Из чего состоит архитектура захи хадид. Заха хадид сумасшедшая архитектура фото Заха Хадид и другие сферы искусства

Проекты Захи Хадид слишком дорогие

Хотя бюро Захи Хадид не отказывается ни от проектирования в малой форме, ни от создания крупных объектов, статус звезды и полёт фантазии архитектора выливаются в высокую стоимость проекта. Сама Хадид говорит , что любой проект должен быть «доступным», но, видимо, в оценке стоимости она всегда оглядывается на статус клиента, а это и российские олигархи, и небольшие государства-экспортёры нефти, и крупнейшие экономики мира. В местах вроде Азербайджана и Катара стоимость её зданий, кажется, не вызывает нареканий, чего не скажешь о странах с развитым гражданским обществом.

Продолжающаяся дискуссия вокруг нового стадиона в Токио, на котором должно пройти открытие Олимпийских игр 2020 года, во многом связана и с тем, что смета проекта Хадид составляет около $2 млрд. Японское правительство прислушалось к мнению местных архитекторов и жителей и объявило, что проект полностью пересмотрят. По мнению организаторов игр, у Японии ещё достаточно времени, чтобы начать работу заново. При этом по идее стадион должен быть готов к Кубку мира по регби 2019 года. Суммы, которые нужно заплатить за возведение проектов Хадид, вызывали нарекания и в Южной Корее. Возведение центра дизайна Dongdaemun Design Plaza в Сеуле, например, стоило $450 млн, и решение мэра О Се-Хуна, который перенаправил деньги с социальных проектов на архитектурные, критикуют до сих пор, хотя он ушёл с поста в 2011 году.

Стоимость зданий,
спроектированных Хадид

$2 млрд

Олимпийский стадион в Токио

$450 млн

Центр дизайна Dongdaemun Design Plaza в Сеуле

$150 млн

Музей MAXXI в Риме

$250 млн

Центр Гейдара Алиева в Баку

Проекты Захи Хадид иногда выглядят неуместно

Заха Хадид известна своим вычурным стилем. Её здания часто ассоциируются с космическими кораблями, органическими формами и как будто говорят о будущем человечества так, каким оно представлялось фантастам XX века. Она добивается таких форм во многом благодаря работе со сложными материалами: особенно Хадид любит композитные пластики. Но перетекающие друг в друга экспрессивные детали её проектов зачастую не нравятся чуть более консервативным (но оттого не менее талантливым) коллегам. Особенно сильно Хадид досталось за проект стадиона для Чемпионата мира по футболу в Катаре. После презентации модели стадиона в конце 2013 года критики обратили внимание на то, что здание напоминает женские половые органы. Такое решение многим показалось неуместным для арабской страны. Другие, наоборот, приветствовали проект Захи Хадид. Однако сама архитектор назвала эти ассоциации нелепыми и сказала, что вообще-то стадион призван напоминать традиционную арабскую лодку доу.

Заха Хадид

архитектор

«На самом деле унизительно, что они [критики] выдумали такой нонсенс. Что они вообще говорят? Всё, у чего есть отверстие, - это вагина? Это нелепо. Если бы стадион спроектировал мужчина… [никто бы о таком не подумал]».

Внешний вид другого стадиона Захи Хадид, для токийских игр, не понравился местным профессионалам. Японские архитекторы, среди которых Арата Исодзаки, Тоёо Ито, Кэнго Кума и Соу Фудзимото, подписали открытое письмо против осуществления проекта Хадид, назвав его «монументальной ошибкой» и «унижением перед будущими поколениями».

Арата Исодзаки

архитектор

«Стадион Захи Хадид похож на черепаху, которая ждёт, пока затонет Япония, чтобы наконец уплыть из неё».

