Пять волн российской эмиграции. Россия - это судьба

Иосиф Сталин – одна из самых противоречивых личностей в российской истории. На его неполные 31 год правления приходятся мощный экономический рывок и страшнейший голод, победа над фашизмом и массовое подавление инакомыслия, сразу две волны эмиграции и столько же – реэмиграции.

В 1922 году Сталин занял пост генерального секретаря Центрального комитета Коммунистической партии СССР – высшую партийную, а после смерти Владимира Ленина в 1924 году – фактически высшую руководящую должность в государстве. К этому моменту, по разным подсчётам, страну – Российскую империю и позднее Российскую республику – покинули более миллиона человек. Так, по данным Красного Креста, речь идёт о 1,19 миллионе человек на 1 ноября 1920 года; по оценке Лиги Наций – о 1,4 миллиона к августу 1921-го. А, например, историк Владимир Кабузан называет цифру в пять миллионов эмигрировавших из России в период с 1918 по 1924 год – времена Гражданской войны и становления советского государства.

Впрочем, значительный отток населения, вызванный внутренним конфликтом в стране, к моменту окончательной победы большевиков и образования СССР сошёл на нет. Уже в 1921 – 1925 годах значительная часть эмигрантов вернулась в РСФСР, УССР и Советский союз. В результате в 1926 году число бежавших за границу русских, по данным Лиги Наций, снизилось до 755,3 тысячи человек. В организации на этот момент насчитали также около 200 тысяч армянских эмигрантов. Немалую роль в возвращении многих сыграли окончание Гражданской войны и появление на развалинах Российской империи твёрдой власти – советской.

Однако в те годы были и те, кто покидал родину по причинам, далёким от бытовых трудностей внутренней междоусобицы. Их эмиграция получила название «Белой» и была связана с бегством из страны несогласных с коммунистической идеологией и неготовых с ней мириться военных, дворян, интеллигенции. Свою роль при этом сыграла и начатая ещё Лениным борьба с инакомыслием, апогеем которой стал «Философский пароход». Большинство бежавших по идеологическим причинам находили работу за границей, трудились и умирали в дали от дома – в США, Франции, Великобритании или, чуть ближе, в Чехословакии. Многие, как, например, философы Иван Ильин и Питирим Сорокин, до конца жизни оставались противниками большевизма, но при этом не упускали из вида всё, что происходит в России.

Вместе с тем были и те, кто в итоге начинал симпатизировать Советам и принял решение вернуться домой. Способствовало этому, в частности, принятое в 1921 году постановление ВЦИК РСФСР о восстановлении в правах отдельных категорий лиц, распространённое затем «на всех находящихся на Дальнем Востоке, в Монголии и Западном Китае рядовых солдат белых армий».

В результате из 400-тысячной русской колонии в Китае только в 1922-1923 годах не менее 100 тысячи человек вернулись на родину.

Многое изменила и Вторая мировая война и в целом приход к власти в Германии Гитлера. Русские эмигранты тогда фактически поделились на два лагеря: тех, кто продолжил бороться против СССР на стороне его противников, и тех, кто принял участие в Движении Сопротивления. Историки отмечают, что вторых оказалось больше. К тому же число поддерживающих Третий рейх беженцев после появления сведений о чинимых гитлеровцами зверствах над гражданским населением стало стремительно таять.

В результате к концу войны, когда в победе СССР над нацистской Германией не было и тени сомнения, среди эмигрантов начался новый всплеск возвращенческих настроений. В 1946 году в Союзе был принят сопутствующий этому указ Президиума о восстановлении в гражданстве подданных бывшей Российской империи, проживающих на территории Франции. Согласно запискам художницы Ксении Кривошеиной, только оттуда репатриировались около двух тысяч человек. При этом затем аналогичный документ был принят и по отношению к эмигрантам, находящимся в Китае.

Однако точное число вернувшихся в послевоенный период подсчитать достаточно сложно, поскольку в этот же момент началась вторая волна эмиграции – уже в основном связанная с перемещением «ненадёжных» лиц за границы СССР. При этом, что любопытно, в период существования Советского Союза вплоть до 1975 года в РСФСР въезжало больше людей, чем выезжало.

Тоска по Родине вне идеологии

Судьба белых эмигрантов и представителей интеллигенции, вернувшихся в СССР, сложилась по-разному. Но как правило она была трагичной.

Так, в 1937 году в Советский Союз вернулся Сергей Эфрон – муж Марины Цветаевой и офицер Белой армии, впоследствии занявший более просоветские позиции и даже сотрудничавший со спецслужбами СССР. Почти сразу после возвращения своей жены-поэтессы из эмиграции в 1939 году он был арестован. А после двух лет заключения он был расстрелян, прожив при этом на несколько месяцев больше самой Цветаевой, которая покончила жизнь самоубийством.

Не менее трагичная судьба ждала одного из пассажиров «Философского парохода» философа Льва Карсавина, которого в рамной мере можно считать и эмигрантом, и возвращенцем. С конца 1920-х он обосновался в Литве, где в университете Каунаса проработал 12 лет профессором всеобщей истории. После того, как Прибалтика вошла в состав СССР, он продолжил преподавать. Но со временем его жизнь изменилась: в 1944 году он был отстранён от работы и уволен, в 1949 году арестован и обвинён в участии в антисоветском евразийском движении и подготовке свержения советской власти. Жизнь Карсавина закончилась в спецлагере в Коми.

Вместе с тем немало можно найти и довольно счастливых историй возвращения. Так, другой пассажир «Философского парохода» Валентин Булгаков - руководитель ряда литературных музеев и последователь Льва Толстого в его непротивленческом учении - в 1948 году вновь принял советское гражданство. Он поселился в Ясной Поляне, где в течение почти 20 лет был хранителем дома своего наставника. Спустя десять лет он даже был принят в члены Союза писателей СССР и написал ряд очерков, которые были опубликованы.

История Булгакова показывает, что не ко всем эмигрантам отношение советской власти было предвзятым. Впрочем, отрицать того, что последняя относилась к ним с подозрением, тоже нельзя.

Советские власти охотно, «без всяких затруднительных формальностей» принимали иностранцев, «проживающих в РСФСР для трудовых занятий» и «принадлежащих к рабочему классу или к не пользующемуся чужим трудом крестьянству», как это было прописано в Конституции 1918 года…

Натурализация шла довольно бойко. К примеру, горисполком Саратова в 1918 году за восемь месяцев сделал гражданами СССР 297 иностранцев. По мере развития советской системы управления темпы приема в гражданство замедлялись, а иммиграция становилась делом все большей государственной важности.
В Конституции СССР 1924 года право натурализации было перенесено под юрисдикцию ЦИКов союзных республик.
К 1930 году все вопросы, связанные с гражданством, находились уже исключительно в ведении президиума ЦИКа СССР. Каждое дело было на контроле в нескольких наркоматах и ОГПУ. Формально на протяжении 1920-х годов иностранцы, желавшие стать гражданами СССР, имели примерно такие же возможности для этого, как и в 1918 году.


Во всяком случае, в декрете 1927 года говорилось, что «все прибывшие в СССР в порядке сельскохозяйственной и промышленной иммиграции, реэмигранты из Америки должны административными органами рассматриваться как советские граждане, каковые документы им надлежит выдать».
Но воспользоваться этим законом зарубежным фермерам с каждым годом было все сложнее. Сельскохозяйственная иммиграция, и так довольно слабая, к концу 1920-х прекратилась вовсе.
Вход рупь, выход – два
Внедрение западными земледельцами фермерских хозяйств в корне расходилось с политикой коллективизации. Сильно уменьшился приток промышленных специалистов, хотя они и должны были в значительной степени обеспечить индустриализацию страны. Как и во времена Ивана Грозного, обратной дороги у людей, поменявших гражданство, уже не было.


Долгое время не существовало даже декрета, предусматривающего выход из российского (с 1924 года - советского) гражданства. Исключение делалось только для оптантов - уроженцев территорий, отошедших от России к Литве, Латвии, Польше, Эстонии, но проживающих в РСФСР и УССР.
Но и для них существовало серьезное препятствие: правом оптации нужно было успеть воспользоваться для Эстонии до 1921 года, для Латвии - до 1922-го, для Литвы и Польши - до 1923-го. Из-за бюрократических проволочек многие просто не успевали оформить документы.

Но даже когда президиум ЦИКа начал рассматривать вопросы о выходе из гражданства, шансы на успех для иностранца, желающего вернуть себе прежнее гражданство, были невелики. В 1930-х годах куда больше была вероятность того, что его объявят вредителем или шпионом и отправят в лагеря.
В этом отношении показательна судьба итальянцев, приехавших в СССР в 1920-х годах. Одни ехали на Восток, спасаясь от фашистского преследования, другие горели желанием принять участие в строительстве социалистического общества, третьих гнал мировой экономический кризис.
Вернуться на родину удалось только единицам. В 1930-х годах было репрессировано более тысячи итальянцев. Обычно они обвинялись в контрреволюционном шпионаже.

Именно по такой статье в 1937-м проходил режиссер Джино де Марки, близкий друг одного из основателей итальянского коммунистического движения Антонио Грамши.
Он приехал в СССР в 1921 году, работал на «Мосфильме». Гражданство принял, женившись на советской девушке. Знакомство с Грамши не спасло де Марки от расправы: в 1938 году он был расстрелян. Другой итальянец, повар Бертаццони, был репрессирован за приготовление сыра горгонцола с плесенью. Его обвинили в попытке отравить советских граждан.
Во второй половине 1930-х поток идеалистов, искавших в СССР лучшей жизни, почти иссяк. В мире уже знали, какая участь может постигнуть иностранцев в Стране Советов. Если и ехали, то от полной безысходности.

