко-немецкой - дал К. нечто новое, и действительно, его виднейший ученик Соломон бен-Авраам ибн-Адрет является автором кодекса единственного в своем роде, как и кодекс Маймонида в своем роде. По первоначальному плану его труд должен был обнять всю область галахи, но имеющиеся части трактуют лишь законы о пище и очищении («תורת הנית ») и законы, касающиеся субботы и других праздников («ענודת הקדש »). Первая книга разделена на 7 частей (נתים ), заключающих в себе известное число отделов (שערים ), вторая на 2 части по 5 отделов в каждой. Деление это напоминает вышеупомянутый кодекс Гаи гаона, с которым он имеет много общего и в трактовке предмета. Автор, начиная всегда с источника (Талмуда), вводит постепенно различные мнения с их доказательствами, которые он не только резюмирует, но и обсуждает таким образом, что окончательно слово закона создается на глазах читателя. Приблизительно в то же время другой ученик Нахманида, Самуил бен-Исаак га-Сарди, написал «ספר התרומות » о гражданских законах. По яркости изложения, глубине мысли и обработке материала он не имеет равного себе. Как и «תורת האדם » учителя его, книга распадается на 70 отделов, с известным числом подразделений на главы и параграфы. Благодаря тому, что Яков бен-Ашер принял основанием своего кодекса труд га-Сарди, последний очень сильно влиял на развитие евр. гражданского законодательства. И хотя Ашер бен-Иехиель (Ашери), личный друг Ибн-Адрета, был родом немец, его галахи были написаны в Испании и ясно говорят об испанском влиянии. Свои галахи Ашер основывал на трудах Альфаси, затрагивая позднейшую литературу, насколько она имела отношение к превращению галахи в норму. Галахи Ашера отличаются ясностью и глубокой ученостью. Ученик его, провансалец Иерухам, составил (прибл. 1334) компендиум гражданских законов под названием «מישרים ספר », а несколько лет спустя - кодекс большинства законов, которые нужно исполнять в диаспоре. Он поставил себе задачей пополнить два дефекта в труде Маймонида: отсутствие указаний первоисточников и пропуск мнений авторитетов поталмудической эпохи. В этом отношении труд его имеет за собою большие заслуги. Его попытка не увенчалась успехом, и, желая исправить недочеты системы Маймонида, он сам впал в другие ошибки, ввиду чего его труд не имеет никаких преимуществ перед первым. Только в небольших частях его он удачно сгруппировал весь подходящий материал в одно целое. Наиболее выдающимся кодификатором этой последней школы, не считая Маймонида, величайшего из всех, был Яков, сын Ашера бен-Иехиеля, иначе называемый по своему кодексу «Тур». Образцом своим он взял Маймонида, но вместе с тем «Тур» самостоятельное творение одаренного ума. Ни источники, ни доказательства им не приведены, но по большей части он цитирует поталмудические авторитеты, разумно выбирая и сопоставляя разноречивые мнения, и хотя прямого решения он не дает, но из того, как предмет изложен, вдумчивый читатель легко узнает мнение «Тура». Быстрое развитие, которое приняло изучение Талмуда в период времени между Маймонидом и Якобом бен-Ашером - приблизительно два столетия, не могло скрыть от кодификатора существовавших разногласий. Автор «Тура» выражается, что в его время едва ли был пункт, относительно которого мнения не расходились бы. По своему рождению и воспитанию Яков бен-Ашер подходил к своей роли. Благодаря своему отцу он познакомился с творениями и тенденциями французско-немецкой школы, а вследствие долгого пребывания в Испании он был хорошо ознакомлен и с произведениями сефардов. Ввиду ясного и логического изложения, «Тур» в течение двух столетий отвечал всем требованиям, предъявляемым кодексу, и даже, когда появилась нужда в другом, его система распределения и материала была принята почти всеми позднейшими кодификаторами. Блестящие стороны «Тура» вытеснили все остальные кодексы как предшествовавшие ему, так и его современников, затмив их в такой степени, что многие из них были лишь недавно снова открыты. Современник его, р. Аарон бен-Яков га-Коген, составил сходный кодекс «ארחות חײם », стоящий гораздо ниже «Тура» во всем, что характеризует кодекс. Большая часть его была в первый раз опубликована в 1902 г. Тур представляет собою в известном смысле последнее значительное творение К., процветавшей в течение столетия среди сефардов и немецких евреев, итальянские же евреи к тому времени только вступали на это поприще. Первой попыткой К. является у них труд Исаии бен-Илии ди-Трани - «פסקי הלכות », но даже в Италии он должен был уступить «Туру» и кодексу Якова бен-Моисея из Куси. Отдельные лишь места из его сочинения упоминаются, а весь труд оставался в рукописи. К тому же времени относится и другой итальянский кодекс, «שנלי הלקט », составленный Цидкией бен-Авраам Анав. Само название говорит, что это не более как сборник позднейших решений и обнаруживает очень мало оригинальности. Литургический кодекс «Таниа», относящийся, вероятно, к этому времени, остался не без влияния на синагогальную литургию даже за пределами Италии, но и в нем очень мало оригинальности. Целый ряд несчастий, как Черная смерть, и преследований лишили еврейский ум ясности и живости, необходимые при К., и два столетия, протекшие между появлением «Тура» и «Шулхан Аруха», дали очень мало для К. До 1349 г. Александр Зюскинд написал в Германии кодекс «אגודה », произведение ученое и самостоятельное, но лишенное системы. Его современник и ученик Ашера бен-Иехеля, Исаак Дюрен, собрал законы о пище, и хотя в его «Шааре Дура» мало оригинального, он пользовался в течение столетий большим уважением, и толкования и комментарии к нему писали такие ученые как Иссерлейн, Соломон Лурия и Иссерлес. Испания после «Тура» тоже дала очень мало замечательного, не считая «צדה לדרך » Менахема бен-Зарах. Не представляя ничего нового для ученых, он избрал особую точку отправления, подчеркивая всегда этическую сторону закона. Ученые этой эпохи занимаются, главным образом, синагогальным ритуалом; особенного внимания заслуживает Кол-Бо (относит. других сборников по ритуалу см. Zunz, Ritus, ст. 29-32). Вероятно, намерение Крескаса (אור אדני , Вена, стр. 2а) составить свод принципов закона, опуская детали, никогда не было осуществлено. Единственным произведением 15 ст., достойным влияния, был «Агур», составленный в Италии около 1480 года немецким евреем Яковом бен-Иуда Ландау. За период времени от первой трети 13-го вплоть до средины 16 стол. не появилось ни одного ценного вклада в литературу К., хотя изучение Талмуда не прекращалось. Отметим лишь некоторых из многих в Испании, как, напр., Ниссим бен-Реубен, Иом Тоб бен-Авраам и Исаак бен-Шешет, бывших после «Тура». Под их влиянием галаха разрослась далеко за пределы Тура и во многих случаях приняла другое направление. В Италии влияние новой немецкой школы, не всегда признававшей Тур, сказалось к концу 15-го стол. Виднейшие представители этой школы, Яков бен-Моисей Мелн Иссерлейн и р. Израил Брун решили добиться признания немецких авторитетов, к которым, по их мнению, Тур отнесся недостаточно внимательно. Неопределенное положение галахи к концу 15-го стол. было еще более поколеблено, вследствие изгнания евреев из Пиренейских государств и рассеяния их по различным странам. Эта катастрофа подорвала силу «обычая страны», מנהג המדינה , который всегда признавался. Во многих местах возникли смешанные общины евреев из Испании, Италии, Германии и других стран, члены коих старались вводить в практику обычаи своей страны. Были и такие случаи, когда нельзя было образовать общины из-за разногласий. Помочь этому злу мог лишь тот, кто владел бы всем материалом, накопившимся со времени появления «Тура», и чей авторитет был бы настолько признан, чтобы сделать решения общепринятыми. Всем этим условиям полностью удовлетворял Иосиф бен-Эфраим Каро. Кроме того, он владел литературным талантом, необходимым для замены всех кодексов одним новым, удовлетворяющим запросам времени (см. Каро).

Однако Каро не был достаточно знаком с практикой ашкеназим, хотя и прекрасно знал их галахистскую литературу. Это было причиной, почему Шулхан Арух наткнулся на сильную оппозицию со стороны ашкеназим, в особенности талмудистов Польши. Среди них особенно выдавался Моисей Иссерлес, который своими глоссами к «Бет Иосифу» и «Шулхан Аруху» поднял в известной мере авторитетность Шулхан Аруха в Германии и Польше. Текст Шулхан Аруха был признан кодексом евреями Востока; ашкеназим и часть итальянских евреев признали глоссы Иссерлеса во всех тех случаях, где он расходился во мнениях с Каро. Последнему пришлось еще считаться с «לנוֹש » Мордехая Яффе и с сильной критикой Соломона Лурье и Иоеля Сиркеса, и прошло целое столетие, пока он был признан окончательно и повсеместно. Лишь после того как большинство решений Шулхан Аруха были приняты такими авторитетами как Давид бен-Самуил «טז » и Саббатай бен-Меир «שך », он стал тем, чем служит он теперь, т. е. кодексом par excellence для раввинского иудаизма. Тем не менее, необходимо не упускать из виду, что настоящим авторитетом является сам Талмуд (ср., напр., Маймонида, введение в его кодекс, а из позднейших, Иом Тоб Липпман Геллера в Шеб., IV, 10; ср. также Weiss, Dor. III, 216, и сл.), и считать какой-либо кодекс авторитетным, равносильно признать его точным изложением Талмуда. Личности вроде Илии гаона из Вильны часто принимали решения - и даже в очень важных вопросах, несогласные с Шулхан Арухом, несмотря на все свое уважение к «поским», считаясь только с собственной интерпретацией Талмуда. Конечно, это было редкое явление, и хотя в теории оно и признавалось, но на практике имело очень мало влияния. Большее значение для установления галахи имели комментарии к Шулхан Аруху, в особенности принадлежавшие Давиду бен-Самуил и Саббатаю бен-Меиру. Галахический материал продолжал сильно разрастаться, особенно много дали в этом отношении польские талмудисты семнадцатого, восемнадцатого и первой половины девятнадцатого столетия. Однако очень мало попыток было сделано для К. вновь накопившегося материала. Самыми популярными из этих трудов на этой почве в новейшее время являются кодексы р. Авраама Данцигера, «חײ אדם » и «הכמת אדם ». Труды эти не были сначала приняты охотно учеными, несмотря на свою широкую популярность, а может быть, и именно по этой причине. Знаменитый представитель хасидизма рабби Шнеур Залман бен-Барух из м. Ляды попытался составить новый кодекс, но его труд, обнимавший почти весь Орах-Хаим и лишь отчасти другие отделы, был принят у одних хасидов.