Заха Хадид проектирует
для авторитарных режимов

У богатых нефтяных государств достаточно денег, чтобы заказывать сооружения архитекторам-звёздам, но часто это жестокие и репрессивные режимы. Заха Хадид проектировала здания для Азербайджана, Саудовской Аравии, Катара, Ирака - стран, которые критикуют за недостаточно развитые демократические процессы и институты. Скандалом обернулось строительство объектов для Чемпионата мира по футболу в Катаре, где, по данным Международной конфедерации профсоюзов, по состоянию на март 2014 года погибли больше 1000 рабочих-мигрантов. Более того, те, кто работает на стройплощадках стадионов, возможно, находятся на положении рабов. Несмотря на то что к организационным процессам строительства Заха Хадид отношения не имеет, издание The New York Review of Books обвинило архитектора в наплевательском отношении к тому, что воплощение её проектов забирает человеческие жизни. Хадид ответила, что с этим вопросом должно разбираться правительство Катара, а не она. А на вопрос о том, волнует ли её происходящее в стране, ответила:

Да, но меня беспокоят и смерти в Ираке, так что мне делать по этому поводу? Я не принимаю это с лёгким сердцем, но я думаю, что об этом должно заботиться правительство. Это не мой долг как архитектора. Я не могу ничего сделать с этим, потому что мне не хватает власти.

Архитектор подала в суд на автора статьи, но вскоре отозвала иск. Журналист принёс ей извинения, а Хадид направила некую сумму денег благотворительной организации, которая занимается правами рабочих. При этом забавно, что в своём интервью для Huffington Post спустя год после катарского скандала Хадид говорила о том, что архитектура всегда связана с политической ситуацией в стране.

Интересно, что во время скандала архитекторы Аксель де Стампа и Сильвен Мако из парижского университета Эколь д’Аркитектюр предложили проект небоскрёба из бетонных блоков в духе Захи Хадид, высота которого зависела бы от количества погибших рабочих. Один бетонный блок в нём соответствовал бы одной смерти.

Проекты Захи Хадид в «несвободных»
государствах по классификации
Freedom House

Стадион Аль-Вакрах в Катаре

Центр Гейдара Алиева в Азербайджане

Станция метро в Саудовской Аравии

«Дом для Наоми Кэмпбелл» в России

Заха Хадид слишком много думает о самовыражении

Многие критикуют Хадид за то, что формальные эксперименты для неё зачастую важнее, чем функциональность проекта. Например, несмотря на то что проект музея современного искусства MAXXI в Риме многие сочли одной из лучших работ архитектора, для организации выставок он не так уж и подходит. Помимо того, что здание музея находится довольно далеко от центра города (где нельзя построить новые здания, не испортив архитектурного облика), сама структура музея максимально ограничила кураторов в возможностях сценографии. MAXXI - это огромный извивающийся одноэтажный лабиринт. Критики отметили, что не совсем понятно, какие объекты хорошо бы там смотрелись - разве что огромные металлические пластины Ричарда Серры. Из-за масштабов здания даже крупные живописные полотна выглядят там скорее как почтовые марки. Более того: Заха Хадид запретила вешать картины на стены музея. Вместо этого их стоит подвешивать на конструкциях, прикреплённых к потолку здания.

Ещё один неудачный с точки зрения функциональности проект Хадид - Центр водных видов спорта, построенный в Лондоне к Олимпиаде 2012 года. Зрители жаловались, что из-за выпуклого потолка здания тем, кто сидит на верхних рядах, просто не было видно, что происходит в бассейнах арены. Впрочем, бюро Захи Хадид заявило, что рассчитывало обеспечить места только для 5000 зрителей, в то время как организаторы расширили трибуны и продавали по 8000 билетов на каждое соревнование, не предупреждая об особенностях конструкции здания.

Заха Хадид не так уж и помогает женщинам-архитекторам

Хадид стала первой женщиной, которая получила Притцкеровскую премию, самую престижную в мире архитектуры. По сути, она - единственная женщина, которую можно назвать современным архитектором-звездой, и за это её принято считать локомотивом для остальных женщин, которые хотят проявить себя в этой отрасли: всё-таки в развитых странах среди архитекторов только около 20% - женщины.

Заха Хадид может вдохновлять других женщин-архитекторов, но то, чем она занимается, очень редко связано с социальными проблемами вообще и с социальным статусом женщин в частности. Её критикуют за то, что она видит архитектуру не как инструмент эмансипации, а лишь как форму искусства. Уже по истории с катарским стадионом понятно, что Хадид не устраивают трактовки её взгляда как женского. Пусть качество её работ находится на неоспоримо высоком уровне, это чаще объекты эстетического созерцания и функционального совершенства, а не выражение социального положения женщины.

Женщину-архитектора, которую зовут Заха Хадид, считают одной из самых оригинальных, необычных и самых успешных современных архитекторов мира. Можно сказать, что Заха Хадид — это современный Гауди. Этого автора зовут настоящим гением, а её здания и строения самых необычных форм находятся во многих странах мира и до сих пор продолжают строиться по сумасшедшим планам талантливого творца.