Американская Эмиграция
Пик эмиграции из США в СССР пришелся на 1931 год. Тогда «Амторг» - советское торговое представительство в Нью-Йорке - опубликовал рекламу, в которой сообщалось, что СССР нуждается в 6 тысячах американских специалистов. В ответ, «Амторг» получил более 100 тысяч заявлений. Известна фотография где изображены американские команды, играющие в бейсбол в Парке Горького.


В Советской России американские колонии возникли не только в Москве, но и в Горьком [современный Нижний Новгород], в Карелии, в Нижнем Тагиле, Магнитогорске, Украине…
И везде, где поселялись американцы, они создавали бейсбольные команды и обучали этой игре своих советских коллег. В результате, была создана бейсбольная лига - сперва эта идея была поддержана советскими властями, которые тогда собирались сделать бейсбол новым национальным видом спорта.
Несколько американцев создали газету Moscow Daily News, в которой еженедельно публиковались результаты бейсбольных матчей в СССР и в США. И, естественно, как только началась компания Большого Террора, все бейсболисты были арестованы. А из советской истории исчез факт, что некогда была предпринята попытка сделать американский вид спорта - советским.


Различные источники дают разные данные. От 6 тыс. до 10 тыс. человек переехали в СССР в начале 1930-х годов. Пик этого процесса пришелся на 1931 год. Тогда «Амторг» - советское торговое представительство в Нью-Йорке - опубликовал рекламу, в которой сообщалось, что СССР нуждается в 6 тыс. американских специалистов.
В ответ, «Амторг» получил более 100 тыс. заявлений. Однако никто - ни в США, ни в СССР - не анализировал этой статистики. Было много американцев, которые не попадали в официальные отчеты. Им говорилось, что для того, чтобы переехать в СССР, требуется только туристическая виза, а по приезде в Москву они немедленно получат работу. То есть, «Амторг» официально не приглашал их, они приезжали на свой страх и риск.


На 1931 год пришелся пик Великой Депрессии, уровень бедности в США был ужасающим. Четверть трудоспособных жителей страны сидела без работы. Я не знаю, сколько американцев работали в сельском хозяйстве, представляется, что их было 20-25%.
Во время Депрессии фермеры оказались в абсолютно катастрофическим положении, они практически не могли прокормиться за счет обработки земли. Тогда закрывались не только заводы, но и фермы. В каждом американском городе возникли районы трущоб. Тогда было широко распространено мнение, его разделяли многие мыслящие люди, что на их глазах происходит коллапс капитализма, и что социализм придет ему на смену.
Почему люди уезжали в СССР? Потому что им предоставлялся шанс получить работу, которую невозможно потерять; их дети могли получить бесплатное образование; их семьи могли бесплатно пользоваться медицинской помощью - то есть, уровень социальной безопасности, обещанный им, просто поражал воображение. Более того, многие из них получили бесплатные билеты в Россию.


Были интеллектуалы, наподобие Бернарда Шоу, которые побывали в России и выступали по американскому радио, рассказывая, что будущее - за Советским Союзом.
Уолтер Дюранти (Walter Duranty) московский корреспондент газеты New York Times, публиковал статьи аналогичного содержания. Он работал в Москве с 1922 по 1936 год, В своих публикациях он постоянно проводил просоветскую линию, в частности, отрицал реальность Голодомора.
В 2003 году его посмертно попытались лишить Пулитцеровской премии - самой престижной награды, которую может получить американский журналист. Некоторые люди очень хотели верить, что в мире существует страна, где человек способен честно трудиться. Они были ослеплены собственными мечтами.
В те времена число иммигрантов, перебиравшихся в США, уступало числу людей, покидавших Соединенные Штаты - подобное произошло впервые за всю американскую историю.


Многие из эмигрантов обладали ценными навыками и умениями, например, они работали на заводах Детройта. Сталин проводил индустриализацию Советского Союза. В эпоху первых пятилеток были колоссальные планы покупки целых заводов у таких людей, как Генри Форд, чтобы создать советскую автомобильную промышленность.
По моим оценкам, в период с 1929 по 1936 год СССР затратил около $40 млн. на закупку американских технологий. Форд, ставший иконой американской индустриализации, сыграл примерно такую же роль и для индустриализации СССР.


И, естественно, СССР нуждался в американских специалистах, обладавших знаниями о том, как делать автомобили.
Примерно 700-800 американцев работали на автозаводе в Нижнем Новгороде, то же самое происходило на тракторном заводе в Сталинграде. Их приглашали, потому что они умели делать то, что требовалось для строительства социализма.
Разумеется, после того, как американцы передавали свои знания советским специалистам, они становились менее ценными и легко заменяемыми.


У иностранцев, переехавших в СССР, часто отбирали их иностранные паспорта. Американские паспорта использовались советскими властями, иногда в целях шпионажа - какие-то люди могли выдавать себя за этих американцев и посещать США.
Некоторые из американцев, кто приехал в начале 1930-х годов, вернулись в США - если, конечно, они действовали достаточно быстро, громко протестовали и если у них были деньги на покупку обратного билета.
Дело в том, что многие из них - если не большинство - прибывали в СССР без гроша в кармане. Им было обещано, что в России они получат работу и жилье, так что им не понадобятся никакие сбережения - поэтому они покупали билет в один конец.
Однако, когда они выражали желание вернуться, выяснялось, что для покупки билета на пароход требуется от $60 до $150, которых у них просто не было.

В 1934 году первый посол США в СССР Уильям Буллит отправил запрос в Госдепартамент, в котором он рассказывал о таких нищих американцах и спрашивал, как возможно им помочь? Его письмо было передано в Общество Красного Креста, которое заявило, что не обязано заниматься возвращением американцев на родину.
Если человек не мог вернуться в начале 1930-х, когда репрессии были относительно мягкими, то к концу 1930-х его ожидала печальная судьба.
В 1937-1938-е годы был пик террора, и многие американцы были арестованы. Достаточно часто происходило это по следующему сценарию: они заходили в посольство США, а по выходе оттуда - немедленно арестовывались агентами НКВД, поскольку параноидальный режим считал иностранные посольства центрами шпионажа.
У арестованных было два варианта судьбы. Одну группу допрашивали и казнили в течение месяцев и даже недель после ареста. Сумевших избежать казни загоняли в железнодорожный вагон и отправляли в какую-нибудь отдаленную часть СССР.
Томас Сговио был отправлен из Москвы в Магадан, его поездка заняла 28 дней. Сговио послали в шахту добывать золото. Зимой температура в Магадане опускалась ниже минус сорока градусов, что вкупе с плохой одеждой и питанием приводило к тому, что заключенные быстро умирали.
Сговио чудом выжил: в один из периодов своего заключения он весил менее 50 кг - он вытатуировал на своей коже свое имя, чтобы его смогли опознать после смерти. Его спасло то, что он смог найти себе работу вне шахты - Сговио был художником и рисовал пропагандистские плакаты.
Виктор Херман также выжил - он был невероятно силен и страстно жаждал жизни. Однако это были лишь исключения - большинство американцев погибли в советских концлагерях.


Безусловно, московское руководство ГУЛАГа прекрасно знало о невероятно высокой смертности заключенных и о том, что система нуждается в постоянном пополнении. Это было одной из причин раскручивания маховика террора: заключенные постоянно умирали, а другие люди арестовывались и занимали их место.
Один из бухгалтеров, работавший на Лубянке, сам был арестован - он рассказал другому заключенному, которому удалось уцелеть, что зеков считали лишь одним из видов промышленного сырья.
Из всех аспектов истории об американцах в Советском Союзе в 1930-е годы именно это оказалось для меня одним из наиболее шокирующих открытий. На Западе принято считать, что события в России не были геноцидом, однако, с моей точки зрения, это, безусловно, была политика геноцида.
Советские власти прекрасно знали, что миллионы людей умирают в этих лагерях. Эти смерти организовывались высшими властями НКВД и контролировались Сталиным.


Еще один интересный факт. Во время Второй Мировой войны, когда СССР и США были союзниками, корабли, используемые НКВД, часто пересекали Тихий океан для ремонта на американских верфях. Часто, после возвращения в СССР, их первым грузом становились заключенные.
Золото, добытое заключенными на Колыме, поставлялось в Соединенные Штаты. Тогдашний министр финансов США Генри Моргентау проводил эти переговоры и решал, что делать с советским золотом. Из тысяч уехавших только немногие вернулись в 1970-е годы. Некоторые вернулись в США уже в эпоху гласности, после 1985 года.
В одном случае, очень пожилой американец через полвека вернулся в Чикаго и обнаружил, что в его родном городе все изменилось. Его судьба напоминала историю Рипа ван Винкля (Rip Van Winkle), главный герой одноименной повести американского писателя Вашингтона Ирвинга, опубликованной в 1819 году.
Деревенский житель Рип ушел на охоту и проспал 20 лет. Вернувшись домой он обнаружил, что все вокруг невероятно изменилось. Этот литературный персонаж стал символом человека, отставшего от своего времени]. Этот человек говорил, используя речевые обороты и сленг 1930-х годов.


