Если фигуранту уголовного дела не грозит реальное лишение свободы, помещать его под домашний арест можно лишь в исключительных случаях, и наступление такой ситуации необходимо доказать.

За защитой своего права на свободу и личную неприкосновенность в высшую юридическую инстанцию страны обратился Сергей Костромин из Санкт-Петербурга. Его промышленная группа "Проминдустрия" с 1997 года занималась строительством объектов инфраструктуры для нефтегазовой отрасли, в компании работали около пяти тысяч человек.

В 2014 году Костромин заключил контракт на обустройство Термокарстового газоконденсатного месторождения на Ямале. Фактическая стоимость этого проекта оказалась существенно выше, чем оговоренная заранее, но компания-заказчик на переговоры не пошла, рассказал корреспонденту "РГ" заместитель Костромина Алексей Змитрович. Кассовый разрыв оставил без зарплаты более тысячи человек. Частично эту задолженность удалось погасить за счет выручки от других проектов и кредитов, но рабочие начали бастовать, новый контракт был расторгнут, и компания оказалась на грани банкротства.

Когда выплаты прекратились, вахтовики пожаловались в прокуратуру. Против Костромина возбудили уголовное дело сразу по статье 145.1 УК РФ (Невыплата заработной платы) на общую сумму более 70 миллионов рублей. Летом 2017 года директора посадили под домашний арест.

При этом, по словам защитника Костромина Александра Зимина, даже на момент избрания судом столь суровой меры пресечения задолженность уже была погашена на 90 процентов. А к моменту предъявления окончательного обвинения деньги рабочим были выплачены полностью, и буквально на следующий день следователь вынес постановление о прекращении уголовного дела и назначении обвиняемому штрафа.

К этому моменту Сергей Костромин был ограничен в правах более четырех месяцев.

Если фигуранту уголовного дела не грозит тюрьма, домашний арест назначается в исключительных случаях

По мнению адвоката, в случае с его подзащитным сыграла роль прогремевшая на всю страну история с невыплатой зарплаты в Нижнем Тагиле в июле 2017 года.

Решение обжаловать такой подход в КС РФ было принято после того, как суды первой и второй инстанции отклонили доводы о том, что домашний арест, как и заключение под стражу, является формой лишения свободы. И если УК РФ не допускает назначение наказания в виде реального лишения свободы по преступлениям небольшой силы тяжести (на срок до трех лет, статья 145.1 УК РФ подпадает под этот критерий), то нельзя назначать в таких случаях и домашний арест. Статья 107 УПК РФ, которая регламентирует процедуру домашнего ареста, Костромин и его адвокат считают в данном случае не соответствующей статьям 22 и 55 Конституции и расценивают как нарушение права на свободу и личную неприкосновенность.

КС с этими доводами не согласился и пришел к выводу, что оспоренные положения не противоречат Конституции, поскольку "предполагают, что избрание меры пресечения в виде домашнего ареста в отношении лица, подозреваемого или обвиняемого в совершении преступления небольшой тяжести, допускается лишь в случае, если за это преступление в качестве наиболее строгого вида наказания может быть назначено лишение свободы, либо при наличии исключительных случаев". Такое решение суд должен принять, изучив все обстоятельства дела.

Как неоднократно указывал КС, именно на суд, выносящий постановление об избрании меры пресечения, возлагается обязанность оценить достаточность имеющихся в деле материалов, подтверждающих ее законность и обоснованность, наличие оснований и условий для ее избрания, а также соразмерность налагаемых ограничений тому наказанию, которое может быть назначено по приговору, - напомнил КСРФ.

Советник КС РФ Константин Калиновский пояснил корреспонденту "РГ", что в данном случае определяющее значение имел тот факт, что у дела Костромина не было перспективы в виде реального лишения свободы. Суд обязан был учесть, что все идет к освобождению от уголовной ответственности.

Основная идея этого постановления именно в соразмерности. Мера процессуального обеспечения не может быть строже, чем грозящее наказание, - отметил он. - А вторая идея, которая впервые прозвучала так подробно, связана с проблемой доказанности и обоснованности этих мер. Суд не может игнорировать перспективу дела и обстоятельства, которые повлияют на окончательное наказание.

Мнение

Александр Хуруджи, общественный уполномоченный по правам предпринимателей, находящихся под стражей, юрист, правозащитник:

Постановление Конституционного суда, согласно которому такая мера пресечения как домашний арест не должна применяться в отношении обвиняемых по нетяжким статьям, не предполагающим в качестве наказания лишения свободы, по сути, является продолжением политики РФ по декриминализации уголовного законодательства.

Конституционный суд последовательно продвигает принцип гуманизации российского законодательства на конкретных примерах. Впрочем, следует отметить, что наряду с положительными моментами ограничение в применении мер пресечения даже для нетяжких преступлений может способствовать совершению таких правонарушений недобросовестными гражданами и причинению ими вреда третьим лицам.

