Владелец издательства аст яков хелемский бежал из страны. Владелец издательства аст яков хелемский бежал из страны Награды и премии

Пинать упавшего – старая русская, а может, и не только русская, забава. Этим в последнее время и заняты некоторые люди от книгоиздания по отношению к руководителю - совладельцу издательства АСТ Якову Михайловичу Хелемскому. Так шавки тявкают на раненого льва. Особенно преуспел в этом владелец издательства «Ад Маргинем» Александр Иванов; в последнее время, как только я начинаю читать что-нибудь про АСТ, так все время натыкаюсь на его интервью о том, как его обокрало АСТ и вообще какое АСТ было чудовище. Непонятно, зачем он пошел туда, ведь не вчера же он об этом узнал – о чудовище.

С кем только не сравнивали в последнее время Якова Михайловича – даже досравнивались до того, что г-н Хелемский – это Путин от книгоиздания. И попасть к нему было невозможно на прием, и книги, которые он издавал, он не читал, и денег не платил и так далее. Я все это читала, и вот надоело. Не вдаваясь в объяснение, почему крах АСТ – это катастрофа для всего российского книгоиздания, я хочу рассказать свою историю моих отношений с г-ном Хелемским и АСТ. Потому что, честно говоря, достали меня разные там ивановы и иже с ними.

В 1998 году мы с моим мужем Игорем Захаровым выпустили нашу первую книгу «Раневская. Вся жизнь», написанную Алексеем Щегловым, эрзац-внуком великой актрисы. Это был наш первый издательский опыт. Мы тогда вообще ничего в этом не понимали, напечатали книгу тиражом в 25 000 экз (сильно немаленьким даже по тем временам), на очень плохой бумаге, обложка тоже не шедевр в смысл полиграфического искусства, линялая такая, только текст хороший. Вложили туда наши собственные деньги – из тумбочки – 25 000 долларов. Я когда получила книгу из типографии, просто расплакалась. И вот сижу с этими 25 000 экз. Раневской и не понимаю, что делать. Как продавать? Да еще вот такую?! Кто-то из знакомых мне посоветовал, что есть такое издательство АСТ (я вообще ни о ком тогда ничего не знала), мол, иди туда, предложи, они и издают и продают, может, что и получится. Я нашла телефон, позвонила, сказала, что хочу сразу к главному – г-ну Хелемскому. Мне назначили день и время. И вот я пришла. Не ждала, меня приняли сразу. В комнате, кроме Якова Михайловича, был еще коммерческий директор Александр Иванов, однофамилец «Ад-Маргинема». Я представилась, честно сказала, что никогда доселе книгоизданием не занималась, это наш первый опыт (книгу держала в сумке, боялась показать), книга очень интересная, но меня подвели в типографии как дилетанта, и вот что вышло. С этими словами я достала злосчастную книжку. Яков Михайлович взял ее в руки. «И кто же вас так?» - участливо и с неподдельным интересом спросил он. «Да я сама виновата, я даже не знала, что такое бумвинил», - ответила я. «Да, плохо, просто очень плохо, - сказал он. - А внутри, как – такая же?» - «Да нет, очень интересная, впервые о Раневской, ее эрзац-внук написал, поверьте». - «Не верю, буду читать. А сколько вы за нее хотите?» Я назвала цену. Она показалась высокой, даже очень, Александру Иванову – особенно. Он начал торговаться. Я не сдавалась. В итоге сошлись так, что устроило всех. Но все же меня попросили оставить экземпляр, чтобы прочесть, и позвонить через несколько дней. Позвонила. Ответ был: «Привозите ваши 25 000!» Я привезла. А через недели три раздался звонок: «Все продали, допечатывайте!»

Так началось мое сотрудничество с АСТ, в котором я ни с кем не общалась кроме как с Яковым Хелемским – Яном, и Александром Ивановым. Я издавала книги, они продавали, иногда, чтобы было легче продавать, мы ставили на наших книгах «Захаров – АСТ». (Что, видимо, послужило причиной того, что месяц назад журнал «Коммерсант-деньги» в статье, посвященной судьбе АСТ, назвал нас – одним из активов АСТ. Интересно, у них вся информация отличается такой же точностью?) Мне не на что было жаловаться: я всегда исправно получала деньги за проданное, иногда захаживала к Яну, мы просто болтали, о том о сем, иногда вообще не о книгах. И так продолжалось года три. Потом я решила, что нечего делиться деньгами, надо продавать самой, как я хочу. Надо создавать свою собственную сеть распространения, надо полагаться только на себя. И я пришла к Якову Михайловичу. «Не хочу больше от вас зависеть, я ухожу». - «Как, что не так?» - «Все хорошо, просто хочу все сама». - «Ты не сможешь, не представляешь, как это». - «Я решила, а не смогу, тогда приду снова». – «Ты придешь не в том качестве, ты это понимаешь?» - «Понимаю…»

Я понимала, о чем говорил Яков Михайлович: приходить в качестве партнера или просителя, это две большие разницы. Я уходила и знала тогда, что никогда не вернусь. Но я уходила с безмерно хорошим чувством: я научилась всему, чего не знала и что было так необходимо в этом бизнесе, и учителем моим, сам того не зная, был Яков Хелемский. Я уходила от «вся в шоколаде» в свободное и неведомое мне плаванье. И он не удерживал меня, не предлагал миллионов (хотя уже тогда в моем портфеле было много бестселлеров, включая книги Бориса Акунина), потому что понимал, что полная свобода была мне тогда намного важнее денег. Он выплатил мне все, что АСТ должен мне был за распространение моих книг, и пожелал удачи. И я ушла. И некоторое время вообще не вспоминала об АСТ, кроме того, что их распространительские структуры продолжали брать наши книги и исправно платить. Но этим уже занималась не я лично, а отдел распространения, который я создала. В Москве тогда шутили, что я – единственный случай, когда не меня, а я обманула АСТ. Но это утверждение было некорректно: я никого не обманывала, потому что ничего не обещала. И Ян это знал.

Через много лет, весной 2012 года, примерно за месяц до того как пришла новость, что «Эксмо» поглощает АСТ, мы сидели с Яном в его, все том же, что и много лет назад, кабинете. Перед этим он позвонил мне и попросил прийти, чтобы обсудить один проект. Мы не виделись до этого лет восемь. Там же был и его партнер Юрий Дейкало. Я вошла, Ян расцеловал меня, как будто и не было этих многих лет (мы до этого встречались изредка, но очень мельком и при большом скоплении народа). Мы поговорили о проекте – коротко, а потом – обо всем. «А я помню, как ты пришла ко мне в первый раз – в таком рыжем платье» - сказал Ян. Я удивилась, ведь даже я не помнила о таком. «Ты совсем не изменилась, всегда, Юра, всегда она в темных очках. Ей глаз дочь случайно повредила». Он помнил. Ведь это случилось именно тогда, когда я сотрудничала с АСТ. Мы сидели часа три. Просто вспоминали, говорили о ситуации на книжном рынке и так далее. Ничто ничего не предвещало… «Я хочу тебя попросить: дай мне скидку нормальную на твои книги, мы ведь почти без скидки работаем с тобой» – сказал Ян. – «Какую?» Он назвал. Я сразу же согласилась. Юра удивился: «Попросил бы больше, она бы дала!» - «Нет, не дала бы, я назвал именно ту, на что она согласна. Я ее знаю». Юра вопросительно посмотрел на меня. «Да, именно так, он меня знает, – сказала я. – Он вообще много чему меня научил».