Иммигранты, которые покинули США в 1930-е годы, и американцы, попавшие в ГУЛАГ после Второй Мировой и Корейской войн, были в равной степени жертвами советской системы и жертвами американо-советского противостояния. Очень мало было сделано в интересах этих людей, слишком часто их судьбами пренебрегали.
Госдепартамент был склонен считать их людьми, выбравшими свою судьбу. Они покинули США по политическим или экономическим мотивам, поэтому их воспринимали как подозрительных личностей, леваков или радикалов. Поэтому им казалось, что уехавшие не заслуживали политического вмешательства. Эти взгляды были особо распространены в начале 1930-х годов.
В архивах сохранилось письмо, написанное Джорджем Кеннаном. Кеннан писал, что американские коммунисты отказываются от своего американского происхождения в тот момент, когда их нога касается советской территории.
Сотрудники Госдепартамента прекрасно знали, что часто этих людей арестовывают прямо после того, как они покидают американское посольство, но ничего не предпринимали по этому поводу. Иногда новоприбывшие дипломаты - часто занимавшие низшие посты в служебной иерархии - пытались что-то изменить.
Когда Уильям Буллит прибыл в Москву в 1934 году, он в значительной степени симпатизировал большевистскому эксперименту. Он считал, что он лишь немногим отличается от «Нового Курса» реформ, проводимого президентом Франклином Рузвельтом. Однако к моменту, когда Буллит готовился оставить свой пост, он был полностью разочарован. Он даже пытался собирать деньги для американских иммигрантов чтобы они могли покинуть СССР - то есть, хотел сделать хоть что-нибудь.
В 1937 году Буллита заменил Джозеф Дэвис, чьей важнейшей задачей было установление политических связей с Иосифом Сталиным. Поэтому посол не пытался делать ничего, что могло бы осложнить его контакты и повредить советско-американским отношениям.

Он не хотел рисковать и попросить Сталина сохранить жизни американских иммигрантов, которые иногда останавливали машину посла, передвигавшуюся по Москве с американским флажком; которые приходили в посольство, прося о выдаче паспорта и у которых не было никаких политических возможностей напомнить о себе.
У Дэвиса сложилось впечатление, что он обязан выбирать между дружбой со Сталиным и этими иммигрантами. И он принял решение, с моей точки зрения, порочное решение, потому что в результате большинство иммигрантов погибли.
Если бы кто-то на высшем уровне власти в США попытался бы спасти этих людей, то достаточно вероятно, что это бы удалось сделать. Посол Австрии в то время предпринимал колоссальные усилия для спасения австрийских иммигрантов, оказавшихся в Москве. На пике Большого Террора он спрятал два десятка человек в подвале австрийского посольства. Дэвис не пытался делать ничего подобного.
Позднее, когда был создан советско-американский альянс, шанс на успешное вмешательство Вашингтона представился в июле 1941 года, когда в Москву прибыл Гарри Гопкинс. В то время, было бы крайне легко заключить сделку со Сталиным. Однако спасение этих людей не входило в число главных приоритетов внешней политики США. А после окончания Второй Мировой и начала Холодной войны заключить соответствующее соглашение стало абсолютно невозможно.
Интересно отметить, что американцев арестовывали не только во время Большого Террора, но и тогда, когда отношения между двумя странами находились на пике.
Аверелл Гарриман был послом США в Москве во время войны. При нем в посольстве работала семья американских иммигрантов. Эти люди были внезапно арестованы и обвинены в шпионаже. Гарриман немедленно написал в Вашингтон, спрашивая, что возможно сделать, чтобы попытаться спасти их. Ему ответили, что вмешательство США не будет иметь перспективы.
Помимо американской были еще несколько волн эмиграции в СССР
В 1937 году испанских детей так радушно приняли в СССР, что не хотели отпускать до 1956 года: «Должны рассматриваться как советские граждане».


После войны советские власти не стали возвращать их на родину, мотивируя это тем, что в Испании господствует фашистский режим. Испанцы росли в детских домах, лагерях.
Во время войны те, кто постарше, ушли на фронт, остальные работали на заводах. Отпускать «испанских детей» домой советское правительство начало только в 1956 году. Но границу открывали далеко не для всех.
Невыездными оказывались те, кому удалось устроиться в советском обществе: окончить институт, получить работу, вступить в КПСС. Прошедший такой путь Альфонсо Гонсалес смог уехать только в 1986 году, хотя его возвращения лично требовал испанский король.


Еще одна крупная волна эмиграции в СССР - армянская - произошла вскоре после войны. У нее была конкретная политическая цель. Москва собиралась присоединить к СССР армянские территории, отошедшие Турции после революции 1921 года.
На международной конференции в Потсдаме в 1945 году Молотов мотивировал это тем, что, лишившись своих земель, «армяне в Советском Союзе чувствуют себя обиженными». Новые земли нужно было кем-то заселять, и в 1946 году СНК СССР принял решение «О мероприятиях по вопросу возвращения зарубежных армян в Советскую Армению».
О своем желании вернуться заявило более 350 тыс. армян из 12 стран. Но в 1948 году репатриация была остановлена: вернуть отошедшие к Турции территории так и не удалось, а на приехавших армян уже не хватало жилья и работы. Если к рядовым эмигрантам советские власти в разное время относились по-разному, то когда речь шла о заметных фигурах или видных коммунистах, у них проблем ни с получением гражданства, ни с обустройством в СССР обычно не возникало.

В 1934 году гражданство получил болгарский коммунист Георгий Димитров. Он руководил Коминтерном с 1935 года вплоть до его роспуска в 1943 году.
Гражданство также получил сбежавший из Японии во время войны коммунист Муцуо Хакамада, отец Ирины Хакамады. В СССР он работал политруком среди военнопленных, которые, по словам его сына Сигеки, называли его «сибирский император».
Неоднозначность в политике предоставления гражданства иностранцам и их обустройстве сохранялась вплоть до развала СССР. Охотно его давали только людям, которые могли оказаться полезными власти, например шпионам.
После войны приют в СССР нашли несколько бывших сотрудников спецслужб США: шифровальщики Бернор Митчел и Уильям Мартин, агенты Виктор Гамильтон, Эдвард Ли Ховард…


В 1963 году получил советское гражданство англичанин Ким Филби из «кембриджской четверки», завербованный спецслужбами СССР еще в 1929 году. На радушный прием в Советском Союзе по-прежнему могли рассчитывать и перебежчики, ехавшие по идейным соображениям. Таких, правда, были единицы.


Одним из последних идейных эмигрантов стал американский врач Арнольд Локшин, который в 1986 году вместе с женой попросил в СССР политического убежища. По его словам, спецслужбы США завербовали всех его родственников и знакомых для слежки за ним, на их адрес приходили письма с угрозами.
Личность Локшина открывала перед пропагандистской машиной СССР широчайшие возможности, и она не преминула ими воспользоваться. Чета Локшиных дала несколько пресс-конференций, в которых изобличала американские спецслужбы в политических преследованиях. В 1989 году вышла книга Локшиных «Безмолвный террор: История политического преследования семьи в Соединенных Штатах».


Кульминацией стали телемосты СССР--США, которые вели Фил Донахью и Владимир Познер. На них Арнольд Локшин, как говорят, с пеной у рта доказывал преимущества советской власти.
Советское гражданство Локшиным дать не успели. В статусе политэмигранта он оставался до 1992 года, пока Борис Ельцин не предоставил ему российское гражданство.
В России он некоторое время заведовал лабораторией Института экспериментальной диагностики и терапии опухолей. Правда теперь он добивается от Америки Пенсии…

Эмиграция из России стала массовой в XIX — начале XX века. Причины исхода были в основном политические, что особенно ярко проявилось после революции 1917 года. сайт вспомнил самых известных русских эмигрантов и «невозвращенцев».

Андрей Курбский

Одним из первых сканальных эмигрантов можно назвать князя Андрея Курбского. Во время Ливонской войны ближайший приближенный Ивана Грозного перешел на службу к королю Сигизмунду-Августу. Последний передал во владение знатному русскому беглецу обширные поместья в Литве и на Волыни. И в скором времени князь начал воевать против Москвы.

Чориков Б. «Иван Грозный выслушивает письмо от Андрея Курбского»

Алексей Петрович

В 1716 году в результате конфликта с отцом, который хотел отстранить его от наследования, Алексей тайно бежал в Вену, а затем переправился в Неаполь, где планировал дождаться смерти Петра I и затем, опираясь на помощь австрийцев, стать русским царём. Вскоре царевича выследили и вернули в Россию. Алексей был осуждён на смерть как изменник.

Орест Кипренский

Внебрачный сын помещика А. С. Дьяконова при первой же возможности отправился в Италию постигать секреты изобразительного мастерства. Там он провел несколько лет, хорошо зарабатывая портретами и пользуясь заслуженной славой. После 6 лет в Италии Кипренский был вынужден вернутсья в 1823 году в Петербург. Холодный прием на родине, неудачи в работе и разгром критиками полотен привели художника к мысли о возвращении в Италию. Но и там его ожидали трудности. Итальянская публика, еще незадолго до этого носившая его на руках, успела забыть Кипренского, над умами теперь царствовал Карл Брюллов. 17 октября 1836 года Кипренский скончался от воспаления легких в возрасте 54 лет. Надгробную плиту над его могилой в храме Сант-Андреа-делле-Фратте вскладчину поставили русские художники, работавшие в Риме.

Место погребения Кипренского

Александр Герцен

Эмигрантом Герцен стал после смерти отца, который оставил приличное состояние. Получив финансовую независимость, Герцен вместе с семьей в 1847 году отправился в Европу. За границей Герцен издавал альманах «Полярная звезда» (1855−1868) и газету «Колокол» (1857−1867). Последняя стала рупором откровенно антирусской пропаганды, что оттолкнуло от Герцена многих даже весьма либеральных читателей.
В 1870 году 57-летний Герцен скончался в Париже от плеврита. Его похоронили на кладбище Пер-Лашез, затем прах перевезли в Ниццу, где он и покоится по сей день.