Общий обзор. Источником закона и его авторитетности является воля Господа, как она выражена в св. Писании. Мишна, которой заканчивается период таннаим, является настолько кодексом, что на нее смотрели как на единственное авторитетное изложение Торы, и все неясно изложенное в Торе должно было быть истолковано в Мишне. К тому же Мишна была единственным источником для тех законов, которые были формулированы по заключении св. Писания и жили в народном сознании как таковые. Своей авторитетностью Мишна обязана тому факту, что она была создана патриархом р. Иудой Ганаси и его бет-дином, признанным евреями высшим религиозным и политическим авторитетом. Подобного рода авторитетности во времена амораим уже не существовало, и мнения их имели значение лишь потому, что они являлись прямыми преемниками таннаим, и на них приходилось смотреть как на законных толкователей Мишны. В таком же отношении, как Мишна к Библии, находится Гемара к Мишне, пользовавшаяся авторитетом в силу того, что она была составлена под наблюдением всего ученого мира еврейства, так как Вавилон был тогда (300-500) единственным важным центром этих ученых. В наступившую поталмудическую эпоху такого рода авторитетных учреждений не было; были лишь отдельные авторитеты (гаоны). Альфаси, Маймонид и др. часто принимали решения, несогласные с решениями гаонов; позднейшие ученые нередко выступали против установлений старых «посеким». Этим объясняется и оппозиция, встретившая Маймонида, а затем Каро. Поле еврейского закона все более расширялось, и ежедневный опыт убеждал, что не все предусмотрено ни в Мишне, ни в Гемаре, - необходимо было создать известное мерило, чтобы практика религии и закона не подвергались колебаниям. Важными факторами для известной устойчивости было почитание «мингагим» (обычаев), и то значение, которое приписывали мнениям древних поколений («ришоним»). Истинное мнение народа выражалось в «мингаге», и на это нужно смотреть как на решающий фактор в толковании существующего закона и его развития. Мнения «ришоним», представляющие большей частью решения случаев из практики, имели то же значение, что и решения высших судебных инстанций в настоящее время. Но оба эти фактора угрожали порою перемещением источников авторитетности. Тогда самые выдающиеся личности чувствовали необходимость собрать и проверить разросшийся материал и формулировать нормы закона. Каждый из трех великих кодификаторов средних веков - Маймонид, Яков бен-Ашер и Каро - преследовал определенную цель. Маймонид - систематизацию закона, Яков бен-Ашер его проверку и критику, Каро - объединение.

Ср.: Buchholz, Historischer Ueberblick über die mannigfache Codificationen des Halachastoffes., в Monats., XIII, 202-217, 242-259; Dünner, Veranlassung, Zweck und Entwickelung der halachischen… während der Tanaiten-Periode, Monatsschr., 20; Rab Zair, Le-Toledot ha-Schulchan Aruch, в Ha-Schiloach, IV-VI, IX. [По статье L. Ginzberg’а в J. Ε. VIΙ, 635-647].

Со времени Соборного Уложения 1649 г. накопились десятки тысяч манифестов, указов и других нормативных актов, которые сплошь и рядом дублировали, а порой противоречили друг другу и в которых с трудом разбирались даже высшие правительственные чиновники. Какие законы сохранили свою силу, какие отменены, знали только немногие знатоки в судах и бюрократических канцеляриях.

Николай I хорошо понимал нетерпимость подобного положения: отсутствие свода законов уничтожало всякую возможность планомерного управления, затрудняло деятельность правительственного аппарата, создавало благоприятную почву для воровства и лихоимства чиновников. С этой целью со времен Екатерины II предпринимались попытки упорядочить законодательство, провести его кодификацию, но все они не были успешными.

Николай I организовал всю работу по кодификации российских законов на высоком государственном уровне. Для ее проведения было специально создано II отделение Его Императорского Величества Канцелярии, за деятельностью которой постоянно и внимательно следил сам монарх. Более того, к этой работе император привлек М.М.Сперанского, правда, по началу с большой осторожностью. Сперанский вернулся из ссылки в Петербург в 1821 г., однако с тех пор не играл сколько-нибудь заметной роли в политической жизни страны. Между тем, Николай I хорошо понимал, что Сперанский являлся одним из самых образованных и юридически опытных государственных сановников. Именно он и стал фактическим руководителем намеченной работы.

Сперанский представил Николаю I следующий план кодификационной работы: сначала собрать все законы, изданные после Уложения 1649 г., и расположить их в хронологическом порядке; затем произвести проверку этого историко-юридического материала - исключить законы отмененные, сопоставить между собой законы повторяющиеся и друг другу противоречащие, свести их воедино и расположить полученный материал в определенной системе; наконец, пересмотреть составленный свод с точки зрения требований современной жизни, отбросить устаревшие нормы, внести недостающие и, уточнив содержание статей, выработать окончательный текст нового уложения.

Николай I согласился с необходимостью первого и второго этапов, но отверг третий, по существу, основной акт кодификации - разработку нового юридического кодекса. Таким образом, задуманная реформа утрачивала преобразующее начало и превратилась в формально-техническое мероприятие, хотя и весьма крупного государственного масштаба.

Сперанский вынужден был подчиниться решению императора. Под его руководством II отделение провело поистине колоссальную работу по изысканию, систематизации и редакции различных законодательных актов, изданных с 1649 г. вплоть до 1825 г. Они были систематизированы в хронологическом порядке.

В результате к 1830 г. было подготовлено первое издание «Полного собрания законов Российской империи» (ПСЗ), которое состоит из 45 томов: 40 томов законов и 5 томов указателей к ним. В них вошло 30.600 законодательных актов. Последующие издания публиковались по царствованиям: 2-е издание охватывало законы, вышедшие с 1825 по 1855 гг.; 3-е - с 1855 по 1881 гг. и так далее.

ПСЗ соединяло все законы воедино, но пользоваться им в юридической практике было очень трудоемко. В наши дни ПСЗ представляет интерес прежде всего как уникальный исторический источник.

Для практических нужд правительственных и судебных структур был подготовлен «Свод законов Российской империи». Туда вошли лишь действующие законы, систематизированные по областям права: уголовное, гражданское, торговое и т.д. «Свод», опубликованный в 1832 г., состоял из 15 томов. Он был признан единственным основанием при решении административных и судебных вопросов.

19 января 1833 г. состоялось заседание Государственного совета, обсудившее представленный «Свод законов». Вся работа комиссии получила полное одобрение чиновничьей элиты. На этом заседании растроганный Николай I, сняв с себя Андреевскую звезду, надел ее на Сперанского. 1 января 1835 г. «Свод» вступил в силу. За выполненную работу и заслуги перед Отечеством Сперанскому был пожалован графский титул. В 1839 г. великий русский реформатор скончался.

Кодификация законодательных актов облегчила ведение юридической практики и контроль за ней. Однако она имела и более глубинные и долгосрочные последствия. Законодательство стало доступным для изучения и критики. Это, в свою очередь, формировало политико-правовую культуру российского общества, подготавливало осознание необходимости судебно-правовой реформы.

Это такой вид правотворчества, при котором

обеспечивается единое и упорядоченное нормативное регламентирование данного вида общественных отношений путем издания единого, юридически и логически цельного, внутренне согласованного нормативного акта (Основ, Кодекса), выражающего юридическое своеобразие и содержание соответствующего подразделения системы права.

Главная особенность кодификации (как способа систематизации) состоит в том, что здесь упорядочение нормативного материала дости-

Систематизация хозяйственного законодательства. М.: Юрид. лит., 1971. С. 27–40.

гается в рамках особого, наиболее высокого вида правотворчества. Причем предметом упорядочения при кодификации являются не нормативные акты, а непосредственно юридические нормы. Поэтому при определенных условиях кодификационный акт может быть издан, так сказать, почти на чистом месте, т.е. при отсутствии ранее изданных многочисленных актов (например, ГК РСФСР 1922 г.) или с такими существенными нововведениями, что он значительно отличается от ранее изданных актов.

Функции кодификации далеко выходят за границы систематизации. Это вообще главный путь развития и совершенствования права, подъема его уровня, культуры и эффективности. При помощи кодификации социалистическое право достигает новых ступеней совершенства, «развитости». Во многих случаях издание основ и кодекса выражает качественное обновление правового регулирования, более высокий этап его развития, своего рода «правовую реформу». «Кодификация, – писал П.И. Люблинский, – представляет собой вид законодательства, оплодотворенный юридической наукой, создающий новое право и потому составляющий порой отправную точку нового развития в соответствующей области права»1.