За несколько лет до этой нашей последней на сегодняшний день встречи Ян «увел» у меня моего автора Владимира Сорокина (так же, впрочем, поступила за несколько лет до того и я, переманив г-на Сорокина из «Ад Маргинема»). Просто предложил ему больше денег, и тот не поборол искушение. С кем не бывает, трудно его осуждать, немногие не поддались бы. Просто жаль, что еще один из… Но это мое личное «жаль». Помню, что вначале, когда я узнала об этом, и что удивительно, не от Владимира, а совсем от других людей, я была в бешенстве, но не на Яна, а на Владимира. А почему я должна была злиться на Яна? Он всего лишь предложил, а там личное дело каждого, свобода выбора. Знаю и тех, кто отказался…

Хотела еще написать что-то Александру Иванову, «Ад Маргинем», но стало лень. Хочу только посоветовать ему на будущее: не кричите на всех углах, что вам остались должны, вы при этом выглядите человеком, с которым можно так, а это для ваших распространителей полезная информация.

Ирина Богат, директор и здательства «Захаров»

Две судьбы

ШТУДИИ

Яков ХЕЛЕМСКИЙ

Две судьбы

Е сенин в своём «Железном Миргороде» писал: “Мать честная! До чего же бездарны поэмы Маяковского об Америке! Разве можно выразить эту гранитную и железную мощь словами? Это песня без слов”.

Недавно, перечитывая знакомые строки, я вдруг озадачился: Есенин побывал с Дункан в Штатах в 1922–1923 годах, а Маяковский совершил заокеанское путешествие в двадцать пятом. О каких его “бездарных” поэмах идёт речь? Стал обзванивать друзей, и мне напомнили, что ведь в поэме «150.000.000.», завершённой в двадцатом, есть главы, где Владимир Владимирович, ещё не бывавший в Америке, вовсю честит эту страну и её президента Вильсона. Вот что имел в виду Есенин.

Что же касается невозможности выразить словами “гранитную и железную мощь”, Сергей Александрович всё же попытался сделать это, правда, не в стихах, а в прозе, и, надо сказать, небезуспешно. Многое в «Железном Миргороде» не устарело и сегодня.

Нет, он не был в безоговорочном восторге от увиденного, о чём свидетельствует блистательно найденное название. Но в его записях начисто отсутствуют “советская собственная гордость” и заданность смотреть на “буржуев” свысока.

Есенинские наблюдения разноречивы, порой весьма прозорливы, уважение соседствует в них с иронией. Отдавая должное техническому совершенству и внешней цивилизованности Штатов, поэт с невольной горечью вспоминает о нашей отсталости, причём судит о ней здраво, а иногда и беспощадно: “На наших улицах слишком темно, чтобы понять, что такое электрический свет Бродвея. Мы привыкли жить при свете луны, жечь свечи перед иконами, но не перед человеком”.

Разрядка в конце фразы моя. Как по-своему образно сказано здесь об исконном обычае чтить святых, боготворить абстрактное понятие “народ”, но не ставить свечку перед реальной личностью, пренебрегая её потребностями и правами. Как современно это звучит!

Однако в «Железном Миргороде» есть строки, где Есенин абсолютно сходится с Маяковским. Вспомним стихотворение «Бруклинский мост», где Владимир Владимирович, уже повидавший заокеанское громадьё, воздаёт должное конструкторскому гению американцев: “Если придёт окончание света, планету хаос разделает в лоск, и только один останется этот над пылью гибели вздыбленный мост, то, как из косточек тоньше иголок тучнеют в музее стоящие ящеры, так с этим мостом столетий геолог сумел воссоздать бы дни настоящие... Смотрю, как в поезд глядит эскимос, впиваюсь, как в ухо впивается клещ. Бруклинский мост... Да... Это – вещь”.

А вот несколько фраз из есенинского очерка: “Если взглянуть на ту беспощадную мощь железобетона, на повисший между двумя городами Бруклинский мост, высота которого равняется высоте двадцатиэтажных домов, всё же никому не будет жаль, что дикий Гайавата не охотится здесь за оленем”.

Крестьянский сын и убеждённый урбанист написали почти одно и то же. Но это не помешало Есенину высказать своё мнение о внутренней сути жителей Штатов, лишённых, по его мнению, душевности и каких бы то ни было раздумий: “Владычество доллара съело в них всё стремление к каким-либо сложным вопросам. Американец, погружённый в «buisness», остального знать не желает”.

По сути дела, то же самое повторяет Сергей Александрович в письме сестре Екатерине. С добавлением, что на искусство этим делягам “начихать. Разве что Мюзик-холл”. (Если в последней фразе “мюзик-холл” заменить современными выражениями: “попса”, “ток-шоу”, многое напомнит о том, что нынче наблюдается у нас.)

Настроения у Есенина быстро меняются. После строк о бездушии американцев возникают совершенно иные рассуждения. В письме Мариенгофу читаем: “...На кой чёрт нужна людям эта душа, которую у нас в России пудами меряют. Совершенно лишняя штука – эта душа в грязных валенках, с грязными волосами. С грустью, с испугом, но я уже начинаю говорить себе: застегни, Есенин, свою душу, это так же непристойно, как расстёгнутые брюки”.

И вдруг снова поэт перекликается с Маяковским. Так же пронзительно, как строки: “Я хотел бы жить и умереть в Париже, если б не было такой земли – Москва”, воспринимается есенинское письмо, адресованное чуть позже тому же Мариенгофу: “Лучше всего, что я видел в этом мире, это всё-таки Москва. Ты сейчас, вероятно, спишь, когда я пишу это письмо к тебе. Потому что в России сейчас ночь. А здесь – день. Вижу милую, остывшую твою железную печку, тебя, прикрытого шубой.
Бог мой, лучше было есть глазами плавающий дым, чем быть здесь”.

Н о отвлечёмся от американских впечатлений. Поразмышляем о сосуществовании двух больших поэтов в тогдашней литературе. Они, такие разные, появились почти одновременно, словно по велению свыше. Не будь их, русская словесность десятых–двадцатых годов выглядела бы намного беднее.

Что ни говори, а Есенин и Маяковский знали цену друг другу. И вражды, по сути дела, между ними не существовало. Они были настолько самодостаточны и популярны, что серьёзной ревности или зависти возникнуть не могло. Порой происходил обмен взаимными уколами, адресованными устно или печатно, но это диктовалось не столько личными, сколько групповыми интересами.

Вероятно, запомнив есенинский выпад в «Железном Миргороде», Маяковский в своём знаменитом монологе, произнесённом перед пушкинским памятником, перечисляя своих собратьев по перу, не преминул сказать и такое: “Вот Есенин, мужиковствующих свора. Смех! Корова в перчатках лаечных. Раз послушаешь... Это ведь из хора! Балалаечник!”