Герцен против Герцена, двойной портрет. Париж, 1865

Огарёв и Герцен, лето 1861

Илья Мечников

В 1882 году покинул Россию ученый Илья Мечников. Свой отъезд он объяснял отсутствием условий для работы, придирками со стороны чиновников из Министерства народного просвещения. Именно в Италии, наблюдая за личинками морских звезд, Мечников буквально натолкнулся на свою будущую сферу научной деятельности — медицину. 15 июля 1916 года великий ученый скончался в Париже после тяжелого приступа сердечной астмы в возрасте 71 года. Урна с его прахом находится в Пастеровском институте.

Мечников с женой, 1914

Софья Ковалевская

Ковалевская, желая получить высшее образование (в России женщинам поступать в высшие учебные заведения было запрещено), вышла замуж за Владимира Ковалевского, чтобы выехать за границу. Вместе они обосновались в Германии.

Она скончалась от воспаления легких 29 января 1891 года. Могила самой знаменитой женщины-математика находится на Северном кладбище столицы Швеции.

Василий Кандинский

Основоположник абстракционизма, основатель группы «Синий всадник» Василий Кандинский покинул Москву в 1921 году по причине несогласия с отношением новопришедших властей к искусству. В Берлине он преподавал живопись и стал видным теоретиком школы «Баухауз». Вскоре он получил мировое признание как один из лидеров абстрактного искусства. В 1939 году он бежал от нацистов в Париж, где получил французское гражданство. Умер «отец абстракционизма» 13 декабря 1944 года в Нёйи-сюр-Сен и был там же похоронен.

Кандинский за работой

Кандинский перед своей картиной. Мюнхен, 1913

Кандинский с сыном Всеволодом

Кандинский со своим котом Васькой, 1920-е

Константин Бальмонт

Поэт, чье творчество стало одним из символов начала XX столетия, покидал Россию и возвращался на родину неоднократно. В 1905 году он с головой окунулся в стихию бунта. Осознав, что зашел слишком далеко и опасаясь ареста, Бальмонт покинул Россию в новогоднюю ночь 1906 года и поселился в парижском пригороде Пасси. 5 мая 1913 года Бальмонт по амнистии, объявленной в связи с 300-летием дома Романовых, вернулся в Москву. Февральский переворот поэт, как и абсолютное большинство россиян, восторженно приветствовал, а вот октябрьские события его ужаснули. Жизнь в Москве была невероятно тяжелой, голодной, почти нищенской. С трудом добившись разрешения выехать за границу для лечения, Бальмонт с женой Еленой и дочерью Миррой 25 мая 1920 года покинул Россию. Теперь уже навсегда. После 1936 года, когда Константину Дмитриевичу диагностировали психическое заболевание, он жил в городке Нуази-ле-Гран, в приюте «Русский дом». Ночью 23 декабря 1942 г. 75-летний поэт ушел из жизни. Его похоронили на местном католическом кладбище.

Бальмонт с дочерью, Париж

Бальмонт, 1920-е

Бальмонт, 1938

Иван Бунин

Писатель какое-то время пытался «убежать» от большевиков в родной стране. В 1919 году он переезжает из красной Москвы в не занятую Одессу, и только в 1920 году при подходе Красной Армии к городу он переезжает в Париж. Во Франции Бунин напишет свои лучшие произведения. В 1933 году ему, человеку без гражданства, будет вручена Нобелевская премия по литературе с официальной формулировкой «за строгое мастерство, с которым он развивает традиции русской классической прозы».
Ночью 8 ноября 1953 года 83-летний писатель скончался в Париже и был похоронен на кладбище Сен-Женевьев-де-Буа.

Бунин. Париж, 1937

Бунин, 1950-е

Сергей Рахманинов

Русский композитор, пианист-виртуоз Сергей Рахманинов эмигрировал из страны вскоре после революции 1917 года, воспользовавшись неожиданным приглашением дать ряд концертов в Стокгольме. За рубежом Рахманинов создал 6 произведений, которые явили собой вершину русской и мировой классики.

Иван Бунин, Сергей Рахманинов и Леонид Андреев

Рахманинов за роялем

Марина Цветаева

В мае 1922 года Цветаевой разрешили уехать с дочерью Ариадной за границу — к мужу, который, пережив разгром Деникина, будучи белым офицером, стал студентом Пражского университета. Сначала Цветаева с дочерью недолго жила в Берлине, затем три года в предместьях Праги. В 1925 году после рождения сына Георгия семья перебралась в Париж. К 1939 году вся семья вернулась в СССР. Однако в скором времени Ариадну арестовали, а Эфрона расстреляли. После начала войны Цветаеву с сыном эвакуировали в Елабугу, где поэтесса и повесилась. Точное место ее захоронения неизвестно.

Цветаева, 1925

Сергей Эфрон и Марина Цветаева с детьми, 1925

Марина Цветаева с сыном, 1930

Игорь Сикорский

Выдающийся авиаконструктор Игорь Сикорский создал на Родине первые в мире четырехмоторные самолеты «Русский витязь» и «Илья Муромец». Отец Сикорского придерживался монархических взглядов и был русским патриотом. Из-за угрозы собственной жизни авиаконструктор эмигрировал сначала в Европу, но, не увидев возможностей для развития авиации, принял решение об эмиграции в 1919 году в США, где вынужден был начать все с нуля. Сикорский основал «Сикорски аэро инжиниринг». До 1939 года авиаконструктор создал более 15 типов самолетов, в том числе «Американский клипер», а также ряд моделей вертолетов, в том числе VS-300 с одним несущим винтом и небольшим хвостовым винтом, по принципу которого сегодня строится 90% вертолетов в мире.
Скончался Игорь Сикорский 26 октября 1972 года в возрасте 83 лет и был похоронен в городе Истон, штат Коннектикут.

Сикорский, 1940

Сикорский, 1960-е

Владимир Набоков

В апреле 1919 года, перед захватом Крыма большевиками, семья Набоковых навсегда покинула Россию. Некоторые из семейных драгоценностей удалось вывезти с собой, и на эти деньги семья Набоковых жила в Берлине, в то время как Владимир получал образование в Кембриджском университете. С началом Второй Мировой войны писатель с женой бегут в США, где они провели 20 лет. Набоков возвращается в Европу в 1960 году — селится в швейцарском Монтрё, где создаёт свои последние романы. Скончался Набоков 2 июля 1977 года, похоронен на кладбище в Кларансе, вблизи Монтрё.

Набоков с женой

Сергей Дягилев

Популярность Русских сезонов, которые Дягилев организовывал в Европе, была крайне высока. Вопрос, возвращаться ли на Родину после революции, перед Дягилевым не стоял в принципе: он уже давно был гражданином мира, а у пролетарской публики его изысканное искусство вряд ли встретило бы горячий прием. Скончался великий «человек искусства» 19 августа 1929 года в Венеции от инсульта в возрасте 57 лет. Его могила находится на острове Сан-Микеле.

Дягилев в Венеции, 1920

Дягилев с артистом труппы Русских сезонов

Жан Кокто и Сергей Дягилев, 1924

Анна Павлова

В 1911 году Павлоа, уже ставшая к тому времени звездой мирового балета, вышла замуж за Виктора д’Андре. Супруги поселились в пригороде Лондона в собственном особняке. Живя вдали от России, балерина не забывала о родине: во время Первой Мировой отправляла лекарства солдатам, после революции снабжала продуктами и деньгами учеников хореографического училища и артистов Мариинского театра. Впрочем, возвращаться в Россию Павлова не собиралась, о власти большевиков она неизменно отзывалась резко отрицательно. Великая балерина скончалась в ночь с 22 на 23 января 1931 года, за неделю до своего пятидесятилетия, в Гааге. Ее последними словами были «Приготовьте мне костюм Лебедя».

Павлова, середина 1920-х

Павлова и Энрико Чекетти. Лондон, 1920-е

Павлова в гримерной

Павлова в Египте, 1923

Павлова с мужем прибыла в Сидней, 1926

Федор Шаляпин

С 1922 года Шаляпин находился на гастролях за границей, в частности в США. Его долгое отсутствие вызывало подозрения и отрицательное отношение на родине. В 1927 году он был лишён звания Народного артиста и права возвращаться в СССР. Весной 1937 года у Шаляпина был обнаружен лейкоз, 12 апреля 1938 года он скончался в Париже на руках жены. Был похоронен на парижском кладбище Батиньоль.

Шаляпин лепит свой бюст

Шаляпин с дочерью Мариной

Репин пишет портрет Шаляпина, 1914

Шаляпин у Коровина в его парижской мастерской, 1930

Шаляпин на концерте, 1934

Звезда Шаляпина на голливудской «Аллее славы»

Игорь Стравинский

Начало Первой Мировой застало композитора в Швейцарии, где была вынуждена подолгу лечиться его жена. Нейтральная страна была окружена кольцом враждебных России государств, поэтому Стравинский остался в ней на все время боевых действий. Постепенно композитор окончательно ассимилировался в европейской культурной среде и принял решение не возвращаться на родину. В 1920-м он переселился во Францию, где его поначалу приютила Коко Шанель. В 1934 году Стравинский принял французское гражданство, что позволяло ему свободно гастролировать по всему миру. Спустя несколько лет и после череды трагических событий в семье Стравинский переехал в США, став гражданином этой страны в 1945 году. Скончался Игорь Федорович 6 апреля 1971 года в Нью-Йорке в возрасте 88 лет. Его похоронили в Венеции.