Реальным выражением того, что кодификация представляет собой наиболее высокий вид правотворчества, являются формулируемые в кодифицированных актах общие нормы – нормы, которые и позво-

ляют юридически объединить весь нормативный материал, осуществить специализацию и интеграцию правового регулирования.

Чем обусловлено столь существенное значение кодификации в правотворчестве? «Первопричина» такого значения кроется, думается, в том, что кодификация, как правило, проводится на базе отраслей

права (основных и комплексных) или их крупных подразделений (под-

отраслей, институтов). А так как отрасль (подотрасль) права имеет предметное и юридическое единство, это дает возможность в едином нормативном акте закрепить общие нормы, в максимальной степени развернуть достоинства права, его социально полезные свойства – нормативность, формальную определенность, системность и др.

Так что дело не только в том, что в кодифицированном акте оказывается возможным урегулировать данные отношения с максимальной полнотой (беспробельно). Главное заключается в том, что результа-

том правотворчества является единый, юридически и логически цельный,

Цитировано по книге: Теоретические вопросы систематизации советского законодательства. Госюриздат, 1962. С. 11.

внутренне согласованный акт. Причем это единство, цельность и согласованность представляют собой не результат одних технико-юридических, логических операций; они выступают в качестве выражения юридической цельности и своеобразия данного подразделения права. Кодифицированный акт характеризуется наиболее высоким уровнем нормативных обобщений. В нем закрепляются единые отраслевые принципы, «одухотворяющие» («освещающие изнутри») весь нормативный материал. Именно в кодифицированных актах происходит специализация права: выделение общих, дефинитивных и иных

специализированных норм, обособление охранительных норм и т.д. Высокий уровень нормативных обобщений, присущий кодифика-

ции, воплощается в общей части кодифицированного акта. Отсюда,

помимо прочего, следует, что нормативный акт, лишенный «общей части» (общих положений), не может быть признан кодифицированным. В то же время наличие общей части в акте является свидетельством обособления данной общности юридических норм в системе права, а уровень обобщений – показатель ее юридической самобытности, ее места в правовой системе1.

Кодифицированные акты – основной канал развития системы права. Вырабатываемые на основе определенного подразделения правовой системы (крупного института, подотрасли, комплексной отрасли) кодифицированные акты при наличии необходимых предпосылок становятся средством, при помощи которого происходит «выплавка» общих принципов и особенностей регулирования, нередко образующих черты своеобразного метода и, следовательно, формирование основной отрасли.

Таким образом, при кодификации задачи систематизации нормативного материала достигаются, так сказать, «естественным» образом, как бы само собой, в ходе правотворчества. Причем кодификация решает главные задачи систематизации – достижение единого, юридически и логически цельного регулирования по основным подразделениям правовой системы – отраслям, подотраслям, крупным правовым институтам.

1 Имре Сабо пишет: «Кодексы – это основной законодательный материал, который если и не в полном объеме, то, во всяком случае, в основных чертах регулирует общественные отношения, являющиеся предметом данной отрасли права. Он содержит общие принципы, имеющие руководящее значение для данной отрасли права. Ввиду этого общие положения кодекса распространяются и на другие законы, относящиеся к данной отрасли права, но не включенные в кодекс». И дальше: «...Особенностью кодексов является их ведущее значение в системе права, их относительно всеобъемлющий характер и полнота, а также то, что они представляют собой определенную систему» (Сабо Имре. Социалистическое право. Прогресс, 1964. С. 174–175).

Глава XXVII. Систематизация в праве

Вместе с тем надо видеть, что кодификация как способ систематизации имеет известные границы. Не по всем областям права возможно такое согласование и упорядочение нормативного материала, которое свойственно кодифицированным актам. Да и не по всем сферам отношений могут быть приняты кодифицированные акты. Как правильно отмечено в литературе, «кодификация проводится лишь тогда, когда назревает необходимость существенного обновления целых отраслей и институтов права»1. В результате кодификации создаются различные по содержанию, значению и наименованию кодифицированные нормативные акты.

Основные их виды в Советском Союзе следующие.

Общесоюзные Основы (Основные начала) и республиканские кодексы. Федеративное государственное устройство СССР обусловило своеобразное распределение функций по кодификации между Союзом ССР и союзными республиками. В общесоюзном порядке издаются Основы (Основные начала) данной отрасли законодательства, а в союзных республиках – республиканские кодексы (или иные законы типа кодексов, например законы о судоустройстве).

Было бы неверным рассматривать Основы (Основные начала), с одной стороны, и республиканские кодексы – с другой, в качестве полностью самостоятельных, независимых друг от друга «форм кодификации». Нет, они органически связаны друг с другом. Основы (Основные начала) хотя и детально регулируют некоторые отношения, но все же главным образом направлены на определение общих принципов и положений законодательства Союза ССР и союзных республик.

Они закладывают принципиальные основы кодификации данной отрасли права, и с них кодификация начинается. Республиканские же кодексы завершают кодификацию отрасли права2. Республиканские кодексы находятся в зависимости от Основ или Основных начал (они не могут противоречить Основам, развивают и детализируют отдельные положения Основ и др.). В конечном счете Основы (Основные начала) и республиканские кодексы представляют собой нечто единое, действуют в единстве, в сочетании.

1 Подготовка и издание систематических собраний действующего законодательства. М.: Юрид. лит., 1969. С. 9.

О соотношении Основ и республиканского кодекса в области гражданского зако-

нодательства см.: Иоффе О.С., Толстой Ю.К. Новый Гражданский кодекс РСФСР // Правоведение. 1964. № 3. С. 4–5; Толстой Г.К. Кодификация гражданского законодательства в СССР (1961–1965 гг.): Автореф. дис. ... докт. юрид. наук. Изд-во ЛГУ, 1970. С. 13 и сл.; Поленина С.В. Система советского гражданского законодательства // Советское государство и право. 1971. № 6. С. 33–40; Она же. Система советского гражданского законодательства и основные тенденции ее развития: Автореф. дис. ... докт. юрид. наук. М., 1971.

Раздел третий. Нормативные юридические акты

В настоящее время главные отрасли законодательства в Советском Союзе кодифицированы при помощи указанной системы «двойных актов» – Основ (Основных начал) и республиканских кодексов.

Обособленные кодифицированные акты (положения, уставы и др.).

Довольно распространенным видом кодифицированных актов являются обособленные акты, которые действуют независимо от какихлибо «спаренных» с ними актов. Такого рода обособленные акты могут быть различных уровней, различной степени общности и юридической силы.

Их «обособленность», «независимость», разумеется, не носят абсолютного характера. Более того, во многих случаях они издаются на базе Основ (Основных начал) и республиканских кодексов. Так, на базе законодательства о судоустройстве изданы такие «обособленные» общесоюзные акты, как Положение о Верховном Суде СССР, Положение о военных трибуналах, а в республиках – Положение об адвокатуре. «Обособленность» рассматриваемой группы кодифицированных актов следует понимать в том смысле, что их связь с другими актами не носит характера такой же «жесткой» зависимости, какую можно наблюдать между Основами (Основными началами) и республиканскими кодексами1.

Главное место среди кодифицированных актов данного вида занимают акты, изданные в общесоюзном порядке, в том числе общесоюзные кодексы: Кодекс торгового мореплавания, Воздушный кодекс СССР, Таможенный кодекс СССР, Устав железных дорог СССР, Положения о поставках, Закон о государственных пенсиях и др. Они могут облекаться и в форму законов, и в форму актов, утверждаемых постановлением Правительства СССР.

Существенное значение имеет деление кодифицированных актов в зависимости от того, какому подразделению системы права соответствует данный акт. По этому признаку кодифицированные акты могут быть подразделены на: а) основные отраслевые, б) комплексные отраслевые, в) подотраслевые, г) специальные, т.е. соответствующие крупным институтам.

1 Более подробное изучение иерархии нормативных актов дает известное основание для того, чтобы разграничивать «просто» кодифицированные акты и акты сводные (Поленина С.В. Взаимосвязи нормативных актов в системе гражданского законодательства // Советское государство и право. 1972. № 8. С. 67–68). Надо лишь заметить, что сводные – это и есть кодифицированные акты в точном, строгом смысле. В них «не просто в логической системе, но и с максимальной полнотой и охватом регулируется определенная группа вопросов, определенный институт либо ряд взаимосвязанных институтов» (там же. С. 66).

Глава XXVII. Систематизация в праве

Каждый из этих видов имеет свой уровень нормативных обобщений. Если в кодифицированных актах, соответствующих основным отраслям, могут быть выделены полнокровные общие части, то содержание общих частей актов, выработанных в результате комплексной кодификации, оказывается ограниченным (формулирование общих межотраслевых принципов, регламентирование некоторых общих приемов регулирования и т.п.). Еще более «бедными» являются общие части актов подотраслевой и специальной кодификации. (В ряде отраслей права их существование, по-видимому, объясняется отсутствием развернутой отраслевой кодификации.)

Известную сложность на практике представляет вопрос о наименовании кодифицированных актов. Во многих случаях трудно понять, почему однородные по содержанию и юридической силе акты названы то уставами, то кодексами, то положениями, то просто законами (тем более что термин «кодекс» употребляется в основном при отраслевой кодификации на уровне республиканского законодательства). Конечно, существенную роль играют здесь сложившиеся традиции. Но независимо от этого представляется целесообразным «узаконить» некоторые из наименований – кодексы, уставы, положения – лишь за определенными видами актов1.

В научной и учебной юридической литературе считается общепризнанным деление систематизации на «две формы»: кодификацию и инкорпорацию. Для общей характеристики вопросов систематизации такое деление представляется приемлемым. Оно взято за основу и в настоящем курсе. Однако более углубленное изучение данной проблемы показывает ограниченность приведенного деления.