Скорее, остриё этого пренебрежительного высказывания направлено на “мужиковствующих свору”.

Это подтверждается более поздним признанием Владимира Владимировича: “Мы ругались с Есениным часто, кроя его, главным образом, за разросшийся вокруг имажинизм”. Раздражал не он, претило окружение. “...Я встречался с Есениным несколько раз, встречи были элегическими, без малейших раздоров... В последнее время у Есенина появилась даже какая-то явная симпатия к нам (лефовцам), он шёл к Асееву, звонил по телефону мне, иногда просто старался попадаться”.

Нужны ли комментарии?

Скажу больше, при всей их несхожести, житейской и творческой, несложно обнаружить у них общие черты.
Во-первых, влияние, оказываемое ими на читателей, массовый интерес к ним, споры вокруг них. Задолго до Евтушенко они имели право сказать: “Поэт в России больше, чем поэт”.

Во-вторых, тяга Есенина к лефовцам не вызывает удивления. Она ведь давала себя знать и в раннюю пору.

“Звери, звери, приидите ко мне в чашки рук моих злобу выплакать! Не пора ль перестать луне в небесах облака лакать? <...> Если голод с разрушенных стен вцепится в мои волоса, – половину ноги моей сам съем, половину отдам вам высасывать”.

“Я нарочно иду нечёсаным, с головой, как керосиновая лампа, на плечах. Ваших душ безлиственную осень мне нравится в потёмках освещать”.

Давайте разобьём эти агрессивные тирады лесенкой или выстроим столбиком – чем не начинающий Маяковский?

А это Есенин. Первые строфы из стихотворения «Кобыльи корабли» (1919), кстати, проиллюстрированного другом поэта художником Якуловым. Вторая выдержка из «Исповеди хулигана» (1920).

Читаем дальше: “До Египта раскорячу ноги, раскую с вас подковы мук... В оба полюса снежнорогие вопьюся клещами рук. Коленом придавлю экватор и, под бури и вихря плач, пополам нашу землю-матерь разломлю, как златой калач” («Инония», 1918).

“Полно кротостью мордищ праздниться, любо ль, не любо ль – знай бери. Хорошо, когда сумерки дразнятся и всыпают вам в толстые задницы окровавленный веник зари” («Сорокоуст», 1920). Чувствуете явное увлечение будетлянами?

Об этих совпадениях из парижского далёка высказался Георгий Адамович: “Блоковское влияние признают в Есенине все, влияние Маяковского как будто не замечается... Неверно, исторически и объективно, видеть в рифмованной ругани Есенина нечто его личное. Это в нём кричит Маяковский”.

А у нас, на родине, Иван Никанорович Розанов удивлённо заметил, что “поэт из народа” подражает Маяковскому.

Подражание? Только ли? Здесь и родство темпераментов, выражавшееся иногда и в манере чтения своих стихов. Вспомним знаменитую запись чтения «Пугачёва» (“Проведите, проведите меня к нему!”).

Есть и другие грани этого родства.

Известна строфа Маяковского, им опровергнутая, однако навсегда оставшаяся в нашей памяти как свидетельство его ранимости: “Я хочу быть понят моей страной. А не буду понят, что ж, по родной стороне пройду стороной, как проходит косой дождь”.

Мог такое написать Есенин? Конечно, мог. Вспомним хотя бы такие его строки: “Разберёмся во всём, что видели, что случалось, что сталось в стране, и простим, где нас горько обидели по чужой и по нашей вине”.

В лирических откровениях обоих поэтов слышится трагизм, звучит, иногда громко высказанная, иногда приглушённая, обида.

П осле смерти Есенина высказывались многие суждения о том, что привело поэта к столь жестокому концу. Одни всё сводили к пьянке и богемному образу жизни, другие судачили об отрыве от жизни народа (!). Много лет спустя возникли вздорные, притом дурно пахнущие измышления о том, что поэт был убит, хотя существует его предсмертное восьмистишие.

Появилось в ту пору множество траурных стихов. Пожалуй, эти рифмованные некрологи не все теперь помнят.

Зато поэтический реквием, созданный Маяковским, до сих пор звучит сильно и скорбно. Перечитывая это стихотворение, так и чувствуешь, что у автора “в горле горе комом”: “Навсегда теперь язык в зубах затворится. Тяжело и неуместно разводить мистерии. У народа, у языкотворца умер звонкий забулдыга подмастерье. И несут стихов заупокойный лом”.

Владимир Владимирович осуждал не только поспешные стихи, но и пуританские заявления иных критиков, пародируя их мнение: “Заменить бы вам богему классом, класс влиял на вас и не было бы драк. Ну, а класс-то жажду заливает квасом? Класс он тоже выпить не дурак”.

Печаль, нежность и, конечно, полемика: “Лучше уж от водки помереть, чем от скуки”. Что ни строка – афоризм.

Стоит перечитать и статью Маяковского «Как делать стихи». Она ведь вся посвящена тому, как писалось посмертное посвящение Есенину. Эта вещь хорошо известна, поэтому хочу обратить внимание лишь на те её строки, где объясняется, почему изменены два слова в первой строфе, ибо эта замена свидетельствует о высокой душевной чуткости, казалось бы, неожиданной для Маяковского, привыкшего высказываться резко и напрямую.

Речь идёт о начальном варианте строки: “Ни аванса Вам, ни бабы, ни пивной”. Владимир Владимирович пишет: “Урезать надо: «ни бабы». Почему? Потому что эти бабы живы. Называть их так, когда с большой нежностью им посвящено большинство есенинской лирики, – бестактно. Потому и фальшиво, потому и не звучит”.

Святые слова!

Как же низко пала нравственность, если после смерти самого Маяковского на женщин, которых он любил, выливались ушаты грязи. И прежде всего доставалось, конечно, Лиле Брик. Но к этому мы ещё вернёмся.

М ного всякого было написано в связи с уходом Владимира Владимировича. Некоторые объяснения произошедшего звучали убедительно: болезненное состояние, равнодушие коллег к выставке «20 лет работы», общая усталость, разрыв с лефовцами и никчёмное вступление в РАПП, признание поэта – “любовная лодка разбилась о быт”, наконец, отказ в парижской визе.

Тем не менее много лет спустя, как и в случае с Есениным, нашлись провокаторы, которые выдвинули версию об убийстве. Опять же, несмотря на много раз публиковавшуюся предсмертную записку поэта, прозвучавшую как гениальная концовка его творческого присутствия в этом противоречивом мире. На краю жизни поэту не изменила ирония. Чего стоит примечание к просьбе не сплетничать – “покойник этого не любил”. Не всем заметная, но поразительная щепетильность. Каламбур “инцидент исперчен” принадлежал острослову Арго. И, чтобы не быть посмертно обвинённым в плагиате, Маяковский уточняет: “Как говорят...” Наконец, в этом кратком послании, не боясь возможного злословия, в состав своей семьи поэт включает Лилю Брик и Веронику Полонскую. Причём Лиля Юрьевна возглавляет этот список. Брошен вызов обывателям, пуританам, недругам.