Стравинский и Дягилев в аэропорту Лондона, 1926

Стравинский, 1930

Стравинский и Вуди Герман

Рудольф Нуреев

16 июня 1961 года, находясь на гастролях в Париже, Нуреев отказался вернуться в СССР, став «невозвращенцем». В связи с этим был осужден в СССР за измену родине и приговорен к 7 годам заочно.
Вскоре Нуреев начал работать в Королевском балете (Королевский театр Ковент-Гарден) в Лондоне и быстро стал мировой знаменитостью. Получил австрийское гражданство.

Нуреев и Барышников

С 1983 по 1989 год Нуреев являлся директором балетной труппы парижской Гранд-опера. В последние годы жизни выступал как дирижёр.

Нуреев в своей квартире в Париже

Нуреев в гримерной

Иосиф Бродский

В начале 1970-х Бродский был вынужден покинуть Советский Союз. Лишенный советского гражданства, он переезжает в Вену, а затем в США, где принимает пост «приглашенного поэта» в Мичиганском университете в Энн-Арборе и преподает с перерывами до 1980 года. С этого момента закончивший в СССР неполные 8 классов средней школы Бродский ведет жизнь университетского преподавателя, занимая на протяжении последующих 24 лет профессорские должности в общей сложности в шести американских и британских университетах, в том числе в Колумбийском и в Нью-Йоркском.

В 1977 году Бродский принимает американское гражданство, в 1980 окончательно перебирается в Нью-Йорк. Поэт умер от инфаркта в ночь на 28 января 1996 года в Нью-Йорке.

Бродский с Довлатовым

Бродский с Довлатовым

Бродский с женой

Сергей Довлатов

В 1978 году из-за преследования властей Довлатов эмигрировал из СССР, поселился в районе Форест-Хилс в Нью-Йорке, где стал главным редактором еженедельной газеты «Новый американец». Газета быстро завоевала популярность в эмигрантской среде. Одна за другой выходили книги его прозы. К середине 1980-х годов добился большого читательского успеха, печатался в престижных журналах «Partisan Review» и «The New Yorker».

Довлатов и Аксенов

За двенадцать лет эмиграции издал двенадцать книг в США и Европе. В СССР писателя знали по самиздату и авторской передаче на Радио «Свобода». Сергей Довлатов умер 24 августа 1990 года в Нью-Йорке от сердечной недостаточности.

Василий Аксёнов

22 июля 1980 года Аксёнов эмигрировал в США. Сам он впоследствии называл свой шаг не политическим, а культурным сопротивлением. Советского гражданства он был лишен через год. Писатель сразу же был приглашен преподавать в Институте Кеннана, затем работал в Университете Джорджа Вашингтона и Университете Джорджа Мейсона в Фэрфаксе, штат Вирджиния, сотрудничал с радиостанциями «Голос Америки» и «Радио Свобода».

Евгений Попов и Василий Аксенов. Вашингтон, 1990

Попов и Аксенов

Аксенов с супругами Золотницкими на открытии их выставки в Вашингтоне

Уже в конце 1980-х, с началом перестройки, его начали широко печатать в СССР, в 1990-м вернули советское гражданство. Тем не менее Аксёнов остался гражданином мира — он жил с семьей во Франции, США и России попеременно. 6 июля 2009 года он скончался в Москве. Аксёнова похоронили на Ваганьковском кладбище.

Савелий Крамаров

К началу 1970-х Крамаров был одним из самых востребованных и любимых комедийных актеров в СССР. Однако блестящая карьера сошла на нет так же быстро, как и началась. После того как дядя Крамарова эмигрировал в Израиль, а сам актер начал регулярно посещать синагогу, количество предложений начало резко сокращаться. Актер подал документы на выезд в Израиль. Ему отказали. Тогда Крамаров пошел на отчаянный шаг — написал письмо президенту США Рональду Рейгану «Как артист артисту» и перебросил его через забор американского посольства. Только после того, как письмо трижды прозвучало по «Голосу Америки», Крамарову удалось покинуть СССР. Эмигрантом он стал 31 октября 1981 года. Актер поселился в Лос-Анджелесе.

6 июня 1995 года на 61-м году жизни Крамарова не стало. Он похоронен недалеко от Сан-Франциско.

Первое фото, которое Крамаров прислал из Америки

Крамаров с женой

Крамаров с дочерью

Савелий Крамаров в фильме «Вооружены и опасны»

Александр Солженицын

12 февраля 1974 года Солженицын был арестован и заключен в Лефортовскую тюрьму. Его признали виновным в государственной измене, лишили гражданства и на следующий день специальным самолётом отправили в ФРГ. С 1976 года Солженицын жил в США недалеко от города Кавендиш, штат Вермонт. Несмотря на то что в Америке Солженицын прожил около 20 лет, о предоставлении ему американского гражданства он не просил. За годы эмиграции в Германии, США и во Франции писатель опубликовал множество произведений. Вернуться в Россию писатель смог только после перестройки — в 1994-м. Скончался Александр Исаевич 3 августа 2008-го на 90-м году жизни на своей даче в Троице-Лыкове от острой сердечной недостаточности.

Вручение Нобелевской премии Солженицыну

Солженицын среди американских сенаторов. Вашингтон, 1975

Михаил Барышников

В 1974 году во время гастролей в составе труппы Большого театра в Канаде, приняв приглашение от своего давнего знакомого Александра Минца в труппу «Американского театра балета», Барышников стал «невозвращенцем».

Барышников перед отъездом в США

Барышников с Мариной Влади и Владимиром Высоцким, 1976

Барышников, Лайзой Минелли и Элизабет Тейлор, 1976

Барышников с Джессикой Лэнг и их дочерью Александрой, 1981

За время работы в американском балете оказал существенное влияние на американскую и мировую хореографию. Барышников много снимался в кино, сериалах, играл в театре. Вместе с Бродским они открыли ресторан «Русский самовар» в Нью-Йорке.

Писатели, музыканты, философы... Они покинули Россию, в которой пылала революция. И начали чахнуть, оторвавшись от корней, И вернулись домой. Родина оказалась им нужнее сытости и покоя заграницы, Потому что она - Родина!

Куприн. Осень патриарха

«Самый большой удар по эмиграции» - такими словами Дмитрий Мережковский сопроводил возвращение на родину классика русской литературы Александра Куприна . Это произошло в конце весны 1937 г.

Сам Куприн говорил иное: «Все эти годы я ощущал тяжёлую вину перед русским народом... Я готов пойти в Москву пешком!»

За границей он провёл 17 лет, 16 из них - в Париже. Достаточно времени, чтобы понять: в эмиграции он никому не нужен. Его дочь Ксения была актрисой, и как-то раз шофёр такси, услышав имя Куприна, спросил: «Вы, часом, не отец ли знаменитой Кисы Куприной?» Для литератора, претендовавшего когда-то на Нобелевскую премию, это было пощёчиной. «Не кормит меня беллетристика... А в России я готов жить хоть на огороде, есть капустную хряпу (нижние листья. - Ред.), и даже без хлеба».

Никакой «хряпой», конечно, в СССР его не попотчевали. Наоборот, в продаже незамедлительно появились переиздания его повестей и рассказов. Куприн обрёл массового читателя на родине, о чём всегда мечтал. К сожалению, писатель, больной раком пищевода, прожил дома всего лишь год. В богоборческом государстве его перед смертью посещал священник.

Слащёв. Дело чести

В середине 1920-х гг. на выс-ших курсах красных командиров «Выстрел» произошёл скандал. Курсант Семён Будённый разрядил в сторону преподавателя барабан револьвера. Тот невозмутимо стряхнул с пальцев мел и сказал: «Вот как вы стреляете, так и воевали». Звали его Яков Слащёв . В недалёком прошлом генерал врангелев-ской армии.

В ноябре 1920 г., когда Слащёв одним из последних покидал Крым, большую часть его багажа занимало полковое Георгиев-ское знамя. Оно пробыло с ним всю недолгую эмигрантскую жизнь, которую генерал коротал в трущобном районе Константинополя, занимаясь крохотным огородиком. Год спустя, в ноябре 1921 г., он вернулся, чтобы служить новой России. «Много пролито крови. Неизмеримо велика моя вина перед рабоче-крестьянской Россией. Но, если в годину тяжёлых испытаний снова придётся вынуть меч, я кровью своей докажу - мои новые мысли и взгляды не игрушка, а твёрдое, глубокое убеждение». Этому не суждено было случиться. В январе 1929 г. Яков Слащёв был застрелен психически больным троцкистом Лазарем Коленбергом .

Яков Слащев Фото: Commons.wikimedia.org

Вертинский. Правда шансона

Тот же взгляд. Те же речи простые,
Так же скупы и мудры слова.
Над военною картой России
Поседела его голова.

Это финал песни Александра Вертинского о... Сталине . Написана она в 1945 г., через два года после возвращения актёра и певца на родину.

В 1920 г. он вместе с остатками армии Врангеля переправился в Константинополь. Годы спустя на вопрос, зачем же было покидать Россию, Вертинский ответить толком не мог: «Что толкнуло меня на это? Я ненавидел Советскую власть? О нет! Ничего дурного она мне не сделала. Очевидно, это была тяга к приключениям, юношеская беспечность». Расплата за неё длилась 23 года. В Европе приходилось петь по кабакам. В США отвращение вызывал английский язык. В Шанхае дело дошло до того, что в ломбард регулярно закладывалась даже одежда. К тому моменту Вертинский уже несколько раз обращался с прось-бой пустить его в СССР. После возвращения он дал более 3 тысяч аншлаговых концертов, снимался в кино и даже получил за одну из ролей Сталинскую премию. Его дочери, Анастасия и Марианна, стали известными актрисами и были избавлены от «доли ресторанных певичек», чего Александр Николаевич боялся всю жизнь.