Поскольку принцип гуманизации в этом случае вступает в противоречие с принципом неотвратимости наказания за противоправные деяния, то следует расценивать текст Постановления Конституционного суда не как догму, а принимать решение исходя из конкретных обстоятельств дела, тем более что само постановление не запрещает применять более серьезные меры пресечения в виде исключения.

— Человек работал шесть месяцев, как раб. С июля по октябрь ни копейки. За квартиру нечем платить. Бабушка пенсию получает 9500 рублей, покупает еду. Устали, всем должны. Все ценное из дома продали. Ребенка в детсад не пускают, коллекторы ходят…

Муж Анны Ильичевой уехал на заработки на Ямал в мае. 6 тысяч заплатил агентству по трудоустройству. Вернулся домой в Сарапул 3 ноября без копейки. Единственная получка была в июне — ​30 тысяч рублей.

На вахту подался, как тысячи других мужиков со всей России, по простой причине: кредиты, семья, работы нет. Северные стройки — ​нефтяные и военные, обещающие длинный рубль, стали, как когда-то, манком для тех, кто хотел вырваться из болота. Только в отличие от комсомольско-романтической эпохи освоения Крайнего Севера, сейчас поездка на край земли все чаще оборачивается рабством.

Ямальские стройки, на которых бесплатно отпахали более полутора тысяч рабочих (точного числа уже не знают ни они сами, ни работодатель), не имеют никакого отношения к военным объектам печально знаменитого «Спецстроя». Их конечные заказчики настолько солидны, что у персонала сомнений не было: заплатят хорошо. Петербургское ЗАО ПГ «Проминдустрия» строило для «Новатэка», «Газпромнефти», «Роснефти». И однодневкой не назовешь: на рынке почти 20 лет, в больших скандалах не замечено, зарплата только белая, трудовые книжки, полярные надбавки — ​все по закону.

Как вышло, что даже объявленная голодовка не помогла людям получить положенную зарплату, теперь разбирается Следственный комитет. На этой неделе на Ямале он возбудил уголовное дело в отношении, как указано в релизе, руководителей самой «Проминдустрии», задолжавшей рабочим на Новопортовском месторождении 38 миллионов за два месяца, и двух ее «дочек» — ​ООО «ПурГазСтрой» и ЗАО «ТрестСевЗапСпецСтройМонтаж». Первая работала на Еты-Пуровском месторождении (долг работникам свыше 17 миллионов), вторая — ​на Ярудейском газоконденсатном (здесь 600 сотрудников не получили более 3 миллионов рублей).

По словам пресс-секретаря «Пром-индустрии» Алексея Лебедева, руководитель трех фирм — ​одно и то же лицо. Судя по всему, это Сергей Костромин, согласно ЕГРЮЛ — ​учредитель и гендиректор «Проминдустрии». Год назад «Новая газета в Петербурге» писала о принадлежащей ему базе «Семь озер» в Выборгском районе, где происходит вырубка арендованных лесов и проживают в клетке амурские тигры.

Курьезно, но именно инфраструктура новопортовского месторождения фигурировала в конспирологических версиях летней эпидемии сибирской язвы. Тундровики уверяли, что их пастбища мешают строительству, стоят на нефти. И предлагали поискать, «кому выгодно».

Сын Ирины Лушкиной из Ново-троицка, что под Оренбургом, за работу не получил ни гроша: работал в поселке Тарко-Сале монтажником «ПурГазСтроя» с июля до 20 сентября. Зарплата белая, в трудовой книжке запись, справка о полярных надбавках — ​все в порядке. Кроме одного: за все время он вообще не получал эту самую зарплату.

— В прокуратуру в Питер писали и в трудовую инспекцию. Пересылают из Питера в Москву, из Москвы в Ямало-Ненецкий округ. Он голодовку хотел дома объявить, приехал следственный отдел, сказали, что помогут, но тишина. И Путину писали, и в Общественную палату обращались — ​толку нет. Одни письма идут с отписками, по кругу друг другу переадресовывают. Я работаю на птицефабрике, у нас тоже суды идут, предприятие банкротом признали, невыплаты с февраля месяца. Как жить в нашей стране? Живем вдвоем с сыном, работаем, а денег не платят.

«Проминдустрия» пришла на Ямал в 2014 году. Набрали кредитов, взяли в лизинг 700 единиц техники. Базу оборудовали в Тарко-Сале, объекты строили в нескольких точках: в районе Надыма, Муравленко, Нового порта. Задержки зарплаты начались с лета этого года. С сентября — ​забастовки.