Н е так давно, в 1999 году, благодаря издательству «Деком» (Нижний Новгород) увидела свет рукопись Василия Абгаровича Катаняна, близкого друга Маяковского, давнего исследователя его творчества, наконец, спутника поздних лет Лили Юрьевны. Рукопись пролежала на полке четверть века (!). Называется книга «Распечатанная бутылка». Из океана забывчивости и равнодушия извлечён и откупорен сосуд, содержащий много бесценных подробностей и вдумчивых наблюдений, неизвестных ранее документов. Особенно значителен раздел «Мрачная хроника», а в нём выделяется глава «Операция “Огонёк”», повествующая о гнусной серии клеветнических статей, опубликованных в конце шестидесятых на страницах софроновского журнала.

Эти наветы вызвали возмущение многих известных деятелей культуры. Катанян приводит протестующие письма К.Симонова, И.Андроникова, С.Кирсанова, Б.Слуцкого в секретариат Союза писателей, в «Известия», в тогдашние руководящие инстанции. Результат? Либо ни слова в ответ, либо уклончивые отписки. Клеветники остались безнаказанными, полемику с ними сочли “нецелесообразной”.

В книгу включена статья Эльзы Триоле, напечатанная в парижской газете «Les Lettres franзaises», изобличавшая бессовестную ложь, злобные поклёпы на Лилю Брик. Эта убедительная отповедь сообщила, помимо всего прочего, одну важную подробность. Кляузники распространили миф о том, что в парижской визе поэту отказали по причине активных усилий Лили Юрьевны, ревновавшей Маяковского к Татьяне Яковлевой и опасавшейся, что он останется во Франции.

“Сейчас я скажу вам, почему Маяковскому не дали визы, – писала Триоле. – Её не дали потому, что он её не просил. А если бы и просил о ней, то позднее отказался бы от этой просьбы”.
Оказывается, к тому времени Яковлева собралась выходить замуж, и Владимиру Владимировичу об этом стало известно.

Конечно, статья в наших газетах не появилась. Но правоту Эльзы Триоле подтвердили позднейшие разыскания.

Василий Васильевич Катанян, подготовивший к изданию рукопись и прокомментировавший её, сообщает в одном из своих примечаний: “...Журналист В.Скорятин, проведший в девяностые годы тщательные раскопки в лубянских и наркоминдельских архивах, доказал, что за выездной визой поэт не обращался. Маяковский понимал, что Яковлева не поедет с ним в СССР, а стать невозвращенцем он не собирался, – как бы он ни был увлечён Татьяной, он понимал, что без языка он за границей – никто”.

С амое грустное, что вмешательство в личную жизнь корифеев стиха продолжалось и в дальнейшие годы. Здесь уместно вспомнить и другое, тоже непристойное вторжение в отношения Бориса Пастернака с Ольгой Ивинской. Не будем утверждать святость этой красавицы, но она была дорога Борису Леонидовичу. А её пребывание в лагерях и выдвигавшиеся против неё обвинения в связи с публикацией «Доктора Живаго» прежде всего были нацелены на то, чтобы устрашить Пастернака и укоротить его жизнь.

Но независимо от всего никто не имел права унижать в печати женщину, благодаря которой были созданы такие лирические шедевры, как «Зимняя ночь», «Хмель», «Осень», «Ева», «Без названия», «Лето в городе».

Предвидя нападки и оскорбления, Борис Леонидович писал в «Свидании»: “Но кто мы и откуда, когда от всех тех лет остались пересуды, а нас на свете нет”.

Здесь придётся кстати и другое высказывание Пастернака в прозе, касающееся уже Натальи Николаевны Гончаровой. Ведь даже ей в разное время адресовались колкости мемуаристами и пушкиноведами.

“Мне всегда казалось, – писал по этому поводу Борис Леонидович, – что я перестал бы понимать Пушкина, если бы допустил, что он нуждается в нашем понимании больше, чем в Наталье Николаевне”.

Нам остаётся лишь учиться у классиков нравственной чистоплотности. Особенно в наши дни, когда компромат вошёл в силу, а репортёрская бесцеремонность не знает предела.

Н о вернёмся к причинам драматического ухода Маяковского. Тем, кто не в состоянии разобраться в одной из них, может быть, главной, советую обратиться к содержательной, тоже с большим опозданием дошедшей до нас книге Юрия Анненкова «Дневник моих встреч» с многозначительным подзаголовком «Цикл трагедий».
Анненков – яркий художник, создавший портретную галерею выдающихся деятелей русской культуры, оказался также одарённым и объективным мемуаристом.

Эмигрировавший из России, активно отвергавший советскую действительность, лишившую его родины, он, казалось бы, должен был резко осуждать Маяковского, наступившего на горло своему таланту во имя порочных идей. Но, ценя творческие возможности великого поэта, покорённый его личностью, он во время приездов Владимира Владимировича во Францию дружески общался с ним. Вот что писал Анненков об этих встречах: “Чувство дружбы и уважения к Маяковскому до сих пор живо во мне. Я никогда не скажу о нём ничего дурного. Но мне неизбежно придётся говорить о его трагической судьбе, судьбе поэта в Советском Союзе”.

Вот что сказано о Маяковском его последних лет. Поэт понял, по словам художника, “что можно быть «чистокровным коммунистом», но одновременно совершенно разойтись с «Коммунистической партией» и остаться в беспомощном одиночестве”.

Свидетельство тому «Клоп» и «Баня» – сатиры на существовавшую реальность, попытки сказать о том, что программируемый идеал искажён бюрократами, использующими власть для личных благ. «Клоп», ярко поставленный Мейерхольдом, был вскорости изъят из репертуара. Желание Всеволода Эмильевича возобновить спектакль в 1936 году окончилось неудачей. «Баня», ещё более противопартийная, показанная впервые 19 марта 1930 года (за месяц до самоубийства), была разругана и тоже вскоре запрещена.

Прочитаем строки Анненкова о последней встрече с Маяковским в Ницце, в 1929 году, строки, которые невозможно читать без глубокого сострадания: “Мы зашли в уютный ресторанчик около пляжа. Несмотря на скромный вид этого трактирчика, буйябез был замечательный. Мы болтали, как всегда, понемногу обо всём и, конечно, о Советском Союзе. Маяковский между прочим спросил меня, когда же я, наконец, вернусь в Москву? Я ответил, что больше об этом не думаю, так как хочу остаться художником. Маяковский хлопнул меня по плечу и, сразу помрачнев, произнёс охрипшим голосом:

– А я возвращаюсь... так как я уже перестал быть поэтом.

– Теперь я... чиновник.

Служанка ресторана, напуганная рыданиями, подбежала:

– Что такое? Что происходит?

Маяковский обернулся к ней и, жёстко улыбнувшись, ответил по-русски:

– Ничего, ничего... Я просто подавился косточкой.

Покидая ресторан, мы пожали друг другу руки:

–Увидимся в Париже.

–В Париже.

Маяковский пошёл к своему отелю, я – к моему. С тех пор я больше никогда не видел Маяковского”.

П амяти Владимира Владимировича, как и Есенина, посвящено множество стихов. Среди авторов находим высокие имена.