У русского человека с исторической памятью всегда было что-то не так. Периодически мы страдаем приступами амнезии, искажением и умолчанием, частенько впадаем в расслабленное состояние любви к садисту или террористу. Можно сказать, что у русских коллективный стокгольмский синдром налицо. В послевоенные годы французская компартия и левая интеллигенция полюбили не только Ленина и Мао, но и Сталина. Как всякий диктатор он обладал гипнотической силой не только над "своим" народом, но и вселил парализующий страх половине мира.

В 2003 году Франция готовилась к 50-летию смерти Сталина.

Телевидение, газеты, журналы вспоминали события, историки и социологи объективно осветили заблуждения и эйфорию "французских левых" тех лет, а в Парижском издательстве "Бельфон" вышла книга "Заманенные Сталиным". Книга написана репортёром-журналистом Никола Жалло, который приехал в Россию в 2001 году снять фильм о французах и русских эмигрантах, добровольно приехавших в СССР после второй мировой войны и так и не сумевших вернуться обратно во Францию.

Никола Жалло снял очень интересный фильм, до него ни в России, ни во Франции эту тему не изучали. По ходу своих многолетних приездов в Москву, поисков живых свидетелей тех лет он писал путевые записки, многие звуковые интервью не могли войти в фильм, вот почему он решил издать книгу. Авторами её являются сами персонажи фильма...

Во Франции, как ни в одной стране Европы, левая "прогрессивная" интеллигенция обожала Сталина. В 1949 году ко дню его 70-летия при участии Поля Элюара, композиторов Пьера Венера и Жозефа Косма, знаменитого поэта и писателя Луи Арагона был сделан фильм "Человек, которого мы больше всего любим". Документальная кинохроника переносит нас в послевоенную Францию, голос Элюара за кадром (со знакомой нам интонацией "счастья") рассказывает как в среде рабочих, крестьян и интеллектуалов готовятся подарки "самому любимому из всех людей".

Вот нормандские крестьяне связали сотни шерстяных носков, выточили из дерева сабо и игрушки, а рабочие из цветного металла отлили мишек и сверхурочно упаковали сувениры в посылки. Школьники и учителя, крестьяне и рабочие написали десятки тысяч писем и поздравительных открыток, наклеили их в альбомы, а кое-кто написал стихи и музыку. И всё это для любимого товарища Сталина! Перед нами возникает Морис Торез на фоне огромного портрета Сталина в до отказа набитом зале перед восторженными слушателями коммунистами, он произносит зажигательную речь во славу "великого кормчего". Зал аплодирует стоя, на глазах слёзы радости и умиления...

Если бы не то обстоятельство, что этот чёрно-белый фильм снят во Франции, начинаешь себя немножко пощипывать и думать, не сошёл ли ты с ума. А может быть это всё театральная постановка, и какой-то гениальный французский Эйзенштейн, нагнал массовку со всей Франции и сляпал очередную заказную пропаганду? Нет, всё так и было, и всё это правда.

На последних президентских выборах в мае 2002 года Франция, наконец, избавилась от социалистов и коммунистов. Последующие парламентские выборы окончательно провалили "левых". Долгие десятилетия страна жила диктатом коммунистических профсоюзов и социалистической цензуры в СМИ, редкие издательства позволяли себе печатать критические исследования о стране Советов. В 1997 году в издательстве "Робер Лафон" вышел увесистый том "Чёрная книга коммунизма" (она была потом издана и в России) о терроре и лагерях в СССР. Голос А. И. Солженицына с некоторых пор стал менее одиноким, а лоск и камуфляж французских левых стал заметно тускнеть.

Исторический фильм во славу Сталина был показан на просмотре в Париже до основной ленты Никола Жалло. Устроители вечера, задумали это как контраст к фильму "Заманенные Сталиным" (производство студии "Амперсанд"). Авторы фильма – режиссер Никола Жалло и его напарник Кзавье Делё в течение двух лет колесили по просторам России и снимали фильм. В тему они входили постепенно, не подозревали какие трагические судьбы встретятся на их пути. Они нашли выживших в лагерях русских французов и просто французов, которые после войны по заманке "Человека, которого мы больше всего любим" на гребне той мистической эйфории и желания быть в пользу своей родине, а порой веря идеям равенства и братства, оказались добровольно в 1946-48 гг. в СССР.

Русских эмигрантов, поверивших, клюнувших на сталинскую пропаганду было очень много, несколько тысяч. Первая волна была ещё до войны, в тридцатые годы (этого я коснусь позже), потом вторая волна возвращенцев после войны и третья в 1956-57гг. Кто-то ехал по зову крови, кто-то страдал ностальгией, кто-то по эмигрантской неустроенности, были французские жёны, мужья и французские коммунисты... Ехали семьями, оказавшись в СССР, многие не добрались до места назначения. По пересечению границы их грузили в зарешёченные телячьи вагоны и прямиком отправляли в лагеря, в лучшем случае в ссылку. Все документы сразу отбирались, в обратную сторону, даже если сразу соображал в какую западню попал, отъезд был "заказан". Кто-то выжил, приспособился, выучил язык, кому-то чудом удалось остаться незамеченным НКВД, кто-то погиб...

Уговоры и предупреждения перед отъездом, что СССР усеян лагерями, как оспой на них не возымели действия, им говорили, что они едут на верную гибель, но они затыкали уши. Ведь "Человек, которого мы больше всех любим" был главой страны-победительницы, он объявил амнистию эмиграции, открыл церкви, вернул погоны офицерам, распустил Коминтерн, произнёс тост за великий русский народ, а главное – он объединился с Черчиллем, Рузвельтом и генералом де Голлем против Гитлера.

Что взять с "простого человека", если главы великих держав в страхе перед "кормчим" поделили в 45 году мир и "сдали" усачу на съедение пол-Европы.

Рёне Вианше-Соклакова, Нина Базилина, Глеб Ратинский, Люси Брюссель, Никита Кривошеин, Алексей Сосинский, Ольга Вишневская и другие... это всё действующие лица и исполнители фильма Никола Жалло. Время телевизионной ленты ограниченно 52 минутами, некоторые персонажи остались за кадром, но они продолжают свои рассказы на страницах одноимённой книги "Заманенные Сталиным". Послесловие к ней написано Никитой Кривошеиным. Он родился в Париже, а в возрасте 14 лет вместе с родителями оказался в Ульяновске. Отец его, блестящий французский инженер, герой Сопротивления, узник Бухенвальда и Дахау, был арестован в Ульяновске по возвращению в 1949 году, а в 1957 Никита сменил его на нарах.

"Представим себе, что вторая мировая война закончилась иначе, и рейх вышел победителем, что, конечно, страшно себе представить и не хочется об этом даже думать. Но если бы это было так, то можно допустить, что такие представители немецкой элиты, как Брехт, Ремарк, Марлен Дитрих, Томас Манн, добровольно и с радостью вернулись бы на родину в Германию. Не правда ли, выглядело бы несуразно и парадоксально?! Но именно так произошло с русской эмиграцией, вернувшейся в сталинскую Россию...". (Никита Кривошеин, отрывок из послесловия)

По зову Сталина молодая француженка Рёне Вианше, приехала в СССР с русским мужем, пожилой матерью и двумя детьми. Как только они пересекли границу в 1947 г., у неё отобрали все документы, зная по-русски несколько слов, с малолетними детьми (муж её сразу бросил) она оказалась в колхозе. Мешая русскую речь с полузабытым французским, она рассказывает, как долгие годы пыталась вырваться обратно в любимую Францию, какую ненависть она испытала со стороны сельчан и какие препоны ей ставила администрация Курска. Однажды каким-то чудом одно из её писем с призывами о помощи попало во Французское консульство в Москве, но чиновники решили не осложнять дипломатические отношения с Советами и положили письмо Рёне Вианше под "сукно". Десятилетия она была окружена одиночеством, недоверием и враждебностью. Слушая рассказы "заманенных", понимаешь, что они, как впрочем, и миллионы других, были подсобным материалом в дьявольской игре "человека, которого любили больше всех".

"Без суда и без закона, он убил три миллиона и его живые полюбили" – так пели блатные в советских лагерях, а когда "ОН" сдох в 53-ем, то во всех церквях СССР служили длинные панихиды и пели "со святыми в упокой..."

Советский кинопрокат был зациклен на фильмах о "врагах народа". Кулаки, беляки, попы-кровопивцы, цари, генералы и прочая нечисть – это всё отрицательные персонажи, даже собаку Чапаева кликали "Колчак". Надо признать, что актёры по системе Станиславского, так хорошо входили в образы "врагов", с таким смаком их изображали, что порой "беляки" вызывали у зрителей больше сопереживаний, чем чекисты.

Вся эта кинолипа о "старой" России была хорошо унавожена дезинформацией. Папиросные листочки "самиздата" были доступны не всем, "вражьи голоса" кое-как доносились из-за заглушек, а правду о том " ну как там?" рассказать было некому. Те, кто возвращался из загранкомандировок, о "загнивании" Запада старался не болтать.

Мы выуживали информацию меж строк, в подтекстах, вплоть до того, что специально ходили на дурацкие фильмы, а перед ними показывали журнал "Иностранная кинохроника". Голос комментатора с патриотическими нотками вещал нам о бедности, прозябании и желании всего международного пролетариата следовать "ленинским заветам". А мы, просеяв и отбросив всю эту пропаганду, как в замочную скважину видели Париж, Лондон, Америку. Мелькали кадры, и как опытные операторы ни старались обрезать и склеить протокольный официоз, мы успевали заметить, что и там люди не звери, ходят на двух ногах и даже красиво одеты, автомобильный парк пестрит разнообразием, а в кафе и ресторанах улыбчивые двуногие вальяжно распивают пиво. Не будем строить иллюзий, были зрители, которые верили, в то, что они "там" все загнивают, а мы со своими пятилетками в три года, скоро их догоним и сзади добавим.