По версии пресс-секретаря ЗАО Алексея Лебедева, начало конца связано с «Новатэком». По словам Лебедева, помимо контрактов, заключенных с его «дочками», пришлось возводить еще немало объектов на сумму, по разным подсчетам, от 500 миллионов до миллиарда рублей. Дополнительных бумаг не подписывали, основывались якобы на устных договоренностях. И на том, что стройка в Арктике — ​дело непростое, всегда возникают новые вводные, все до копейки заранее не посчитать, поэтому окончательный расчет производится по факту.

Оставлю за скобками соображения, что могло мотивировать руководство «Проминдустрии» рискнуть на миллиард. В любом случае денег сверх контракта фирма не получила. Но материалы закупила и что-то построила — ​это подтверждают обычные рабочие. Говорят, что на Термокарстовом месторождении (заказчик работ там — ​«дочка» «Новатэка» — ​«Тернефтегаз»), одного «делового металла» (трубы, швеллер и прочие металлические материалы для строительства) лежит на 50 миллионов. Не считая техники и забитых под завязку контейнеров. Заказчик за них остался должен.

Брешь в бюджете строительной фирмы стали заполнять, забирая деньги из новых контрактов — ​уже с «Газпром нефтью». В итоге посыпались сроки сдачи объектов, а задержки по зарплате все равно возникли, и большие. Надеялись на тендер «Роснефти» на строительство в районе Нового Уренгоя — ​там логистика проще, доставка людей и материалов не так дорога. Выиграли, но итоги торгов были отменены. На этой неделе и «Газпром нефть» официально уведомила подрядчика о расторжении контракта.

— Теперь вообще никто ничего не получит, — ​уверен Алексей Лебедев. И признается: сам два месяца без зарплаты, как и весь головной офис. Алексей обвиняет в потере контракта бастовавших работяг. Говорит, в условиях договора был пункт о жестком следовании трудовому законодательству. Скандал заставил заказчика выйти из договора. Правда, так это или просто нефтяникам надоел срыв сроков работ, сказать невозможно: их комментариями «Новая» пока не располагает.

Инженер, уволившийся из офиса «Проминдустрии» в апреле, излагает другую версию событий:

«Они не сдали вовремя объекты, в этом причина. Когда я устроился в организацию, я сразу был направлен в длительную командировку на один из объектов — ​Яро-Яхинское месторождение. По прибытии понял, в какой бардак попал. Были огромные проблемы со сдачей объекта, в частности, с исполнительной документацией. Я пробыл там до зимы, успев сдать часть сооружений заказчику — ​ООО «Арктикгаз» (совместное предприятие «Газпром нефти» и «Новатэка»). На Термокарстовом другой заказчик — ​«Тернефтегаз», это совместное предприятие «Новатэка», «Тotal» и CNPC. Были еще и объекты «Яргео», это «Новатэк» и «Роснефть», если не ошибаюсь. На всех этих объектах суть была одна — ​текучка кадров по причине задержек зарплат, потом брошенные дела.

А заказчик тем временем законченные физически объекты в эксплуатацию брал, и зачастую на этапе пусконаладки происходили поломки, которые ложились на подрядчика, поскольку де-юре объекты не сданы. Получалось так, что объект в высокой степени готовности не сдан по документам, но уже эксплуатировался. Любая поломка — ​заказчик пишет письма подрядчику с требованием устранить неисправность, иначе последуют штрафные санкции. По принципу «надуй и сбрось», то есть компания получает все новые и новые подряды на строительство с обязательным авансированием, берет все больше и больше, явно не имея достаточных мощностей для выполнения своих обязательств».

Рабочим, оказавшимся без денег, на причины кризиса в общем-то наплевать. У них другой вопрос: почему с сентября, что длится скандал, никто в большой стране не в состоянии заставить работодателя (не банкрота!) выплатить им заработанное?

— Писали в администрацию президента, министрам, в приемную ЛДПР, КПРФ. Знают ситуацию губернатор ЯНАО, полпред президента по УФО, региональный прокурор, генеральный прокурор РФ, писали в трудовую инспекцию, а результат — ​ноль, — ​говорит Вениамин Голованов, рабочий с Еты-Пуровского месторождения. — ​Что за страна, что за власть, которая не может решить этот вопрос, не может найти управу на этого работодателя? У нас семьи в критической ситуации. Власть, услышь!

Монтажник Баязит Рахимов из Магнитогорска уехал с Новопортовского месторождения, так и не дождавшись денег. Надеялся, что рассчитают при увольнении. Не рассчитали. Должны ему 160 тысяч.

— Вот уже более полугода звоним в Питер в бухгалтерию, трубку тупо скидывают. А если вдруг удается дозвониться, то говорят прямо внаглую: денег не заплатим, обращайтесь куда хотите. Писали в прокуратуру, Роструд, трудовую инспекцию. Бесполезно. Нас 30 человек в бригаде, отработали с мая по июль. Направляли иски в суд, но контора сменила юридический адрес, надо в другой суд подавать. Сейчас всей бригадой наняли адвоката, коллективный иск будем подавать.