Я выбрал из этого потока три стихотворения, отличающиеся тем, что они обращены к обоим поэтам. Хочется завершить выдержками из этих двойных посвящений предлагаемые мной страницы. Авторы стихов весьма несхожи и по манере письма, и по особенностям пройденного пути, но каждый из них проникновенно поделился своей любовью и скорбью.

Марина Цветаева, как известно, тоже добровольно ушла из жизни при стечении невыносимых обстоятельств. Но так же, как Маяковский в своё время укорял Есенина в неожиданном самоубийстве, так и Марина Ивановна, хоть и с пониманием отнеслась к происшедшему, всё же высказала своё: “Негоже!” Возник страстный и сбивчивый диалог. Прислушаемся ещё раз к этим прерывистым строчкам, к этому импульсивному ритму: “Советским вельможей при полном Синоде:

«– Здорово, Серёжа!

– Здорово, Володя!

– Умаялся?

– Малость.

– По общим?

– По личным.

– Стрелялось?

– Привычно.

– Горелось?

– Отлично.

– Так, стало быть, пожил?

– Пасс в некoтором роде...

– Негоже, Серёжа!

– Негоже, Володя! А помнишь, как матом во весь свой эстрадный басище – меня-то обкладывал?

– Ладно уж...

– Вот те и шлюпка, любовная лодка! Ужель из-за юбки?

– Хужей из-за водки. Опухшая рожа с тех пор и на взводе? – Негоже, Серёжа.

– Негоже, Володя... А что на Рассее – на матушке?

– То есть где?

– В Эсэсэсэре что нового?

– Строят... Мост новый заложен. Да смыт половодьем. Всё то же, Серёжа!

– Всё то же, Володя!»”

Краток, афористичен, сердечен Константин Ваншенкин – поэт поколения тоже трагического, почти целиком уничтоженного на фронте: “Поля с цветущими хлебами и улиц каменный простор... Их часто сталкивали лбами и сталкивают до сих пор. Небрежно бьют одним другого. И с радостью – наоборот. А их сияющее слово неувядаемо живёт. Один – коса звенит издревле. Другой – цеха гремят вдали. Они, как город и деревня, быть друг без друга не могли”.

Ярослав Смеляков, чья участь была безжалостна и противоречива, полна удач и заблуждений, исчезновений и возвратов, после войны, плена и очередного пребывания в катакомбах Гулага, написал простые и безутешные строки: “Были давно два певца у нас. Голос свирели и трубный глас... Над Ленинградом метёт метель. В номере тесном молчит свирель. В окнах московских блестит апрель. Пуля нагана попала в цель. Тускло и строго блестит глазет. Кровью намокли листы газет... Благоговея, открыть тома. Между обложками – свет и тьма...”

В этих, столь различно звучащих отрывках, на мой взгляд, отражено то, о чём я постарался сказать в своём очерке. Перед нами две славные и жестокие судьбы, две открытые души, два поэта, незыблемо вошедшие не только в литературную, но и во всеобщую историю нашей сверхбурной современности.

[номинальный владелец - кипрская компания A.A.B.P. Advanced Acievement Books Publishers Ltd. Совладельцы этого офшора, по данным кипрского реестра, — Андрей Герцев и Яков Хелемский (по 33,35%), Олег Бартенев и Игорь Феоктистов (по 9,52%), Юрий Хацкевич (9,51%), Юрий Дейкало (4,75%)] , тонет и, возможно, будет поглощен единственным заклятым конкурентом — "Эксмо". Это изменит весь книжный бизнес. Есть разные сценарии развития событий. Но уже очевидно, что кассовым авторам в России больше не будут платить безумные гонорары.

Захват империи

Две недели назад "Ведомости" и "Коммерсантъ" рассказали о предстоящем слиянии "Эксмо" и АСТ. Ведущие издательства (у АСТ — крупнейший издательский портфель [каждая пятая книга в России выпускается этим издательством] , "Эксмо" — лидер по тиражу) давно точили зубы друг на друга. Дрались за авторов, скупали независимых издателей и, как говорят участники рынка, в разное время пытались натравить друг на друга силовиков.

Федеральная налоговая служба утверждает, что группа АСТ задолжала бюджету почти 8 млрд руб. У компании таких денег нет — эта сумма более чем на 2 млрд руб. превышает ее годовой оборот.

"Группа АСТ устроена по схеме, которая широко использовалась на протяжении 1990-х: производящие структуры, то есть издательства, продают тиражи с небольшой наценкой оптовым структурам, а те, в свою очередь, устанавливают уже большую наценку и аккумулируют основную часть денег,— объясняет первый заместитель руководителя Федерального агентства по печати и массовым коммуникациям Владимир Григорьев .— И это, конечно, явная подстава. Никто не запрещает оптимизировать налоги, но об отказе от черных схем со всеми крупными издательствами мы договорились еще в первой половине 2000-х. АСТ - единственное исключение".

[Врез Руспрес: inright.ru , 23.05.2012 Обозреватели информационного агентства АПН обратили внимание на странное совпадение возникновения претензий у налоговых органов по поводу т.н. «серых тиражей», то есть, уклонения от уплаты налогов, к издательству АСТ, и декларацией Российского книжного союза, которую контролирует владелец «Эксмо» Новиков. Напомним, в конце апреля Российский книжный союз опубликовал декларацию о намерениях «За прозрачный рынок», которую подписали все участники союза, кроме АСТ. В сообщении союза говорится, что соглашение «призвано создать обстановку нетерпимости к нарушениям законодательства со стороны недобросовестных участников рынка», которые «подозреваются в экономических правонарушениях, а также использовании фирм-однодневок для ухода от налогов и легализации незаконно полученной прибыли». По сути, этот документ оказался направлен против АСТ, у которого возникли налоговые проблемы.

Как считают обозреватели АПН, серые схемы в издательском бизнесе используют практически все, в том числе, и «Эксмо», против которого также несколько лет назад возбуждалось соответствующее расследование. Поэтому одновременный прессинг со стороны налоговых органов и главного конкурента вкупе с появившимися в СМИ сведениями о слиянии двух гигантов книжного рынка наводят на мысль о попытке Новикова сбить цену на АСТ, загнав это издательство в угол.

По мнению обозревателей Росбалта, возможное слияние между структурой Олега Новикова и АСТ не даст российскому рынку ничего положительного. За последние 3-4 года совокупный тираж книг снизился в России на 20%, при этом в премиум-классе - на 25%. Кроме того, рынок электронных книг в стране растет ежегодно на 20%, однако и этот сегмент уже принадлежит компаниям «Литрес» и «Аймобилко», так или иначе контролируемых владельцами «Эксмо». В случае появления в стране монополиста на книжном рынке, ожидать каких-либо шагов с его стороны по удешевлению продукции не стоит. Это подтверждает и статистика – если в 2008 году в России средняя цена книги составляла 189 рублей, то в 2011 году – 245 рублей.]

Когда в апреле 2012 года компания "Пятый океан", торговое подразделение АСТ, начала процедуру банкротства из-за долгов, превышающих 7,5 млрд руб., еще казалось, что издательство может устоять. "Раньше АСТ успешно решала проблемы с налоговой службой,— замечает директор Института книги Александр Гаврилов.- Закон о банкротстве никто не отменял: из предприятия, которому налоговики предъявляли претензии, выводили все, что можно,- ничего сложного". Но в этот раз, похоже, все серьезно, считают собеседники "Денег".