Старшее поколение, наверняка помнит, как в середине шестидесятых вышел на экраны фильм "Перед судом истории". Главный герой – Василий Витальевич Шульгин. Личность историческая, талантливая и значительная. С 1907-1917 он был депутатом государственной Думы, принимал отречение государя Николая II, эмигрировал, потом нелегально появился в СССР в 1925-26 гг, написал несколько интереснейших книг, одна из них особенно заслуживает внимания "Что нам в них не нравится...". Говорят, что многое из неё легло в основу Солженицинской "200 лет вместе"

После войны 1945 года, Шульгин отчасти по возрасту, отчасти по тогдашнему патриотизму остался в Белграде. Далее я приведу рассказ самого В. В. Шульгина во время встречи в начале шестидесятых, с моим тестем И. А. Кривошеиным: "К концу первой недели входа Красной Армии в Сербию, звонят мне в дверь. Открываю, на пороге несколько советских офицеров, в руках огромные пакеты со снедью. "Вот пришли навестить и отдать должное знаменитому человеку!" – представились они. Улыбчивые, симпатичные, я пригласил их войти, накрыли стол, развернули продовольственные пакеты. Старший из гостей предлагает: "Давайте выпьем!". "Я, – говорю, – совсем не пьющий". "Ну, за Победу, одну рюмку! Вы должны!" Не посмел отказаться. Следующее моё воспоминание – гул самолёта, летящего в Москву. Очнулся я на Лубянке". После двенадцатилетнего заключения Шульгин вышел из Владимирской тюрьмы и остался на поселение во Владимире. КГБ не спускало с него глаз.

Во времена хрущёвской "оттепели" в кабинетах Лубянки и Кремля родился проект использовать Василия Витальевича в своих пропагандистских играх. Двум кегэбистам от искусства было поручено скрутить фильм под названием "Перед судом истории". К Шульгину прислали познакомиться якобы журналиста, под псевдонимом "Владимиров". На самом деле это был небезызвестный кинорежиссер В. П. Вайншток. Советскому зрителю он памятен по фильмам "Дети капитана Гранта" и "Остров сокровищ". Его журналистическая и режиссерская деятельность была тесно связана с его основной и реальной работой в НКВД, а прошлое покрыто мраком неизвестности... Второй человек, брошенный на создание этой пропаганды, был режиссер Фридрих Эрмлер. Верный ленинец, конъюнктурщик он мечтал разоблачить в лице Шульгина заговоры эмигрантов вкупе с Антантой против СССР. В этой кинематографической "шахматной игре" Шульгин должен был стать некой пешкой и говорить так, как задумали авторы гэбисты.

Фильм появился на экраны в 1965 году. Я помню как московско-ленинградская интеллигенция выискивала кинотеатры, где показывали "Перед судом истории", ажиотаж был огромный. Фильм шёл три дня, потом его сняли с проката. До сих пор в моей памяти стоит образ элегантного Василия Витальевича Шульгина. Вот он сидит в Таврическом дворце, гуляет по Ленинграду и спокойно, несколько иронично обращаясь к нам, рассказывает о событиях тех далёких лет. В качестве оппонента или как бы собеседника у авторов картины не нашлось подходящих "историков". Сценарий написали для "нашего спеца", а такого не нашлось, доверить это актёру не возможно, поэтому на эту роль пригласили тоже гебэшника.

"Сама идея фильма, особенно его документальный характер, вызывали с самого начала серьёзное беспокойство кинематографического начальства. Тогдашний председатель Госкино Алексей Романов, профессиональный борец с идеологической крамолой, спрашивал Ф. Эрмлера: "Что он (Шульгин) даст нашему кино? Что принесёт советскому народу?" На что режиссёр отвечал ему: "Я старый коммунист. Все мои фильмы политические. И этот фильм – политическая акция, которую я хочу осуществить средствами искусства... Я хочу, чтобы он сказал всем: " Я проиграл" (см. В. Головской, "Застойные семидесятые").

Но как не старались заказчики-авторы, ничего не вышло из этой затеи. Шульгин, не соглашался и не пошёл ни на какие компромиссы, он отвечал на вопросы прямо и требовал убрать все скользкие моменты, на которые не желал реагировать. В общем, подловить его не удалось, и советский зритель испытал к нему не отвращение за "белогвардейское предательство и заговоры в союзе с Антантой", а стыд за враньё и чекистскую пропаганду Вайнштока, Эрмлера и консультанта Блеймана. Шульгин вызвал у публики симпатию, доверие и огромный интерес. После непродолжительного проката " Перед судом истории" запретили, и эта лента до сих пор пылится на полках кинохранилищ.

Шульгин человек исторический. А вот, мой тесть Игорь Александрович Кривошеин, встретил в 1954 году в Тайшетском лагере, очень симпатичного, когда-то состоятельного француза, страшного любителя живописи. В 1947 году, как только это стало возможно, он устроил себе туристическую поездку в Вену – посмотреть тамошних Веласкесов и Веронезе, во вновь после войны открывшемся Музее. Вечером он вышел из гостиницы походить по городу. Сам того не заметив, оказался в советском секторе оккупации. Рядом с ним притормозил джип ("Виллис", как тогда называли эти машины), француз получил сильнейший удар по голове, потерял сознание... Так он оказался в Тайшете с приговором в 25 лет за шпионаж. Таких курьёзных похищений по всей Европе было очень много.

В последние годы я много занимаюсь исследованием жизни и творчества матери Марии (Скобцовой). Долгое время в СССР она была известна как поэтесса "серебряного века" Кузьмина-Караваева, друг А. Блока, да ещё и по очень среднему фильму "Мадам мер Мари", где в главной роле выступает Касаткина. Кино это было чистой воды пропагандой, и мать Мария выставлена в виде монашествующей Зои Космодемьянской.

Дружба Елизаветы Юрьевны Кузьминой-Караваевой, будущей м. Марии с Алексеем Толстым началась в 1911 году. Тогда А. Толстой только что вернулся из Парижа вместе со своей гражданской женой художницей С. И. Дымшиц и новорожденной дочерью Марьянной. В 1912 году у м. Марии вышла первая книжка "Скифские черепки", которая вызвала живой интерес критики и хвалебные отзывы среди коллег литераторов. С этой публикации началась литературная жизнь молодой писательницы. С Алексеем Толстым они встречались в поэтических салонах Петербурга, в редакции "Аполлона" и в объединении "Цех поэтов". Вплоть до своей эмиграции в 1921 году, мать Мария тесно дружила с А. Толстым, он приезжал к ней в Анапу, вместе они бывали у их общего друга Макса Волошина в Коктебеле.

В эмиграции, в Париже, куда она приехала с мужем и тремя детьми в 1921 году, поэтесса, художник и богослов Е. Ю. Кузьмина-Караваева в начале тридцатых годов приняла постриг с именем Мария.

Детство её старшей дочери Гаяны пришлось на годы гражданской войны. Вместе с матерью и отчимом они жили тогда на Кубани. Отношения Гаяны с матерью всегда были тёплыми и доверительными. Дочь унаследовала материнский характер – порывистая, увлекающаяся, готовая всем придти на помощь. В Париже, когда м. Мария открыла свои первые общежития для бедных, Гаяна активно помогала по хозяйству, даже заведовала столовой.

Увлечения "модными" течениями привело её к работе не только на православной ниве, но к занятиям в марксистских кружках. Не будем удивляться и осуждать, почти вся левая интеллигенция России одной ногой стояла в коммунизме, а другой в церковном обновленчестве. Идеи построения "рая на земле" ещё до недавнего времени были вполне актуальны.

Никаких ясных представлений о том, что происходит на самом деле в СССР у Гаяны не было. Зато она запальчиво критиковала "прозападнические" настроения и яростно защищала всё "наше русское", спорила до хрипоты, что "на новую Россию (сталинскую!) в Париже наговаривают, а на самом деле там настоящее возрождение".

В июне 1935 г. в Париже открылся 1-й Конгресс писателей в защиту культуры. Для участия в его работе в составе группы советских писателей приехал и Алексей Толстой. Под аплодисменты единомышленников 23-го июня он выступил с трибуны о "рождении в Советском Союзе нового гуманизма"! Толстой был одним из тех, наряду с Эренбургом, посланцев режима (и не только среди писателей), кто умело лакировал обстановку в СССР. Эту его способность советское руководство искусно использовало для заманивания в СССР писателей, деятелей культуры, философов. Такими жертвами стали М. Горький, А. Куприн, И. Билибин, Святополк-Мирский и другие.

В Париже в дни работы "Конгресса" А. Толстой встречался с матерью Марией. Как бы откровенно трусить ему было не удобно, под постоянным вниманием НКВД ему было разрешено очень многое, да и напутствия в Москве были даны соответствующие. И даже несмотря на это "красный граф" вёл себя крайне осторожно.

Позднее в 1937 г. во время поездки в Лондон А. Толстой признавался, что НКВД "ходит за ним по пятам". Зачем они ходили трудно понять, но вряд ли из опасений, что Толстой сбежит. В этом контексте его свидания в Париже с м. Марией носили не опасный характер, а вполне запланированный. В результате многократных встреч он уговорил Гаяну поехать с собой в СССР. Девушка им увлеклась, писатель её обворожил и многое наобещал.