Отправить свою хорошую работу в базу знаний просто. Используйте форму, расположенную ниже

Студенты, аспиранты, молодые ученые, использующие базу знаний в своей учебе и работе, будут вам очень благодарны.

Размещено на http://www.allbest.ru/

Введение

Свод законов и его структура

Наследственное право

Структура Уложения

Заключение

Список литературы

кодификация гражданский право закон

Введение

История Кодификации восходит ко времени падения Римской Империи (V в.), когда стали предприниматься попытки систематизировать огромный правовой материал, накопленный римлянами за несколько столетий. Главным итогом этих усилий стал Свод Юстиниана, подготовленный в Византии в VI в.

Крупные кодификационные работы проводились в Европе в период позднего средневековья и начало Нового времени. Однако характер этих Кодификаций резко отличался от современного. Во-первых, создатели кодификационных актов стремились охватить в них все национальное право, а не его отдельную отрасль; во-вторых, кодексы XII-XVIII вв. отличала казуистичность, крайне слабая систематизация материала, отсутствие обшей части. Первой из таких кодификаций стали Семь Партид (исп. Siete Partidas) - всеобъемлющая кодификация, составленная в Кастилии (Испания) в 1256-1263 гг. и заложившая основы национального права Испании. В середине XVII в. была осуществлена кодификация русского права под названием Соборное уложение 1649 г. Примерно в тот же период были составлены Кодекс короля Христиана V, принятый в Дании в 1683 г. (в 1687 г. его действие было распространено на Норвегию под названием «Норвежское право"«), и Свод законов Шведского государства 1734 г., которые формально действуют и поныне.

В Европе переход к современной кодификации начался на рубеже XVIII-XIX вв. К этому периоду относится осуществление трех крупнейших гражданских кодексов; Общее земское право прусских провинций (1794), сокращенно - Ландрехт; Австрийское гражданское уложение (1811) и Французкий гражданский кодекс (1804). Почти на 100 лет позже вышло Германское гражданское уложение (1896). Во главе движения за кодификацией стоял Бентам, посвятивший значительную часть своих трудов этой идее. Он исходил из той мысли, что законы должны преследовать наибольшее благо наибольшего количества людей, по своему содержанию они должны быть универсальны: по форме - общедоступны и ясны. Все эти качества достигаются путем издания их в виде писаного кодекса. Свои мысли Бентам попытался осуществить на практике. Он написал обширный универсальный кодекс права, предназначенный для всех народов.

Последним универсальным систематизированным сборником, охватывающим почти все отрасли русского права, было Соборное Уложение 1649 г. Все изменения в праве России, в первой половине XIX века производились только для того, чтобы отстоять устои феодализма, абсолютические порядки. В силу этого, изменения в праве, были невелики.

Стремление удержать и подкрепить устои шатающегося феодализма приводит к идее своеобразной феодальной законности. В след за Петром I, требовавшим неуклонного соблюдения законов ту же мысль проводит спустя столетие Александр I. В одной из резолюций он писал: «Закон должен быть для всех единствен. Коль скоро я себе дозволю нарушать законы, кто тогда почтет за обязанность соблюдать их?» Стремление закрепить существующие порядки приводит к идее систематизации законодательства, то есть к кодификации.

Задачи кодификации и попытки их решения в конце 18-начале 19 веков

После вступления на престол Павла I вновь был поставлен вопрос о новом Уложении и в 1796 г. была создана комиссия, целью которой, однако, было не составление нового, а подготовка сводного Уложения, в котором были бы собраны все действующие законы из области уголовного, гражданского и государственного (административного) права. За время царствования Павла I комиссия успела подготовить семнадцать глав из сферы судопроизводства, девять -- вотчинного права и тринадцать глав по уголовному праву.

Александр I в 1801 г. учредил новую, десятую по счету, комиссию во главе с П.В.Завадовским. Она получила название Комиссии составления законов и провела значительную подготовительную работу. Но лишь при Николае I удалось развернуть по-настоящему и завершить систематизацию российского законодательства.

Неудача всех десяти комиссий определяется тем, что они были охвачены серьезными противоречиями, борьбой между новым и старым, в основе которой лежал вопрос о существовании крепостного права, т.е. о существе феодализма. Так было и с последней, десятой комиссией. «Когда главный исполнитель работ» комиссии Г.А. Розенкампф предложил начать дело с пересмотра законодательства о крестьянстве, он наткнулся на резкий отпор Александра I.

Николай I, дал установку ничего не менять в праве, а лишь привести в порядок существующие нормы. За проведением в жизнь этой директивы, император наблюдал лично. Для этого комиссия была создана не при Государственном совете, который должен был заниматься подготовкой законопроектов, а бала просто преобразована во II отделение Собственной канцелярии его императорского величества. В последствии, когда уже был готов Свод законов, император учредил семь ревизионных комиссий, чтобы проверить тождество Свода существующему законодательству. Проверка облегчалась тем, что каждая статья Свода имела ссылку на источник - соответствующий акт в Полном собрании законов, с датой и номером.

Кодификационная работа была поручена Розенкампфу, но 1808 г. в состав комиссии вошел товарищ министра юстиции Михаил Михайлович Сперанский (1772 - 1839 гг.), крупнейший государственный деятель, занимавший ряд важных государственных постов (директор департамента Министерства внутренних дел, статс-секретарь царя, государственный секретарь). Последний начал с преобразования комиссии, которая была разделена на Совет, правление и группу юрисконсультов. М.М. Сперанский составил план государственных преобразований - "Введение к уложению государственных законов". В этом проекте он рекомендовал царю дать стране конституцию, которая должна будет только "облечь правление самодержавное всеми, так сказать, внешними формами закона, оставив, в сущности, ту же силу и то же пространство самодержавия" . В основу государственного устройства Сперанским был положен принцип разделения властей - законодательной, исполнительной и судебной. Каждая из них, начиная с самых нижних звеньев, должна была действовать в строго очерченных рамках закона. Создавались представительные собрания нескольких уровней во главе с Государственной Думой - всероссийским представительным органом. Дума должна была давать заключения по законопроектам, представленным на ее рассмотрение, и заслушивать отчеты министров. Все власти - законодательная, исполнительная и судебная - соединялись в Государственном совете, члены которого назначались царем. Если в Государственном совете возникало разногласие, царь по своему выбору утверждал мнение большинства или меньшинства. Ни один закон не мог вступить в действие без обсуждения в Государственной Думе и Государственном совете. Реальная законодательная власть по проекту Сперанского оставалась в руках царя. Но Сперанский подчеркивал, что суждения Думы должны быть свободными, они должны выражать "мнение народное". В этом и заключался его принципиально новый подход: действия властей в центре и на местах он хотел поставить под контроль общественного мнения. Ибо безгласность народа открывает путь к безответственности властей. По проекту Сперанского избирательными правами пользовались все граждане России, владеющие землей или капиталами, включая государственных крестьян. Мастеровые, домашняя прислуга и крепостные крестьяне в выборах не участвовали, но пользовались важнейшими гражданскими правами. Главное из них Сперанский сформулировал так: "Никто не может быть наказан без судебного приговора". Это должно было ограничить власть помещиков над крепостными.

Осуществление проекта началось в 1810 г., когда был создан Государственный совет. Сперанский внес на его рассмотрение подготовительный проект первой части гражданского Уложения, чуть позже - проект второй части. Будучи рецепцией французского законодательства, обе части вызвали решительную критику, но в 1812 г. в Государственный совет был внесен проект третьей части Уложения. При разработке системы Уложения комиссия обратилась к анализу Соборного уложения 1649 г. шведского, датского, прусского и французского законодательств. В 1813 г. был подготовлен проект Уголовного уложения, в 1814 г. - Торговое уложение. В 1815 - 1821 гг. был подготовлен свод указов к первым двум частям Гражданского уложения и к Уголовному уложению. Комиссия Розенкампфа, сменившего Сперанского, подготовила также первую часть Устава гражданского судопроизводства и исправила проекты Торгового и Уголовного уложений. Однако император Николай I, продолжая дело своих предшественников по кодификации русского права, стал настаивать на создании Свода законов, а не нового Уложения. Уложенная комиссия была преобразована во второе отделение Собственной канцелярии Его Величества (1826 г.). Из двух возможных подходов к кодификации права - сведение всех существующих (действующих и недействующих) законов воедино и без изменений и составление нового Уложения - был выбран первый (образцом для будущего Свода стал Кодекс Юстиниана). Юридическая техника для составления Свода основывалась на методике, разработанной И. Бэнтамом: · статьи Свода, основанные на одном действующем указе, излагать теми же словами, которые содержатся в тексте и без изменений; · статьи, основанные на нескольких указах, излагать словами главного указа с дополнениями и пояснениями из других указов; под каждой статьей давать ссылки на указы, в нее вошедшие; из противоречащих друг другу законов выбирать лучший или более поздний. По мысли Сперанского, законы следовало разделять на основе сосуществования двух правовых порядков: государственного и гражданского. Государственные законы подразделяются на четыре категории: законы основные, учреждения, законы государственных сил, законы о состояниях, а также законы предохранительные (уставы благочиния) и законы уголовные. Гражданские законы подразделяются на три категории: законы "союза семейственного", общие законы об имуществах и законы межевые, определяющие порядок "развода" границ владения, особенные законы об имуществах (сфера торговли, промышленности, кредита); законы о порядке взыскания по бесспорным делам, законы о судопроизводстве гражданском, межевом и торговом, законы о мерах гражданских взысканий.