Получить деньги при увольнении пытались многие. По словам Алексея Хмеля, рабочего из Нового порта, именно поэтому коротких забастовок за год было много — ​происходили они в каждой смене:

— Новые вахтовики приезжают, зарплату не видят и начинают, и так по кругу. Тем, кто бастовал, с заявлением на увольнение отдавали часть денег, но не все, и народ уезжал, а другие продолжали работать. Но тот, кто уехал с частью денег, остальных денег не увидел. Мне вообще за первую двухмесячную вахту отдали за месяц только, сказали, на вторую приедешь — ​получишь остальное. Приехал, еще месяц отработал, ни копейки не дали, написал заявление на увольнение. Тогда меня служба безопасности попросила покинуть участок, чтоб я в Тарко-Сале отработал остальное. Приехал в Тарко-Сале, а там никто не в курсе. Мне сказали там: «Пиши по собственному или уволим за прогулы».

О том, что бастующих и тех, кто формально увольняется, но ждет выплаты денег, всеми силами стараются удалить с месторождения, рабочие говорят в один голос. Ссылаются на службу безопасности.

Воркутинец Александр (фамилию просил не называть) рассказывает:

— Надым выгнали домой, привлекли полицию. Сам сейчас еду домой, денег не дали, дали в дорогу 10 банок тушенки, и все.

По словам Александра, чтобы выгнать людей из городка, в ход шли любые способы. Например, отключение электричества в вахтовках (в Надыме сейчас минус 20). Или привлечение полиции:

— Скрутили и увезли одного человека, сказали: «Вы следующими будете». Ребята собрали вещи и уехали от греха подальше.

Пресс-секретарь Алексей Лебедев жесткие действия охраны не отрицает. Но уточняет — ​это не их охрана, а газпромовский ЧОП со звучным названием «Интеллект».

— У «Газпром нефти» строгие правила безопасности, объект является особо охраняемой территорией, на въезде досматривают, изымают любой алкоголь, мы как-то конфеты провозили, так и они вызвали подозрение — ​не будем ли бражку гнать, — ​говорит Лебедев. — ​Тем, кто формально уволен, аннулируют пропуска на объект. А без пропусков находиться там нельзя. Там вообще много запретов, и не все объяснимы. Например, в тундру за ягодами ходить запрещено. Если рабочих там обнаружат, подрядчика оштрафуют на 200 тысяч. Мотивируют это антитеррором.

Забастовки не помогли, и люди объявили голодовку. В Новом порту бастуют 700 человек. Некоторые голодают уже 10 дней.

— Я уехал два дня назад. Десять дней сидел на голодовке, дольше я бы не выдержал, — ​рассказывает Дмитрий Емельянов с Ярудейского месторождения. — ​Люди остались там. Медика нам не предоставили даже… В первый день, когда объявили голодовку, приехали сотрудники ФСБ, прокуратуры, Следственного комитета, администрации Надыма, ничего хорошего не сказали, собрали заявления, и все.

На соседнем месторождении — ​Еты-Пуровском — ​бессрочную голодовку 24 ноября объявили 86 человек. Этой осенью там умерли двое вахтовиков. Не от голода — ​от пневмонии. На месторождении просто нет врача. Алексей Лебедев подтверждает: один уволился, нового не нашли. Правда, говорит, что от места обитания вахтовиков до цивилизации недалеко, автобус ходит, если людям стало плохо, могли бы, дескать, и сами в местную больницу обратиться.

Впрочем, с ответственностью работодателя за жизнь вахтовиков тут не раз случались неувязки. Один из них (данные — ​в распоряжении «Новой») рассказал, как в начале ноября пятерых сотрудников забыли на месторождении, куда их отправили на ревизию. Работы там не ведутся, питания нет. После четырех дней в тундре люди дозвонились до МЧС.

Акции протеста помогли частично: голодающие на Еты-Пуровском — ​те, кто не уволился, — ​начали получать деньги в пятницу, бастующие Новопортовского получили зарплату за сентябрь. Бастующие на Ярудейском месторождении близ Надыма все еще без денег.

Дмитрий, бывший работник головного офиса, со слов коллег уверяет, что еще 14 ноября весь офис в Петербурге распустили:

— Им пришли и объявили, мол, ребят, мы банкроты, всех просим освободить занимаемые должности. Этим людям за три месяца остались должны. Последние выплаты им произвели в августе.

Алексей Лебедев это отрицает. Лебедев утверждает, что не только «Проминдустрия» оставила людей без денег. По его информации, забастовки минувшей осенью прошли практически в каждой из 6 строительных фирм, работающих на Ямале.