Роспечать о претензиях ФНС узнала год назад. Владимир Григорьев рассказывает, что сам обратился в АСТ, когда появились первые неприятные слухи. Там информацию подтвердили, объяснив происходящее атакой конкурентов. В общем, понятно, кого они имели в виду. Кстати, полгода назад на встрече деятелей культуры с Владимиром Путиным единственным представителем от больших издательств был генеральный директор "Эксмо" Олег Новиков.

Слияние компаний обсуждалось как свершившийся факт, пока в ситуацию не вмешалось государство. Владимир Григорьев рассказал, что Роспечать опасается концентрации в руках "Эксмо" основных книготорговых сетей и поэтому ведет переговоры с другими возможными покупателями. И делает это без участия основных акционеров АСТ, которые, как говорят, скрываются за границей.

"Деньгам" Владимир Григорьев сообщил, что помимо "ведущих издательств" в переговорах участвуют некие "некнижные медийные компании". По словам одного из собеседников "Денег", речь может идти о холдинге "ПрофМедиа" . Впрочем, все названные компании от комментариев отказываются. Пресс-служба "Эксмо" предлагает не ждать новостей "в ближайшее время".

Роспечать рассчитывает сохранить издательства, входящие в АСТ, а также контролируемые группой книжные магазины. Это торговая сеть "Буква" [созданная теми же Хелемским, Герцевым и Игорем Феоктистовым] и все, что осталось под контролем АСТ после коллапса крупнейшей сети "Топ-Книга". При этом готовится не распродажа более или менее чистых активов (той же "Буквы" или отдельных издательств — "Астрели", "Захарова" или Corpus) - обсуждаются условия обмена акций всей группы на обязательства расплатиться по долгам. По словам Григорьева, от части претензий налоговая служба, вероятно, откажется или, по крайней мере, согласится установить льготный период выплат.

После вмешательства Роспечати "Эксмо" уже не кажется наиболее вероятным претендентом на АСТ, считает Александр Гаврилов. По его словам, нет сомнений лишь в том, что на бизнес АСТ не претендует само государство, которое в последнее время последовательно избавлялось от книжных активов. Крупные издательства уже распроданы (последними ушли "Просвещение" и "Высшая школа").

Ставка на понижение

Противостояние с налоговой службой — закономерный итог издательской стратегии АСТ последних лет, считает руководитель издательства Ad Marginem Александр Иванов: на протяжении последних пяти лет группа АСТ воевала с "Эксмо" - и проиграла.

Российский издательский бизнес никогда не был особенно прибыльным, а с 2008 года он переживает кризис, который Иванов объясняет потерей случайного читателя. Это те, кому книги помогали скоротать время в дороге или во время отпуска. Или охранники и вахтеры. А это — очень важные люди, замечает Александр Иванов: у 10-15% россиян есть возможность целыми днями читать книжки про бандитов - не случайно 20 лет назад АСТ и "Эксмо" начинали с криминального чтива[…]

"Когда продажи в регионах начали падать, "Эксмо" и АСТ ломанулись в сторону серьезного чтения",— продолжает Александр Иванов. Менеджмент "Эксмо" поставил на профессиональную и деловую литературу , руководители АСТ — на художественную прозу. "Когда людям из АСТ пришло в голову помимо макулатуры издавать качественные книжки, они исполнителей искали не на Марсе - просто купили все лучшее: "Иностранку", редакцию Елены Шубиной из "Вагриуса" и т. д.",— рассказывает Александр Гаврилов.

Группа АСТ победила "Эксмо" в сражении за авторов бестселлеров, но не смогла удержать позиции на книжном рынке. Сегодня АСТ доминирует в крупных независимых магазинах (таких, как "Библио-Глобус", "Москва" или питерский "Дом книги") — на полках с классикой и современной беллетристикой. Книжные магазины в торговых центрах и на окраинах завалены книгами, которые выходят в трэшевых сериях "Этногенез", "Сталкер" и "Вселенная Метро 2033",- это тоже АСТ, так же как Сергей Минаев и фантасты Сергей Лукьяненко и Георгий Зотов.

У "Эксмо", конечно, тоже есть звезды — Пелевин и Донцова как противовес астовским Сорокину и Шиловой, но по большому счету "Эксмо" занимает ведущие позиции только в сети "Новый книжный", которая издательству принадлежит, а также в отделах профессиональной литературы.

Идеолог и один из основных акционеров АСТ Яков Хелемский всегда считался скорее отрицательным персонажем. Про его бизнес говорили, что это — "худшие книги в худших переводах и в худшем оформлении". Сегодня АСТ лидирует в издании качественной литературы, но методы, которыми издательство ее заполучило, лишь ухудшили его репутацию. Собрав лучшую на рынке команду, группа АСТ объявила ценовую войну конкурентам. У других издательств были перекуплены такие авторы, как Александр Иличевский, Владимир Сорокин, Людмила Улицкая, Юлия Шилова и Умберто Эко.

"Оказавшись во Франкфурте, вы удивитесь, как дорого российским издателям обходятся права даже на самую элементарную беллетристику,— говорит Александр Иванов.- Простой пример. За первого "Гарри Поттера" в 2000 году "Росмэн" заплатил $10 тыс. аванса. В прошлом году группа АСТ купила права на книги Умберто Эко уже за €100 тыс. Это еще не Америка, но уже уровень Италии и близко к Германии. При этом, когда вы платите столько за всего Эко, шансы отбить эти деньги есть. Но когда вы тратите €2 млн на Людмилу Улицкую, это уже не бизнес. Аналитики "Эксмо", которое издавало Улицкую до этого, подсчитали: сумма не отобьется и за 30 лет продаж".

Художественная литература стремительно теряет читателя с 2008 года. Все началось с книг, которые издаются тиражами 1-5 тыс. и 5-10 тыс. экземпляров. Это подавляющая часть издаваемой в стране интеллектуальной прозы. В прошлом году кризис ударил по массовому сегменту художественной литературы. В целом за годы кризиса издания, выходящие тиражом 5-50 тыс. экземпляров, по оценке Роспечати, потеряли и по числу выпущенных названий, и по тиражам примерно 30%. При этом профессиональная литература за те же четыре года прибавила почти 30% по числу выпущенных названий и более 10% — по тиражу.

В общем, предположение, что у читателя есть потребность в развлечении, низком или высоком, не подтвердилось, хотя менеджеры АСТ, кажется, сделали все возможное, чтобы это было именно так. Издательство Ad Marginem в течение года работало с АСТ как с распространителем: типичный склад АСТ Александр Иванов сравнивает со стадионом "Лужники", доверху наполненным книгами.

После АСТ

Из-за масштабов бизнеса АСТ даже самые убежденные недоброжелатели издательства опасаются его банкротства. "Одна из самых больших опасностей — если эти книги начнут распродавать по дисконтным ценам,- объясняет Александр Иванов.- Все магазины России будут завалены дико дешевыми и часто очень неплохими книгами. Это приведет к чудовищному кризису в ценообразовании".