Новое Уложение предполагалось разделить на шесть частей:

1) "законы органические и коренные", определяющие правовой статус императора, его отношения с правительственными органами и подданными,

2) "общие основания или начала права", т.е. формы права, его действия в пространстве и во времени, принципы толкования закона, перечень санкций, понятия лица, вещи, действия и обязательства, владения и собственности, способы их приобретения и прекращения,

3) общие гражданские законы, относящиеся к лицам, вещам, действиям, обязательствам, владению и собственности,

4) уголовные законы и устав благочиния,

5) способы приведения законов в исполнение, применения их на практике, а также законы о судоустройстве и судопроизводстве, о разделении судебного процесса на части,

6) местные законы, применяемые при особых условиях, существующих в отдельных регионах страны.

Свод законов и его структура

При работе над составлением Свода законов были собраны и расположены в хронологическом порядке более 31000 указов, регламентов, уложений и т.п. Они составили полный свод законов, их которого затем был сформирован Свод законов.

Свод законов должен был состоять из восьми разделов:

1) основные государственные законы (т.I, ч.1);

2) учреждения: а) центральные (т.I, ч.2), б) местные (т.II), в) устав о государственной службе (т. Ш);

3) “ законы правительственных сил “: а) устав о повинностях (т. IV), б) устав о податях и пошлинах (т. V), в) устав таможенный (т.VI); г) уставы монетный, горный и о соли (т. VII), д) уставы лесной, оброчных статей и счетные (т.VIII);

4) законы о состояниях (т. IХ);

5) законы гражданские и межевые (т. Х);

6) уставы государственного благоустройства: а) уставы духовных дел иностранных исповеданий, кредитный, торговый, промышленный (т. XI), б) уставы путей сообщения, почтовый, телеграфный, строительный, положения о взаимном пожарном страховании, о сельском хозяйстве, о найме на сельские работы, о трактирных заведениях, о благоустройстве в казачьих селениях, о колониях иностранцев на территории империи (т. XII);

7) уставы благочиния: а) уставы о народном продовольствии, об общественном призрении, врачебный (т. XIII), б) уставы о паспортах, о беглых, цензурный, о предупреждении и пресечении преступлений, о содержащихся под стражей, о ссыльных (т.XIV);

8) законы уголовные (т. XV).

Подобное разделение законов, по мысли Сперанского, основывалось на сосуществовании двух правовых порядков: государственного и гражданского. Законы делятся по тому же признаку.

Государственные законы подразделяются в свою очередь на четыре категории: законы основные, учреждения, законы государственных сил, законы о состояниях. Сюда относятся также законы предохранительные (уставы благочиния) и законы уголовные.

Гражданские законы подразделяются на три категории: законы "союза семейственного", общие законы об имуществах и законы межевые, определяющие порядок "развода" границ владения, особенные законы об имуществах (называемые законами государственного благоустройства или экономии, относящиеся к сфере торговли, промышленности и кредита). Сюда же относятся законы о порядке взыскания по бесспорным делам, законы о судопроизводстве гражданском, межевом и торговом, законы о мерах гражданских взысканий.

Впервые сфера гражданского права была выделена как особая отрасль (хотя материальное право еще не было отделено от процессуального). Этот принцип будут действовать в течение всей последующей истории права России.

Параллельно с работой над Сводом проходила работа по подготовке хронологического собрания законов. Такие попытки предпринимались и ранее, но работа не доводилась до конца. Второе отделение канцелярии составило свой план работы. Предполагалось весь правовой материал разделить на два этапа: первый -- от Соборного Уложения 1649 г. до 12 декабря 1825 г. (манифеста Николая I), второй -- от 12 декабря 1825 г. до текущего момента. Началом Собрания стало Уложение 1649 г., объединившее в себе весь предшествующий ему правовой материал. Собрание законов должно было вобрать в себя все законодательные акты, издаваемые верховной властью и правительственными органами (действующие и отмененные). В Собрание включались те судебные решения, которые стали судебным прецедентом или толкованием к принятым законам, а также частные решения, которые "важны в историческом отношении".

Создание Полного собрания законов было необходимо для работы над составлением Свода законов и стало подготовительным этапом к его изданию. Кроме того, для работы над каждой частью (отраслью) Свода подготавливалась своя историческая справка. В Собрание вошло более трехсот тридцати тысячи актов.

Для каждой статьи Свода законов составлялся комментарий, носивший значение толкования, но не имевший силы закона. Свод включал только действующие законы, что проверяли специальные ревизионные комитеты при министерствах и главные управления, куда направлялись составленные отдельные части Свода. Ревизия окончилась в мае 1832 г. 10 января 1832 г. Государственный совет рассмотрел все подготовленные пятнадцать томов Свода и пятьдесят шесть томов Полного собрания законов. Было принято решение ввести в действие Свод законов Российской Империи с 1 января 1835 г. Таким образом, работа, начатая еще Екатериной II, была завершена.

Первое издание Свода законов было произведено в 1832 г., за ним последовали два полных (1842, 1857) и шесть неполных (1876, 1833, 1885, 1886, 1887, 1889 гг.) изданий.

Сильной стороной свода стало то, что он свел воедино действующие, а не сочиненные нормы. Этот корпус норм послужил в дальнейшем основой для создания Гражданского и Уголовного уложений.

Гражданское право по своду законов

Развитие частного гражданского права проходило на основе кодификации старых форм права, что не могло не повлиять на характер этой отрасли: сохранились элементы сословного равенства, ограничений вещных и обязательственных прав. В сфере гражданского права широко применялись местные обычаи и традиции, уровень юридической техники был невысоким, что отразилось на терминологии: юридическое лицо определялось как "сословие лиц", сервитут - "право участия частного", правоспособность и дееспособность не разграничивались.

Система вещного права состояла из: права владения, прав собственности, права на чужую вещь (сервитуты), залогового права.

Различалось законное и незаконное владение . По Своду законов всякое владение, даже незаконное, охранялось от насилия и самоуправства до тех пор, пока имущество не будет присуждено другому и сделаны соответствующие распоряжения о его передаче. Закон различал спор о владении от спора собственности и обеспечивал неприкосновенность первого независимо от решения второго вопроса.

В Своде законов впервые было дано определение понятия собственности как «права лиц исключительно и независимо от лица постороннего владеть, пользоваться и распоряжаться имуществом вечно и потомственно». Сервитутные права включали: ограничение на "право участия общего" и ограничение на "право участия частного".

Залоговое право подвергалось подробному регламентированию: стал различаться залог частным лицам и залог в кредитных учреждениях.

В обязательственном праве различались обязательства из договоров и обязательства из причинения вреда. Свод законов содержал специальный раздел о составлении, совершении, исполнении и прекращении договоров . Предметом договора могли быть имущество или действия лиц. Цель договора не могла противоречить закону и общественному порядку. Договор заключался по взаимному согласию сторон. Недозволенная цель делала договор ничтожным (когда договор был направлен на расторжение законного супружества, на уклонение от платежа долгов, на передачу лицу прав, которых оно не могло иметь по своему социальному, правовому и другому состоянию, на нанесение ущерба казне). Стороны могли вносить в договор условия, не противоречащие закону -- о сроках, о неустойке, об обеспечении, о платеже и др. Средствами обеспечения договоров являлись: задаток, неустойка, поручительство, залог и заклад. Договоры оформлялись домашним, нотариальным, явочным или крепостным порядком. Нотариальным порядком оформлялись договоры мены и продажи недвижимости. В купчей указывалось, каким образом продавец приобрел данное имущество, и подтверждалась его свобода от запрещения на отчуждение и распоряжение им.

Закон выделял несколько видов собственности , из которых два вида определялись как основные: собственность частная и собственность государственная. Частная собственность, в свою очередь, могла быть полной (право на владение, пользование и распоряжение имуществом без всякого постороннего участия) и неполной, то есть ограниченной другими посторонними. Ограничения могли быть в общих целях (право участия общего -- проезд и проход по дорогам, рекам, запреты на строительство плотин, мельниц на судоходных реках и пр.) и в целях, уважения прав других частных лиц (право участия частного). В последнем случае речь шла о сервитутах, хотя сам термин в законе отсутствовал. Соблюдая закон, нельзя было пристраивать кухни и печи к стене соседнего дома, лить помои или сметать мусор в соседний двор, выводить окна на соседнюю крышу, позволять деревьям свешивать свои ветви через забор соседа и т.п.

Полным могло быть право собственности на землю и на имущество. По праву полной собственности на землю владелец имел право «на все произведения на поверхности ее, на все, что заключалось в недрах ее, на воды, в пределах ее находящиеся, и, словом, на все ее принадлежности» (вширь, вглубь и вверх). Земли по берегам рек отграничивались серединой реки, во владение входил тальник, растущий на ее берегу, клад, найденный в земле владельцем, принадлежал ему целиком, половина, если нашел чужак, и т.п. По праву полной собственности на имущество владельцу принадлежали все плоды, доходы, прибыли, извлеченные из него «трудом или искусством».

Имущество могло быть недвижимым и движимым . Эти понятия появились ещё в XVIII в., но теперь закон предусматривал и более дробное их деление. Так, недвижимое имущество считалось нераздельным или подлежащим разделу. К нераздельному закон относил фабрики, заводы, лавки, золотосодержащие прииски, переданные из казны для разработки в частные руки, участки земли до 8 дес. у государственных крестьян, майоратские и заповедные имения в западных губерниях страны. Дворы в городах могли делиться только по разрешению полиции. Сохранялось деление недвижимого имущества на родовое и благоприобретенное (выслуженное, купленное и др.). Первое приобреталось только по праву законного наследования и подлежало праву родового выкупа. Движимое имущество составляли: 1) морские и речные суда, 2) книги, рукописи, картины, иконы и прочие объекты науки и предметы искусства, 3) домашние уборы, экипажи, земледельческие орудия, скот, хлеб (сжатый и молоченый), запасы, 4) все, извлеченное из земли (руды, минералы), 5) наличный капитал (деньги, векселя, закладные и прочие ценные бумаги). К движимому имуществу до отмены крепостного права причислялись права на крепостных людей без земли. Семейства крепостных (муж, жена, мать, отец, неженатые сыновья и незамужние дочери) считались неделимыми, их нельзя было дробить при дарении, продаже, залоге и других сделках. Разделить их можно было только при отпуске на свободу.