Заха Хадид (Zaha Hadid) — арабский архитектор , родилась в 1950 году в Багдаде. В настоящее время проживает в Британии и считается как арабским, так и британским архитектором. Имеет титул Дамы-Коммандора ордена Британской империи. Стиль её работ относится к деконструктивизму. Деконструктивизм — это яркое противопоставление отточенному и тщательно спланированному конструктивизму. Можно сказать, что деконструктивизм — это сюрреализм в архитектуре. Зачастую это очень сложные формы объектов с ломаными и неправильными линиями. Также для этого стиля характерно вторжение в городской массив самым агрессивным образом, то есть среди обычных жилых домов высится здание из стекла или среди ровных вдруг появляется низкий и кривой дом, который похож на комок скомканной бумаги и так далее, и находится это в таких неожиданных местах, что кажется — это не план строителей, а постройка свалилась сюда нечаянно и совершенно случайно. Заха Хадид является настоящим талантом. Она стала одной из самых ярких фигур в стиле, который описывался выше. Её дома и строения так высоко оцениваются, что в 2004 году она получила Притцкеровскую премию, которая равна по своему значению Нобелевской премии или Пулитцеровской премии. Произошло награждение Захы Хадид в Санкт-Петербурге, в здании Эрмитажа.

Как уже говорилось, её здания и сооружения находятся в разных странах мира, в том числе и в России: футуристический особняк на Рублёво-Успенском шоссе в Москве, бизнес-центр Dominion Tower в Москве в районе Дубровки и другие. Кроме того, её малые работы находятся в таких музеях, как , немецком музее DAM и др. Заха Хадид занимается инсталляциями, создаёт театральные декорации, экспериментальную мебель, дизайн обуви, пишет картины, занимается дизайном интерьеров.

Заха Хадид

40-этажный отель в Макао, Китай

Opus Office Tower в Абу-Даби, ОАЭ

Жилой дом в Манхеттене, США

Золотая станция метро в Эр-Рияде

Международный центр культуры и искусства Чанша в Китае

Многоцелевой комплекс Beko Masterplan в Белграде

Музей транспорта Риверсайд в Глазго

Небоскребы Signature Towers в Дубаи, ОАЭ

Олимпийский стадион в Токио 2020, Япония

Павильоны Бернема в Чикаго, США

31 марта 2016 года, всемирно известная архитектор Заха Хадид скончалась в возрасте 65 лет. Она родилась в Багдаде в 1950 году. Изучала математику до вступления в архитектурную ассоциацию Лондона в 1972 году. К 1979 году основала студию Zaha Hadid Architects, и начала двигаться к всемирной известности. Работая с партнером Патриком Шумахером студия использовала целый ряд инновационных технологий, которые часто приводили к неожиданным и динамическим архитектурным формам.

Ниже приведены мысли, высказанные Захой Хадид в интервью разных лет.

Что изначально побудило Вас к изучению архитектуры и способствовало появлению желания стать архитектором, и какие конкретные моменты Вашей личной истории и воспитания сформировали Ваши принципы и философию дизайна? Например, Вы упоминали Казимира Малевича, как человека, оказавшего наибольшее художественное влияние на Вашу работу. Как и в какой степени другие творческие сферы продолжают информационно воздействовать на Вашу архитектуру?

ЗХ: Еще маленькой девочкой я хотела быть архитектором. Мои самые ранние воспоминания об архитектуре связаны с возрастом 6 или 7 лет, когда моя тетя строила новый дом в Мосул на севере Ирака. Архитектор был близким другом моего отца, и, бывало, он приходил к нам домой с чертежами и моделями. Я помню, как видела одну модель в нашей гостиной, и я думаю, что это включило что-то во мне, так как я была совершенно заинтригована ею.

С первых дней обучения в архитектурной ассоциации я всегда интересовалась концепцией фрагментации и идеями абстракции и взрыва, где мы анализировали идеи повторности и массового производства. Моя работа сначала была связана с ранним русским авангардом, картинами Мохоли-Надь, скульптурами "prouns" Эль Лисицкого и Наума Габо, но, в особенности, с работой Казимира Малевича - на раннем этапе он оказал влияние на меня как представитель современного авангардного пересечения между искусством и дизайном. Малевич открыл абстракцию как экспериментальный принцип, который может продвинуть творческую работу на ранее неслыханные уровни изобретения; эта абстрактная работа позволила добиться значительно более высоких уровней творчества.