Это одна из причин, почему в этом деле активную позицию занимает Роспечать. По словам Владимира Григорьева, массовая распродажа наследия АСТ обрушит рынок — на восстановление потребуется несколько лет.

Но это худший сценарий. Что произойдет, если АСТ сольется с "Эксмо" или получит нового владельца, лишенного имперских амбиций? Некоторые считают, что не изменится ничего. "Исчезновение АСТ не улучшит жизнь издательств. Это как с лозунгом "Путин, уйди сам!". Хелемский в этом смысле — типичный Путин,- считает Александр Гаврилов.- Гонорарные ожидания авторов, государственные амбиции в области развития книжного рынка, отсутствие денег у читающей публики, проблемы с транспортировкой книг по огромной территории - вот что сформировало рынок в его нынешнем виде, а вовсе не Хелемский". Впрочем, сами издатели настроены более оптимистично. По сути, единственное их опасение связано с объединением ключевых книжных сетей под управлением "Эксмо".

"Для меня как для издателя плюс в том, что нерентабельные зоны — современная проза и специальная гуманитарная литература - "Эксмо" не очень интересуют,- объясняет Александр Иванов.- Ему нужны только самые выгодные территории . От больших сетей можно вообще отказаться — я готов выстраивать свою жизнь на остатках независимой книжной торговли. Правда, если "Эксмо" победит, его давление на независимые сети возрастет. К чему это приведет, никто не знает".

От исчезновения группы АСТ в ее нынешнем виде независимые издатели ожидают снижения гонорарных расценок. Это уже происходит. Ожидается, что на предстоящей Франкфуртской книжной ярмарке западные литературные агентства запросят меньшие авансы. Издатели рассчитывают, что время, когда Corpus на деньги АСТ скупал у ведущих европейских и американских издательств все, что попадало в разные Топ-100, уходит.

Еще одно ожидание, связанное с крахом АСТ,— развитие легального рынка электронных книг. АСТ сотрудничала с крупнейшей площадкой - "ЛитРесом", но без особенного энтузиазма: "ЛитРес" принадлежит "Эксмо", а у АСТ есть собственный проект в этой области - "ЭлКнига". В итоге даже благодарный читатель, которому за текст в формате epub или fb2 не жалко 100-150 руб., чаще пользуется пиратским проектом "Флибуста" или его аналогами.

Их можно понять, признает генеральный директор "ЛитРеса" Сергей Анурьев. Например, книги Бориса Акунина в его магазине есть почти все, но Владимир Сорокин представлен всего пятью, и не самыми популярными. В целом "ЛитРес" располагает в лучшем случае половиной фигурантов основных рейтингов бестселлеров. Amazon, для сравнения, утверждает, что из ста его бумажных бестселлеров 99 представлены на сайте в электронном виде.

"АСТ тормозила процесс стремлением построить социализм в отдельно взятом государстве,— замечает Александр Гаврилов.- Если кому-то не нравится "ЛитРес", советую взглянуть на "ЭлКнигу" - у меня для этого проекта нет ни одного приличного слова".

Сергей Анурьев обещает, что в течение нескольких лет ситуация изменится. Значительная часть книг не представлена в магазине из-за того, что на них нет электронных прав: два-три года назад, когда рынок только зарождался, они в договорах просто не обозначались. Новые контракты права на распространение книг в электронном виде чаще всего включают.

В общем, только на первый взгляд вся эта история похожа на то, как если бы Coca Cola решила поглотить Pepsi. Оказывается, ничего страшного не произойдет. Правда, есть еще один вариант финала. "Говорят, Хелемский бежал из страны. Но те, кто знает Якова Михайловича, понимают, что это — настоящий боец,- предостерегает Александр Гаврилов.- Не пугливый юноша, а человек, который успешно прошел через все страшное и поразительное, что было в российском бизнесе 1990-х. Поэтому предположить, что налоговая служба сказала Хелемскому "ай-ай-ай!", и он ускакал далеко-далеко, мне мой опыт не позволяет".

«Новости»

На 10-летие «ослик» оказался «ослицей»

— Это вообще, кажется, «ослица»!.. Кстати говоря, тут есть тоже своя философия рынка. Вот, скажем, великий наш книжник Яков Михайлович Хелемский строит в издательстве «АСТ» такого «быка» — покрывая все ниши рынка. Но «АСТ» — это 20 «Вагриусов», 30 «Вагриусов» — то есть масштабы несоизмеримы.
ссылка: http://exlibris.ng.ru/izdat/ 2002-04-11/1_uspenskiy.html

Руководство АСТ скрылось за границей

Заведя книжный бизнес крупнейшего издательства АСТ в тупик, благодаря использованию фирм-однодневок, акционеры-руководители Яков Хелемский и Александр Дейкало предпочли скрыться за границей.Оценить стоимость АСТ сложно из-за непрозрачности бизнеса группы. В марте 2012 года стало известно, что налоговые претензии к АСТ, связанные с использованием фирм-однодневок, превышают 6 млрд руб. (около $194 млн по курсу ЦБ на вчера). Одно из основных торговых подразделений АСТ - ООО «Пятый океан» подало заявление о признании себя банкротом, которое 17 мая было удовлетворено арбитражным судом Санкт-Петербурга и Ленинградской области.
ссылка: http://www.stringer.ru/ publication.mhtml?Part=48& PubID=20938

«Эксмо» ведет переговоры о покупке АСТ, — kommersant.ru

Со стороны «Эксмо» в переговорах участвует совладелец и гендиректор издательства Олег Новиков, со стороны АСТ - один из основных владельцев группы Андрей Герцев, утверждают собеседники «Ъ». Еще два крупных акционера АСТ - Яков Хелемский и Юрий Дейкало после предъявления группе налоговых претензий отбыли за границу, слышали участники рынка.
ссылка: http://www.mediabusiness.com. ua/index2.php?

Ярославский «Дом книги» купил топ-менеджер «АСТ» Яков Хелемский

Сегодня, 23 сентября, «Дом книги» за 82 миллиона рублей купил как частное лицо житель Москвы, главный менеджер издательской группы «АСТ» Яков Хелемский. Депутатам муниципалитета он пообещал, что менять специализацию магазина не собирается. Так что в скором времени этот магазин, возможно, станет называться не «Дом книги», а «Буква». Ведь все книжные этой издательской группы имеют именно такое название. По ценам он не будет сильно отличаться от полюбившегося ярославцам «Дома книги». Кстати, по одному магазину этого издательства есть в Ярославле и в Рыбинске.
ссылка: http://yar.kp.ru/online/news/ 545981

Слияние книжных гигантов: «Эксмо» и АСТ договариваются об объединении

По данным СПАРК и ЕГРЮЛ, основным владельцем группы АСТ является кипрская A.A.B.P. Advanced Achievement Books Publishers Ltd. Эта компания принадлежит Якову Хелемскому, которого на рынке называют основным акционером АСТ, и еще нескольким физлицам. Официально свои финансовые показатели АСТ не раскрывает.
ссылка: http://m.forbes.ru/article. php?id=82294