Второй основной вид собственности -- собственность государственная. Это все, что не принадлежало частным лицам и не составляло других видов собственности. Сюда входили казенные земли (населенные и ненаселенные), морские берега, судоходные реки, большие дороги, леса, публичные здания и пр. Казенным имуществом считались все подати, пошлины и иные сборы, составлявшие доход казны.

Из других видов собственности следует назвать собственность удельную (земли и крестьяне императорской семьи), дворцовую (имущество императорского дома). Последняя существовала в двух ее формах: собственность царствующего императора, которая не могла быть завещана, поделена на части или отчуждена другими способами (Зимний и другие дворцы, Царское село, Петергоф и другие загородные имения) и личная собственность императорского дома, которая могла быть отчуждаемой (Ораниенбаум, Гатчина, Павловское и др.).

«Собственностью разных установлений » (учреждений) владели церковь, монастыри, научные и учебные заведения, кредитные, богоугодные и прочие заведения. Шестой вид - собственность общественная (дворянских, городских и других обществ). ещё один вид собственности - собственность казачьих иррегулярных войск. Плоды интеллектуального труда составляли собственность литературную, музыкальную, художественную.

Семейное право сохранило принципы, выработанные в XVIII в.; единственной формой брака был церковный брак. Условия вступления в брак и его расторжение брались из норм и правил, соответствующего вероучения: православия, католичества, лютеранства, мусульманства, иудаизма.

Для православного брака требовалось: достижение брачного возраста (шестнадцать лет для невесты, восемнадцать для жениха), наличие свободы воли и сознания. Препятствиями к браку были: состояние в другом браке, духовный сан и монашество, различие вероисповеданий, родство и свойство (до четвёртой степени включительно), осуждение на безбрачие (за прелюбодеяние). Приостановку заключения брака вызывали: отсутствие согласия на брак со стороны родителей или начальства, наличие родства или свойства от пятой до седьмой степени. Если такой брак все же был заключен, он сохранял законную силу. Жена была обязана всюду следовать за мужем, суд мог принудить ее к этому. Жена получала паспорт с разрешения мужа. Нарушившая супружескую верность жена могла быть подвергнута тюремному заключению (на небольшой срок). Имущество супругов было раздельным. Приданое или имущество приобретенное женой отдельно, признавались ее собственностью. Как самостоятельные субъекты, супруги могли вступать друг с другом в обязательства и сделки.

Закон делил детей на законных и незаконнорожденных (внебрачных). Последние не имели права на фамилию отца и его имущество. В случае неповиновения дети по требованию родителей могли быть заключены в тюрьму на небольшой срок. В отношениях родителей с детьми также действовал принцип раздельности имущества.

Способы приобретения и прекращения собственности

1. Дарственные и безмездные (пожалования, выдел, дар, завещание).

2. Наследство.

3. Обоюдные (мена и купля).

4.Другие договоры и обязательства (залог, заклад, аренда и т.п.). Существовало и принудительное отчуждение права собственности, о котором следует сказать особо.

Принудительное лишение права собственности требовало вмешательства власти и могло осуществляться тремя способами: 1) по судебному постановлению: 2) в виде экспроприации; 3) в виде конфискации. Судебные постановления лишали права собственности при обращении взыскания на имущество и при разделе общего имущества. При обращении взыскания на движимое имущество оно подвергалось аресту (описывалось и опечатывалось) и продавалось с молотка (то есть с публичного торга).

При обращении взыскания на недвижимое имение на него накладывался запрет (на рубку леса, вывоз или отчуждение чего-либо). По истечении известного срока (как правило, 2 месяца), при неоплате долгов, имение описывалось и распродавалось через опросные листы, в которые каждый мог вписать свою цену. Вписавший самую высокую цену приобретал недвижимость.

Экспроприация - это отчуждение или ограничение права собственности, предполагавшее принуждение, а если нужно, то и насилие. Могла иметь место экспроприация собственности в пользу сервитута. Такая экспроприация всегда требовала справедливого и приличного вознаграждения убытков, эквивалентного цене потерь. Это могли быть деньги или натура, к примеру, новый участок земли в другом месте. Обязательно учитывалась и так называемая несостоявшаяся прибыль, то есть убытки в результате последствий отчуждения. Существовала и чётко разработанная процедура её оценки.

Как правило, за вознаграждение отчуждалась собственность для государственных нужд: изъятие земель под железнодорожное строительство, хлебных запасов во время голода, лошадей для военных нужд и пр. Могло быть и безвозмездное изъятие, к примеру, зачумленных животных во время эпизоотии.

Конфискация -- это отчуждение собственности государственной властью в виде наказания, как правило, в результате совершенного преступного деяния. Конфискация касалась отдельных вещей (контрабанды, орудий преступления и пр.). Конфискация всего имущества по русскому законодательству XIX в. неизвестна. Она могла иметь место, очевидно, только по специальному распоряжению правительства в случае участия в бунте или заговоре.

Наследственное право

Нас интересует наследование по закону, ибо наследование по завещанию ко времени составления Свода законов предполагало полную свободу завещателя, кроме тех исключений, о которых шла речь и которые были связаны с родовым или неделимым имуществом.

По закону к наследованию, как и прежде, допускались лица, связанные с умершим кровным родством. Но круг родственников заметно расширился. В наследовании участвовали иностранцы, дети, ещё не рожденные, а лишь зачатые до смерти отца и находившиеся в утробе матери, лица, имевшие физические недостатки (глухие, немые, безумные и т.п.). К наследованию допускались вес члены роди, как мужчины, так и женщины, зачатые в законном браке (то есть церковном). Близость родства определялась линиями и степенями. Существовало несколько линий: нисходящая (прямые потомки), боковая ("братья и сестры и их потомки), восходящая (родители и их предки), побочная (дядья и тетки и их потомки и предки,). Степень составляла внутри линии связь одного лица с другим посредством рождения (в нисходящей линии, к примеру: сын - первая степень, внук - вторая степень, правнук - третья степень и т.д.).

Порядок наследования по закону был таков: ближайшее право имела нисходящая лилия, а в ней - ближайшая степень, которая исключала дальнейшую (сын при живом отце не мог наследовать за дедом). Это правило действовало и в других линиях: ближайшая степень исключала последующую. Из нисходящих, таким образом, призывались к наследству сыновья, после их смерти - внуки, затем правнуки и т.д. Эти наследники делили имущество (за выделом частей вдове или вдовцу и дочерям) в равных частях. Законная жена после смерти мужа, как при живых детях, так и без них, получала из недвижимого имущества 1/7, а из движимого - 1/4 часть (если нет завещания, по завещанию могла получить всё). Сюда не включалось приданое и собственное имущество жены, приобретенное как до брака, так и в браке, ибо супруги владели имуществом раздельно. Дочери получали в половину меньше жены (1/14 часть недвижимости и 1/8 часть движимого имущества). Но закон предполагал, что сыновья не могли получить меньше выдела дочерям; если за выделом им оставалось меньше имущества, то все делилось поровну. Муж наследовал, как и жена. При отсутствии сыновей и нисходящих от них в наследство вступали дочери и нисходящие от них. Сводные дети наследовали только имущество своего родителя. При отсутствии нисходящих в наследство вступали боковые линии: братья и их потомки. Если братьев не было, наследовали незамужние сестры. При отсутствии последних - замужние сестры и их нисходящие. При этом имущество отца переходило в его род, имущество матери - в её род.

При отсутствии боковых наступал черед ближайшей побочной линии: дядей и теток и нисходящих от них. Следующей была дальняя побочная линия: братья и сестры дедов и бабок. И в последнюю очередь наследовали восходящие: отец и мать, деды и бабушки. В этом исследователи единодушно усматривали большую несправедливость российского наследственного права.

Если после умершего владельца не оставалось наследников или никто из них не являлся в течение 10 лет после опубликования вызова для получения наследства, или если из явившихся никто не доказывал своего права на наследство, имущество признавалось выморочным. Сначала оно поступало в опекунское управление «для сохранения», а затем при неявке наследников переходило в казну. Дома и строения при этом могли быть проданы управлением с торгов и обращены в капитал. Он помещался в кассу Приказа общественного призрения, и на него шли проценты. Передача имущества или капитала «в казну» означала следующее: после членов университетов и чиновников учебного ведомства они переходили тем учебным заведениям, где трудились умершие; после духовных лиц - духовному ведомству; после монахинь монастырям, после городских жителей - в доход города; после казаков в пользу казачьего войска и т.д.

Существовал и особый порядок наследования отдельных имуществ. Так, при наследовании художественных произведений, книг и т.п., право это могло быть передано по завещанию третьим лицам (посторонним, не родственникам) только на 50 лет после смерти автора. Затем оно переходило к законным наследникам.

Панагии, кресты, украшенные драгоценными камнями, иконы и прочее имущество духовных лиц переходило к наследникам, за исключением «священных изображений», которые вынимались и оставлялись в местах, где служили умершие, а в конечном счете шли в монастырскую казну. Не христиане не могли наследовать по завещанию иконы и другие «святости». В шестимесячный срок они были обязаны передать их в руки православных или в православную церковь. В противном случае - отбирались.