Сегодня наше сотрудничество с другими творческими сферами дает нам возможность выражать наши идеи через различные призмы и во многих средах. Мы рассматриваем это как часть длительного процесса непрерывного изучения дизайна. Это двусторонний процесс - мы используем архитектурные исследования и экспериментальный подход к дизайну, но мы также в значительной степени учимся в процессе сотрудничества с другими, теми, кто занимает лидирующие позиции в своей сфере. Отличный дизайн всегда выиграет от вклада, сделанного другими. Конечно же, сейчас стерты границы между искусством, архитектурой и модой – дисциплины намного больше взаимно обогащают друг друга, но это не про конкуренцию, это касается сотрудничества и того, что такие практики и процесс могут дать друг другу.

Вы работаете на разных уровнях, от стульев и столов до небоскребов. Есть ли у Вас единый подход, которым можно охарактеризовать Вашу работу? В работе Вы часто используете новые виды технологий и материалов, в какой степени прогресс дает Вам возможность реализовать свое творческое видение в полном объеме?

ЗХ: В плане формы все проекты для меня одинаково интересны, хотя, безусловно, масштаб и процесс значительно отличают их друг от друга. Идея здания может появиться так же быстро, как и идея какого-то предмета, но когда дело касается процесса, то есть много отличий. Все они начинаются с чего-то одного; все проекты каким-то образом взаимосвязаны. Здесь отличается восприятие архитектуры, потому что это более захватывающий опыт - он о том, как человек размещает себя в пространстве, а мода относится к тому, как вы размещаете объект на человеке.

На самом деле, наши проекты становятся более сложными, когда мы видим новые возможности, создаваемые технологией других сфер. Существует сильная обратная зависимость, при которой наше более перспективное видение дизайна способствует непрерывному развитию новых цифровых технологий и технологий изготовления, а эти новые разработки в свою очередь вдохновляют нас продвигать среду проектирования еще дальше. Нынешнее состояние архитектуры и дизайна требует широкого сотрудничества и исследовательского отношения, и мы продолжаем изучать и развивать новые технологии.

Опишите Ваш стиль так, как его мог бы описать Ваш хороший друг.

ЗХ: Виртуоз элегантности. Личное расследование, исследование, он нагружен таким количеством идей, что нельзя выделить из них одну, нет одного официального состава. Два года назад я сосредоточилась на одной квартире, чтобы увидеть, сколько вариантов можно придумать в данном пространстве с одними и теми же параметрами. Я работала над этим неоднократно целыми днями, и вы видите, что есть, вероятно, семьсот вариантов для одного пространства. Это упражнение дает вам представление о степени, в которой вы можете интерпретировать организацию пространства, она не бесконечна, но она очень велика. Представьте, если умножить ее на масштаб большего пространства, а потом в масштабах города. Это похоже на пианиста, который постоянно упражняется, та же степень интенсивности. Это безмерно увеличивает содержание, оно становится просто непредсказуемым. Некоторые люди действительно живут и работают в пределах одной доктрины, одного чертежа с одной и той же логикой. Мы делаем много чертежей, с которых можно начинать, и именно поэтому у нас очень объемное содержание.

Автор : Фото с сайта Doublespace

Можете ли Вы описать эволюцию Вашей работы?

ЗХ: Есть несколько очень похожих моментов в ранних работах, где основной акцент делался на рисовании, абстракции и фрагментации. Затем он переместился на развитие идей. Позже это все стало тем, чем должна быть архитектура, и что является более текучей организацией. Это уже было не столько "изменение", сколько "развитие".

Автор : Hélène Binet

Какой из Ваших проектов принес Вам наибольшее удовольствие?

ЗХ: "Пиковый проект" (клуб отдыха в Китае), потому что это была очень важная поездка для меня. Вообще, их много, и каждый раз делаешь какое-то открытие... Даже не могу точно сказать, потому что разные проекты дают разное удовлетворение. Центр BMW в Лейпциге и научный центр в Вольфсбурге, это были очень интересные проекты. Я просто посетила центр современного искусства в Риме, транслирующий множество идей, которые я мечтаю реализовать.

Для кого Вы хотели бы что-нибудь спроектировать?