Клуб АСТ в АСКИ

НА ПРОШЛОЙ неделе открылся пресс-клуб издательства «АСТ». Первое заседание прошло в особняке Ассоциации книгоиздателей России (АСКИ) на Большой Никитской. Об издательских делах дюжине журналистов рассказывали председатель совета директоров группы компаний «АСТ» Яков Хелемский, финансовый директор «АСТ» и генеральный директор издательства «Астрель» Олег Бартенев, романистка Полина Дашкова и детский писатель Григорий Остер.
ссылка: http://exlibris.ng.ru/fakty/ 2001-10-25/7_klub.html

Петербургская сеть «Дом книги» озаботилась поиском инвесторов

Глава группы «АСТ» Яков Хелемский подтвердил, что заинтересован в приобретении ретейлера и участвует в переговорах. Долг сети перед «АСТ», по его словам, составляет около 20 миллионов рублей. Директор сети «Буквоед» Денис Котов утверждает, что знает, как можно решить проблему «Дома книги», но переговоры с ним пока не начались.
ссылка: http://www.interbookforum.com/ news/2261.aspx

Трудности перехода

Другой – Яков Хелемский, который сегодня является генеральным директором «АСТ», – работал инженером в НИИ, собирал книги, но однажды осознал, что бесполезно стоять ночами в очереди у книжного магазина в надежде утром купить новую книгу, которую привезли накануне вечером, – утром выяснялось, что книги уже закончились. Хелемский решил, что проще пойти работать в книжный магазин продавцом, что он в итоге и сделал. Так ему удалось собрать библиотеку, а потом это увлечение превратилось в бизнес.
ссылка: http://www.kadrovik.ru/ modules.php?

Вручена премия «Рукопись года»

В церемонии приняли участие специальные гости: глава издательской группы «АСТ» Яков Михайлович Хелемский, директор Санкт-Петербургского Дома книги Любовь Георгиевна Пасхина, обладательница Гран-при первого сезона премии «Рукопись года» Эля Хакимова, писатель и сценарист Андрей Кивинов, художник-иллюстратор Катя Матюшкина, заместитель директора Государственного музея «Исаакиевский собор» Ирада Вовненко.
ссылка:

Русский советский поэт, прозаик, переводчик. Жизнь поэта, начавшаяся накануне Первой мировой войны, охватила целую эпоху, в которой уместился весь СССР. Его творческая деятельность в русской литературе продолжалась более 70 лет.

Яков Хелемский родился 18 (31) января 1914 года в городе Васильков Киевской области (Украина). Детство и раннюю юность провел в Киеве. В начале тридцатых годов переехал в Москву, работал в редакциях столичных газет.

Хелемский – поэт-фронтовик. Был военным журналистом, не понаслышке знавшим, что такое передовая. Участник Освободительного похода Красной армии в Западную Белоруссию в сентябре 1939 года, Советско-Финляндской войны 1939-1940 годов и Великой Отечественной войны. Перед Великой Отечественной работал в редакции "Комсомольской правды" и учился в ИФЛИ (Институте философии, литературы и истории), который из-за войны не окончил. Ушел на фронт добровольцем, хотя являлся белобилетником, и в качестве военного корреспондента прошел путь от Ельца до Кенигсберга. В самый тяжелый момент войны (1942) вступил в Коммунистическую партию.

Яков Хелемский печатался с 1931 года и как поэт, и как прозаик. Первая книга его рассказов «Летучая арка» появилась в 1934 году, первый поэтический сборник “По Орловской земле” - в военном 1944 году. С 1945 года Хелемский – член Союза писателей СССР, впоследствии – член редколлегии журнала «Знамя»

В дальнейшем поэт выпустил выпустил около 20 лирических сборников: В пути (1948); Встречи друзей (1955); Ветераны (1957); Там, где ты прошел (1957); Середина лета (1960); Улица Луны (1964); Неприкосновенный запас (1965); Вторая половина дня (1967); Лирика (1968); Листва (1972); Из года в год (1973); Избранные стихотворения (1974); Четвертая ступень (1977); В начале седьмого... (1981); Избранное (1983); Поздние беседы (1986); Тревожная тетрадь (1996); В половине девятого (2000); «Московское произношение» (2002). Стихи и переводы Хелемского печатались в журналах «Знамя», «Юность», «Новый мир», «Арион».

Яков Хелемский - автор многих популярных песен. Среди них - «Когда поет далекий друг», «Пани Варшава», «Как делишки, старик», «Это вам, романтики», «Под нашими спортивными знаменами» и другие. Мелодии песен на слова Хелемского сочиняли Борис Мокроусов, Матвей Блантер, Вано Мурадели, Эдуард Колмановский, Ян Френкель, Оскар Фельцман. Большинство его песен исполнил Марк Бернес.

"Когда поёт далёкий друг " - лирическая песня: посвящение французскому актеру и певцу Иву Монтану. Написана поэтом Яковом Хелемским и известным советским композитором Борисом Мокроусовым в 1956 году (год гастролей Ива Монтана в СССР) по просьбе исполнителя песен и киноактера Марка Бернеса. Была очень популярна в 50-е годы. Впоследствии Ив Монтан также исполнял с французским текстом мокроусовскую мелодию. Подробно об истории создания песни написано в книге «Марк Бернес. Статьи. Воспоминания о М. Н. Бернесе. Составитель Л. М. Бернес-Бодрова.»

Яков Александрович много переводил на русский язык поэтов Украины, Польши и, особенно, Белоруссии (сборники: Перевожу стихи товарища. Страницы белорусской поэзии. Минск, 1962; Ключ. Страницы белорусской лирики. Минск, 1968; Четыре мастера. П.Бровка, М.Танк, А.Кулешов, П.Панченко. Минск, 1984; Из речи в речь. М., “Сов. Россия”, 1987, и другие). В 1988 году в Минске Хелемский опубликовал книгу «Чистота звучания. Книга о белорусской поэзии и ее друзьях».

Хелемский-прозаик – автор книг: Все на одной планете (в соавторстве с Р.Бершадским, 1965); На темной ели звонкая свирель (1971); За холмами – Гренада... Публицистическая повесть (1977). В конце жизни работал над воспоминаниями.

По воспоминаниям знавших Якова Александровича, «его отличала удивительная, просто из девятнадцатого века интеллигентность», что чувствуется при чтении его лирики. О том, как требовательно подходил поэт к своему поэтическому творчеству, говорят и даты под стихами, нередки случаи, когда начало и окончание сочинения стихотворения разделены двадцатью и более годами.

Яков Хелемский работал до самого конца своей почти девяностолетней жизни. Ухудшалось здоровье, уходили из жизни близкие, почти не осталось ровесников, но его неизменная пишущая машинка «Эрика», реликт прошлого, продолжала стучать

Поэт награжден орденом Красной Звезды, двумя орденами Отечественной войны 2-й степени, орденами “Знак Почета” (1960), Дружбы народов (1984) и медалями. Удостоен званий Лауреата Государственной премии БССР имени Якуба Коласа (1980) и Заслуженного деятеля культуры БССР (1968).

Яков Александрович Хелемский скончался в Москве 6 сентября 2003 года. Похоронен на новом Донском кладбище (колумбарий 18, подвальный этаж, зал 15).