Не имели силы завещания недвижимости в пользу евреев за чертой оседлости, поляков в некоторых западных губерниях и иностранцев в центральных губерниях и других особо оговоренных местах, где они не могли владеть недвижимым имуществом.

В западных губерниях существовал также особый порядок наследования дворянских имений, пожалованных на правах майоратов. Такие имения переходили в наследство по мужской линии и всегда к старшему сыну. Если потомство старшего сына пресекалось, они переходили ко второму сыну и т.д. Эти имения наследовались целиком, без дробления, без права остальных сыновей требовать за них вознаграждения. Таков же был порядок наследования заповедных имений.

Кодификация уголовного законодательства. Причины принятия Уложения о наказаниях уголовных и исправительных

Уложение о наказаниях уголовных и исправительных, принятое в годы царствования Николая I, в различных редакциях (1857, 1866, 1885 гг.) просуществовало до 1917 г. Более 70 лет оно оставалось законодательной основой для борьбы не только с общеуголовной преступностью, но и с различными общественно-политическими движениями.

Уже в первые десятилетия XIX в. остро стоял вопрос о кодификации уголовного законодательства. Достаточно проследить историческую цель кодификации--от Уголовного уложения 1754 г. и «Наказа» Екатерины II до проекта Уголовного уложения 1813 г. и т. XV Свода законов 1833 г., чтобы убедиться в том, что ее необходимость в целом не подвергалась сомнению. Вопрос, стоявший перед общественной мыслью, заключался в том, какие направления кодификации избрать, каково будет содержание будущего кодекса. Поэтому полемика, развернувшаяся по различным проблемам уголовного права, неизбежно проецировалась на содержание будущей кодификации.

Обстановка в стране настоятельно требовала определенного компромисса в этом вопросе. Тому способствовал постоянный рост преступности, сопровождавший разложение крепостничества. Наиболее быстрыми темпами преступность росла в тех регионах, где отмечался бурный рост капиталистических отношений, крупного промышленного производства (промышленный центр, Приуралье, Поволжье, юг Украины). Преступность поражала все сословия. Причем одним из самых высоких коэффициент преступности был среди дворянства. Он в два раза превышал соответствующий показатель для крестьянства.

Необходимо отметить и внешнеполитический аспект проблемы. Под воздействием Уголовного кодекса Франции 1810 г. и Баварского уголовного уложения 1813 г. к 30-м годам XIX в. практически во всех странах Западной Европы развернулся бурный процесс кодификации уголовного законодательства. Естественно, что правящие круги России пытались быть на европейском уровне.

В правительственных кругах активнейшим сторонником кодификации уголовного законодательства был М. М. Сперанский. Уже в период 1802--1803 гг. он предлагал создать кодексы по основным отраслям права. В это время Сперанский считал, что в России нет «всей уголовной части» и настаивал на создании уголовного уложения. Даже в 1815 г., находясь в ссылке, в письме Александру I он говорил о разработке уложения как о первоочередной задаче правительства. По инициативе М. М. Сперанского в 1824 г. в Государственном Совете было возобновлено рассмотрение проекта 1813 г. А в самом начале 1826 г. он предложил Николаю I широкую программу законодательных работ, которая должна была завершиться созданием гражданского и уголовного кодексов. Как известно, Николай I отверг последний этап. Но и после этого М. М. Сперанский продолжал напоминать о необходимости разработки уложения. Еще большую настойчивость он проявил в период завершения работ над Сводом законов. «Законы сии (т. е. уголовные. -- И. А.) во всем их составе и особенно в судопроизводстве и следствиях требуют пересмотра и исправления». Необходимость в скором времени заняться разработкой уголовного уложения признавалась в это время и Государственным Советом. В поддержку позиции М. М. Сперанского выступил министр юстиции Д. В. Дашков. Наконец, 29 октября 1836 г. император утвердил их совместный доклад о необходимости «систематического пересмотра» гражданского и уголовного законодательства, предписав начать с «законов уголовных».

Реально работы над уложением начались несколько позднее. Лишь к середине 1838 г. М. М. Сперанский подготовил «План работ по составлению проекта законов показательных», который вместе с семью пояснительными записками 18 июня направил в Министерство юстиции. А уже 8 июля он доносил царю о подготовке «сравнительного изложения разных систем уголовного законодательства» и о завершении работ над принципиальными началами уложения.

Программа кодификации уголовного законодательства М. М. Сперанского предусматривала создание уголовного уложения, уложения о проступках и двух уставов: уголовного и исправительного судопроизводства. В записках обосновывалась необходимость строгой регламентации уголовно-правовой сферы, и прежде всего четкого определения всех преступлений и наказаний. Другим важным положением явилось признание уголовной ответственности только за «произвольные деяния внешние», а не за внутренние побуждения. Основным критерием определения преступления была избрана степень общественной опасности.

Система наказаний должна была отвечать трем основным требованиям -- умеренности, постепенности, уравнительности. Однако трактовались они с узкоклассовых позиций и не ставили под сомнение сословного принципа назначения наказания. Теоретической базой лестницы наказаний было деление наказаний на три рода соответственно трем сферам человеческой жизни (физические, политические, имущественные). Высшим наказанием в рамках каждого рода считалась смерть -- физическая, политическая, гражданская.

Реальная лестница наказаний восприняла идею Баварского уголовного уложения 1813 г., повторенную в Проекте 1813 г., о степенях наказания. Всего предусматривалось 12 степеней: 6 наиболее тяжких мер наказания, сопряженных с гражданской и политической смертью, считались уголовными (казнями), а остальные -- исправительными. Основу уголовного наказания составляли ссылка на поселение в Сибирь и каторга. К неизъятым, от телесных наказаний добавлялось наказание плетьми и клеймение. В целом названные виды наказания не включали новых, оперируя уже апробированными. Исключались лишь смертная казнь и наказание кнутом.

Система Особенной части Уложения отличалась как от т. XV Свода, так и от Проекта 1813 г. Все преступления делились на две большие рубрики -- государственные и гражданские. Государственные, в свою очередь, подразделялись на преступления против законов основных, против законов учредительных, против законов сил правительственных. Гражданские преступления в соответствии с тезисом о четырех состояниях лица в государстве включали преступления против «прав лица физического», против «прав лица как члена государства», против «прав семейственных», против «прав на имущество».

В целом программа кодификации М. М. Сперанского предусматривала доработку т. XV Свода законов с учетом некоторых положений Проекта 1813 г. Вполне очевидно, что он пытался завершить свои планы кодификации, предложенные еще в 1826 г. Теоретические разработки М. М. Сперанского по уголовному уложению свидетельствовали о том, что автор намеревался идти по пути включения элементов буржуазного уголовного права в феодальное законодательство России. Однако смерть помешала ему завершить эти планы.

Место М. М. Сперанского занял Д. В. Дашков. Все работы над Уложением он сосредоточил во II отделении с. е. и. в. канцелярии. Непосредственное руководство ими было возложено на П. И. Дегая, который до этого занимал должность директора департамента Министерства юстиции. Получив звание статс-секретаря, П. И. Дегай возглавил деятельность комитета по разработке уголовного уложения. В комитет вошли как чиновники II отделения, так и специально «прикомандированные для занятий по Уложению» (В. В. Ленц, В. Я. Можневский, К. И. Циммерман, Р. М. Губе и др).

В целом П. И. Дегай придерживался плана М. М. Сперанского, хотя внес в него некоторые коррективы. Так, еще при обсуждении записок М. М. Сперанского он предлагал следовать по пути улучшения т. XV Свода законов. При этом П. И. Дегай ориентировался на достижения немецкой школы уголовного права, в частности на проект Баденского уголовного уложения, разработанного под руководством Мштермайера.

К маю 1840 г. было разработано уголовное уложение, объединявшее преступления и проступки. Его объем был в пределах т. XV Свода. Система Общей части уложения соответствующий раздел Свода, за исключением ликвидации специальной главы о лицах, «изъятых от телесных наказаний», меняла незначительно. Уложение восприняло ступенчатую лестницу наказаний, смертная казнь вводилась и за общеуголовные преступления. Предусматривалась новая мера наказания -- временная ссылка. Но, как отмечал сам П. И. Дегай, упор был сделан на наказания, сопряженные с «заточением», хотя сохранялись и телесные наказания.

Структура Уложения

Уложение 1845 года о наказаниях уголовных и исправительных состояло из 2224 статей. Его структура такова: 12 разделов, распадающихся на главы, некоторые главы - на отделения, отделения - на отделы. Достаточно четко прослеживалось деление закона на общую и особенную части (впервые общие понятия уголовного законодательства были выделены в самостоятельный раздел в Своде законов Российской Империи). Первый раздел Уложения «О преступлениях, проступках и наказаниях вообще» представлял собой общую часть уголовного кодекса. Он состоял из 5 глав, первая из которых («О существе преступлений и проступков и о степенях вины») включают институты, относящиеся к учению о преступлении. Последующие три главы («О наказаниях», «О определении наказаний по преступлениям», «О смягчении и отмене наказаний») содержали институты учения о наказании. Глава пятая («О пространстве действия постановлений сего уложения») включала нормы о действии уголовного закона в пространстве. «Из всех разделов Уложения первый - юридически наиболее совершенный и современный для той эпохи (многие его положения характерны для буржуазного уголовного права). Исключение составляла система наказаний, типичная для феодального права, - откровенно сословная, прямо закрепляющая правовое неравенство» .