Возвращались они отдельно от остальных членов делегации через Лондон. Толстой писал с дороги своей жене Н. Крандиевской: "Из Парижа я вывез дочь Лизы Кузьминой-Караваевой Гаяну. Она жила в нечеловеческих условиях и, кроме того, была лишена права работы. Девочка умная, коммунистка, ей нужно учиться в вузе. Я думаю так: до осени она будет жить в Детском Селе, а осенью – в прежней комнате Марьяны Дымшиц. Всю историю про Лизу (она стала монахиней!) и про её дочь Гаяну расскажу подробно".

Странное впечатление производит это письмо – словно бы оно написано не только жене, но и сотрудникам НКВД (с расчётом на возможную перлюстрацию?) Не успев вернуться в Ленинград, 22 июля Толстой в целях "реабилитации" поспешил опубликовать несколько интервью и очерков о командировке, в которых он доказывал свою лояльность. Для критики западной жизни, в том числе русской эмиграции, он не жалел тёмных красок.

Этот метод по отношению к своим соотечественникам за рубежом Толстой применял и раньше: "Исказить, прибавить, раздраконить – благо, никто не ответит". Читая сегодня эти строчки, испытываешь чувство неловкости и стыда за их автора!

Мать Мария отговаривала дочь от поездки, но видно Гаяна была сильно увлечена и даже влюблена. Можно предположить, что дальним прицелом для НКВД была даже не она, а сама мать Мария. Во всяком случае поражает доверительная наивность, некая слепота обоих. Мать Мария напутствовала уезжавшую Гаяну стихами, представляя её библейской голубкой, вылетающей на волю в поисках суши после Великого Потопа. Отъезд Гаяны вызвал негативную реакцию в эмиграции, крайне обострив отношения м. Марии с окружающими. Её и раньше упрекали в стремлении "засыпать ров". Мать Мария иногда и сама подумывала о возможном возвращении на родину, но её время тогда ещё не наступило. Как сильны были иллюзии (а может быть любовь к родине?), что даже в лагере, умирая на нарах Равенсбрюка, в ожидании смерти, мать Мария говорила своим солагерницам: "Если выживу, вернусь в Россию, первое, что сделаю – пойду на могилу Гайяны, потом поеду в Анапу, а уж потом буду бродить по дорогам..." Может быть и хорошо, что не суждено было сбыться этим мечтам?! Как знать, что ждало бы м. Марию по пересечении границы? Арест, расстрел, высылка, лагерь?

Жизнь продолжала испытывать стойкость этой необыкновенной женщины. В конце августа 1936 г. Гаяна скончалась в Москве! Якобы от тифа. Но уже позже, по воспоминаниям А. Ахматовой, выходит, что смерть Гаяны была сопряжена с другими обстоятельствами... Весть об этом дошла до Парижа только через месяц. Мать Мария была сражена горем. Многие опасались за неё, ожидая худшего. Критик К. В. Мочульский, хорошо знавший в те годы м. Марию, передает её слова: "Бессонными ночами я видела Гаяну и с ней говорила... всё было темно вокруг, и только где-то вдали маленькая светлая точка. Теперь я знаю, что такое смерть". Встречи её с А. Толстым в Париже летом 1935 г. были последними. Мать Мария выдержала и этот удар судьбы. Впереди её ждал арест, гибель сына и её самой в печах Равенсбрюка...

Как же сложилась судьба самой Гаяны в СССР? До нас дошли некоторые письма, но не все нам пока доступны, многие до сих пор в засекреченных архивах в Лондоне и не доступны для изучения по политическим мотивам (?).

Пасынок А. Толстого Ф. Ф. Волькенштейн вспоминает: "Мы приехали на машине в ленинградский порт встречать возвращающегося из Франции отчима /1935 г/. Мы увидели его, машущего нам рукой с верхней палубы. Он спускался по трапу, сопровождаемый носильщиком, нагруженным чёрными заграничными чемоданами. С ним рядом шла тоненькая девушка, пугливо озирающаяся вокруг. Взяв её за руку, отчим сказал: "Вот я вам привёз подарок. Ты помнишь, Туся /жена Н. Крандиевская/, Лизу Кузьмину Караваеву? Это её дочь Гаяна. Она коммунистка и хочет жить в Советском Союзе. Гаяна пока будет жить у нас".

Роскошный барский дом рабоче-крестьянского "графа" А. Толстого в Царском Селе отличался открытостью и хлебосольством. Граф обожал пирушки. Кроме большой семьи писателя в нём всегда кто-нибудь гостил или ночевал. В доме было много прислуги и даже лакей – по старинке. Волькенштейн продолжает: "Гаяна стала жить у нас, постепенно свыкаясь с новой обстановкой и новыми людьми. Спустя некоторое время она поступила на Путиловский завод, чтобы получить, как говорил отчим, "рабочую закалку", а затем поступить в ВУЗ. Она вставала в пять часов утра, возвращалась домой измученная. Часто по вечерам она подолгу молча сидела на ступеньках нашей террасы. Как на заводе, так и у нас в семье мало кому до неё было дело".

В Париже Гаяна отличалась какой-то "огненной живостью"! Она напоминала свою мать в её молодые годы. Сама м. Мария очень образно сказала о дочери, что это был "пир огня и света". В СССР это был совсем иной человек, как писал о ней Никита Алексеевич Толстой /сын писателя/: "огня в крови у неё не было". Молчаливость и замкнутость Гаяны объяснялась тем, что она оказалась в совершенно чуждой, не той, о чём мечталось, атмосфере и реальной жизни. Сыновья Толстого, Никита и Димитрий, вспоминали Гаяну как милую, чистосердечную, открытую, живую, приветливую, доброжелательную и весёлую девушку... в то же время очень простую и наивную.

Со слов Никиты Толстого, " в нашем доме были приняты всевозможные розыгрыши, это стало частью нашего быта. А Гаяну можно было легко подловить на любой крючок.

Как-то вскоре после приезда Гаяны в Детское Село кто-то вызвал её вечером на улицу. Неизвестный человек сказал ей "по секрету", что местные подпольные троцкисты хотят установить связь со своими единомышленниками на Западе – не могла бы она поспособствовать им в этом. Гаяна, вернувшись домой, рассказала обо всём Толстому, который посоветовал ей обратиться к сотруднику НКВД, жившему... в их же доме!!! Гаяна сходила к нему. Этим пока дело и кончилось, видимо, это была проверка или провокация, организованная самой же службой НКВД. А если розыгрыш, то весьма жестокий". (архив А. Шустова, сообщено Н. А. Толстым, запись беседы 1986 г)

В Ленинграде Гаяна попыталась разыскивать родных. Известный математик Б. Н. Делоне сразу же отрёкся от племянницы, видимо опасаясь, что она его скомпрометирует, шёл 1935 г. Но Гаяна не унывала, она была уверена, что нашла своё место в жизни как активный строитель социализма! В конце октября 1935 г. сразу по возвращении из Чехословакии, Толстой оформил развод с Н. Крандиевской и женился не на Гаяне, а на Л. Баршевой. Крандиевская с младшим сыном Дмитрием уехала из Царского Села, и Гаяна осталась в доме одна. Когда в декабре 1935 г., после двухмесячного отдыха в Кисловодске новобрачные Толстые вернулись в Детское Село, Гаяны там уже не было. Она уехала в Москву. Кстати, и Толстые вскоре перебрались в столицу, но с Гаяной они больше не встречались: "Долгое время нам о ней ничего не было известно, а ещё много времени спустя мы узнали, что она умерла от тифа. Как звали её мужа, и чем они занимались в Москве, я не знаю". (со слов Л. Толстой-Баршевой, архив А. Шустова)

Гаяна в Москве поступила на службу в проектную контору и вышла замуж за Г. Мелия, с которым была знакома ещё по Парижу. Он находился там в качестве советского студента. Гаяна регулярно писала в Париж своим родным, письма её были наполнены оптимизмом и восторгом, а в апреле 1936 года она поздравила по телефону мать с Пасхой.

Гаяна скончалась скоропостижно 30 августа 1936 г. Согласно официальной версии, основанной, видимо, на слухах из Москвы, причиной её смерти считается тиф. Сомнения по этому поводу позже высказала Анна Ахматова: "ведь от тифа так быстро не умирают, тем более никаких вспышек этого заболевания в Москве тогда не было. Если вспомнить какие это были годы..., то не исключался и акт насильственной смерти". Очевидно, в гибели Гаяны Анна Андреевна Ахматова серьёзно подозревала НКВД, основываясь на собственном печальном опыте.

Пасынка А. Толстого Ф. Ф. Волькенштейна до конца жизни мучила судьба Гаяны: "...совершенно безответственное поведение отчима, который неизвестно для чего привёз Гаяну из-за границы, а затем, занятый своими личными делами, бросил её на произвол судьбы. Все жили своими жизнями. Алексей Николаевич вырвал Гаяну из её, какой бы то ни было, жизни, а затем бросил! Судьба Гаяны тяжелым камнем лежит на моём сердце".

О соблазнах, иллюзиях и заманенности русской эмиграции во времена Советов книга ещё не написана. А было всё: вербовки, похищения, убийства...

На тему статьи смотрите: Книга, автор Н.А. Кривошеина "Четыре трети нашей жизни", первое изд. ИМКА-Пресс, Париж, 1984 г. Второе издание, "Русский путь", Москва. В серии А. И. Солженицына "Наше недавнее".

Сайт: www.mere-marie.com "Жизнь, Творчество, Судьба - Мать Мария"