В статье 1, 2 и 4 Уложения 1845 года дается понятие преступления:

«Преступлением или проступком признается как самое противозаконное деяние, так и неисполнение того, что под страхом наказания уголовного или исправительного законом предписано" (Ст.4). Это определение позволяет выделить как минимум три основные характеристики преступного деяния. Во- первых, главным признаком преступления считалось противоправность деяния (так называемое формальное определение преступления). Во-вторых, преступные деяния подразделялись на преступления и проступки. В-третьих, преступлением называлось как действие, так и бездействие.

Разграничение преступлений и проступков проводилось по объекту посягательства, хотя и не очень четко (ст. 1 и 2). Однако такой критерий разграничения был предусмотрен впервые - в Своде законов деление деяний на преступления и проступки зависело от тяжести наказания.

Уложение 1845 года достаточно определенно формулировало стадии совершения преступления (в современном праве - институт неоконченного преступления). Различались 4 стадии совершения преступления: обнаружение умысла, приготовление к преступлению, покушение на преступление и «совершившееся» преступление (ст. 8-11). Так называемый «голый» умысел, известный Российскому законодательству с давних времен, наказывался только в случаях, прямо предусмотренных в законе (это были наиболее тяжкие государственные преступления), и определялся следующим образом: «Изъявление на словах или письменно, или же иным каким-либо действием намерение учинить преступление, почитается признаком умысла. К числу таких признаков принадлежат угрозы, похвальбы и предложения сделать какое-либо зло» (ст. 9). Уложение 1845 года было последним российским уголовным кодексом, устанавливающим ответственность за обнаружение умысла на совершение преступления. «Применение или приобретение средств для совершения преступления признается лишь приготовлением к оному» (ст. 10). Наказание за приготовление к преступлению следовало только в установленных законом случаях, при условии, если сам характер приготовительных действий не был противозаконным (ст. 118). «Покушением на преступление считается всякое действие, коим начинается или продолжается привидение злого намерения в исполнение» (ст. 11). Уложение же знало виды покушения. Ответственность за покушение на преступление определялась «по большей или меньшей близости сего покушения к совершению преступления, одною или двумя степенями ниже против наказания, постановленного за самое совершение преступления» (ст. 120).

Закон установил и ответственность за соучастие в преступлении (двух или более лиц). Виды соучастия: без предварительного согласия и в сговоре. В первом случае главные виновники отделялись от случайных участников. Во втором случае -- в сговоре -- закон выделял категории соучастников: зачинщиков, сообщников, подстрекателей. Знает он и других лиц, «прикосновенных к преступлению», как-то; попустителей, укрывателей, недоносителей. Мера наказания зависела от вида соучастия. Для последних наказание было менее строгим, чем для участников преступления. За недоносительство и укрывательство не подлежали наказанию лица, состоявшие с преступником в «брачном союзе» или в близких степенях родства и свойства, а также его «благодетели».

Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1845 года впервые в Российском законодательстве оговаривало возраст уголовной ответственности. Формально он устанавливался в 7 лет (ст. 100), однако можно предположить, что фактически возрастом уголовной ответственности признавалось 10 лет - такой вывод позволяет сделать ст. 143: «дети, коим более семи, но менее десяти лет отроду, и которые не имеют еще надлежащего за ними присмотра, исправления и наставления».

Четко оговаривались в законе и обстоятельства, увеличивающие вину и меру ответственности. К ним относились: степень умысла, безнравственность побуждений к совершению преступления, жестокость, «гнусность или безнравственность способа совершения преступления», тяжесть его, особая активность и число привлеченных сообщников, «неискренность и упорство в запирательстве» при расследовании. «Совокупность» обстоятельств отягощала вину. К отягчающим вину обстоятельствам относились также повторность и рецидив преступления, более высокое состояние, звание, степень образованности преступника, а также состояние опьянения, если оно достигнуто намеренно с целью преступления (со злым умыслом).

Закон выделял также обстоятельства, устраняющие наказуемость. Это смерть преступника (кроме гражданского иска и казенных взысканий, которые обращались на имущество преступника и переходили к наследникам), примирение с обиженным (по делам частного обвинения), истечение срока давности, помилование. Примирение не могло иметь места при оскорблении начальства, в случае изнасилования и обольщения, по делам о незаконном вступлении в брак.

Срок давности зависел от преступления. Самый высокий - 10 лет действовал в отношении преступлений, которые влекли за собой наказание я виде лишения всех прав состояния и каторжные работы. В других случаях он мог составлять 8, 5 лет и 3 года. Срок давности не действовал в государственных преступлениях («злоумышлении против императора и его супруги», перекрещивании - переходе из православия в другую веру, незаконном присвоении сословных прав - чина, должности, ордена, почетного титула и т.п.).

Помилование было прерогативой императора и совершалось лишь в случаях, прямо предусмотренных указом о помиловании или указом об амнистии. Последняя касалась не отдельного преступника, а целой их категории, и объявлялась, как правило, по случаю некоторых торжественных актов (победы в войне, рождения наследника престола и т.п.).

Вступив в действие в 1846 г., Уложение не имело обратной силы, но только в статьях, смягчающих или отменяющих ответственность. Оно применялось ко всем российским подданным в пределах государства (кроме дел, подсудных духовным и военным судебным органам). Так, военно-уголовные дела определялись военно-уголовным кодексом 1839 г. Действия Уложения не распространялись на иностранно подданных, имевших дипломатический иммунитет, а также на Польшу, Финляндию, где действовали свои национальные кодексы, и на некоторые сибирские народы (чукчей, коряков и др.), где действовало родовое право.

Система преступлений и наказаний в Уложении

Система преступлений , охарактеризованная в 12 разделах особенной части Уложения, оставалась традиционной, восходящей к известным нам законам: Соборному Уложению, Воинскому артикулу, указам Екатерины П. Однако здесь она более дробная, в ней некоторые известные нам группы преступлений подверглись делению на самостоятельные виды.

Как и ранее, на первом месте стоят преступления против веры. Теперь они четко разделяются на чисто религиозные (богохульство, отступление от веры, перекрещивание и др.) и направленные против священнослужителей (убийства, оскорбления и т.п.). Первое наказывалось лишением всех прав и каторгой, а для лиц из податных сословий ещё и плетьми, наложением клейма, второе могло иметь следствием смертную казнь. По-прежнему сохранялся запрет на переход из православия в другую веру. Преследовалось сектантство (хлысты, духоборы, молокане, жидовствующие), вовлечение в секты детей.

Вторую группу составляли государственные преступлении. Здесь помимо бунтов, заговоров, оскорбления императора и его семьи, известных нам, появляются новые составы преступления, как составление и распространение антигосударственных сочинений, создание тайных обществ. Это была реакция на требования времени. Вводится ответственность за шпионаж в условиях войны (в мирное время - гораздо позже, в 1892 г.). Государственные преступления влекли за собой суровые наказания, вплоть до смертной казни.

В третью группу были включены преступления и проступки против порядка управления (4 раздел). Это действия, препятствующие осуществлению правосудия и деятельности полицейских властей (вплоть до массовых беспорядков). Надо напомнить, что Уложение формировалось в царствование Николая Павловича, при котором был усилен полицейский режим. Преследовались оскорбления чиновников при исполнении, невыполнение предписаний, срывание объявлений, фальсификации правительственных указов, побеги из тюрем и пр.

...

Подобные документы

Общественные отношения, возникающие в процессе изменения уголовного кодекса. Анализ содержания "Уложения о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г.", сравнение изложенных правовых норм в редакциях этого документа. Система наказаний по закону.

курсовая работа , добавлен 01.01.2014


Первые сборники нормативно-правовых актов. Кодекс Феодосия как первая известная официальная кодификация законов. Задачи кодификации Юстиниана. Институции как систематизированное изложение общих правовых принципов. Основные отличия римского права.

реферат , добавлен 25.05.2010


Понятие, виды и значение систематизации в праве. Кодификация права после образования СССР. Отличия кодификации от других видов систематизации нормативно-правовых актов. Значение и перспективы кодификации. Основные отличия кодификации от инкорпорации.

курсовая работа , добавлен 11.01.2012


Политическое и социально-экономическое развитие России в начале XX века. Гражданское, семейное и уголовное право. Польза революционных потрясений. Совершенствование юридической техники подготовки законодательных актов. Особенности кодификации права.

курсовая работа , добавлен 17.12.2013


История развития уголовного законодательства Англии. Наказания за преступные деяния в Англии. Отмена наиболее жестоких законов, движение за реформу уголовного права в конце XVIII – начале XIX в. Основные элементы нынешней системы наказаний в Англии.

презентация , добавлен 08.02.2012


Становление традиции гражданского права в Украине. Первые попытки кодификаций гражданского законодательства. Концепция первой кодификации гражданского законодательства в СССР. Процесс трансформации концепции гражданского права в независимой Украине.

реферат , добавлен 07.10.2010


Пути совершенствования законодательного процесса. Необходимость обеспечения согласованности отраслей и комплексов законодательства между собой, выраженной в "пакетном" принципе подготовки законов. Кодификация и систематизация законодательства РФ.

реферат , добавлен 18.08.2011


Хрущевская "оттепель", ее непоследовательность и противоречивость, первая попытка реформировать тоталитарную политическую систему в СССР. Начало новой кодификации советского законодательства, отраслей гражданского, уголовного и процессуального права.

контрольная работа , добавлен 25.02.2010


Роль понятий "система права" и "система законодательства" в правовой практике современного государства. Кодификация финансового, сельскохозяйственного права и социального обеспечения. Необходимость унификации нормативного материала и правовых актов.

курсовая работа , добавлен 21.05.2012


Подготовка и содержание Свода законов Российской империи. Образование кодификационной комиссии под руководством М.М. Сперанского. Создание проектов гражданского, уголовного и торгового уложения. Развитие законодательства в области гражданского права.