ЗХ: Было бы очень интересно разрабатывать предметы для повседневной жизни, нечто, что являлось бы проводником для передачи идей обществу. Изделия имеют практическую законченную форму, чего не скажешь об архитектуре. Мне также всегда было интересно комбинировать архитектуру с социальной проблематикой, и я на самом деле думаю, что вы можно инвестировать и изобретать в больницах и жилых постройках.

Вы обсуждаете Вашу работу с другими дизайнерами или архитекторами?

ЗХ: В офисе, конечно же, с другими дизайнерами... Я не люблю много говорить о себе. Мы обсуждаем идеи моих друзей.

Где Вы обычно работаете над своими проектами?

ЗХ: Везде. Я не использую компьютер. Я делаю наброски, очень быстро, и часто делаю их более 100 в одном и том же формальном исследовании.

Какой для Вас самый лучший момент дня?

ЗХ: Обычно это очень поздняя ночь... если я в Лондоне, то может быть иначе, нежели в каких-либо других местах.

Какую музыку Вы слушаете сейчас?

ЗХ: Классическую.

Читаете ли Вы журналы по дизайну и архитектуре?

ЗХ: У нас в офисе есть много таких журналов, но мы обычно не читаем их.

Откуда Вы узнаете новости?

ЗХ: Из газет.

Есть ли какие-то предметы гардероба, которые Вы стараетесь не надевать?

Заха Хадид была первой женщиной, получившей Притцкеровскую премию за достижения в области архитектуры (Pritzker Architecture Prize), которая считается аналогом Нобелевской премии в мире архитектуры (кстати, второй женщиной, получившей эту премию, была Кадзуо Седзима (совместно с Рюэ Нисидзава), о ней тоже в сообществе).

В Москве можно увидеть одно из зданий Захи Хадид, это бизнес-центр Dominion Tower. Он находится по адресу ул. Шарикоподшипниковская, д. 5, возле метро Дубровка. Заказчиком этого здания была компания "Доминион-М". Строительство началось в 2008 г., однако из-за кризиса было заморожено на четыре года и в результате завершилось только в 2015 г. Я немного пофотографировала Dominion Tower этой весной (ранняя весна, по-моему, лучшее время, чтобы фотографировать архитектуру: во-первых, листва не закрывает здание, во-вторых, небо уже не такое мрачное, как зимой. Под катом мои фотографии и небольшой пост о Захе Хадид.

Заха Хадид была одной из звезд архитектурного стиля деконструктивизм. К характерным особенностям этого стиля относятся многослойность, раздробленность, плавные изгибы. Лучшие образцы этого стиля выглядят так, как будто стали результатом чьей-то попытки расписать ручку.

Свое название стиль деконструктивизм получил по выставке "Архитектурный деконструктивизм", прошедшей в 1988 г. в Нью-Йоркском музее современного искусства. Заха Хадид была одной из важнейших участниц этой выставки, хотя на тот момент у нее еще не было реализованных проектов.

Деконструктивизм - это слово-портмоне: деконструкция + конструктивизм.

Концепцию деконструкции выработал французский философ Жак Деррида. Согласно "Новейшему философскому словарю" А. Грицанова , деконструкция - это не только стиль философского творчества, но и "техника интеллектуальной работы с бинарными конструкциями любого типа (формально-логическими, диалектическими, мифологическими), предполагающая следующие шаги: а) разбор оппозиции; б) уравнивание по силе обоих ее членов; в) рассмотрение оппозиции на предельно удаленном уровне дистанцирования, что позволяет судить о ее невозможности или возможности" ().

Для участников нью-йоркской выставки такими бинарными оппозициями в архитектуре (которые следовало выявить, рассмотреть и уравнять оба противопоставляемых понятия) были противопоставления структуры и декора, абстракции и фигуративности, функции и формы. Метод деконструкции использовался для создания новых форм и нового типа архитектурного пространства. Вторым ключом к открытию новых форм и пространства было творческое переосмысление идей советского конструктивизма.

Благодаря работам советских искусствоведов и искусствоведок (в 1988 г. в Лондоне как раз вышла на английском языке книга Ларисы Алексеевны Жадовой о Владимире Евграфовиче Татлине, советском художнике и родоночальнике конструктивизма) для западных архитекторов были открыты малоизвестные работы советских конструктивистов, и архитекторы-деконструктивисты при поиске собственых форм использовали философские принципы и идеи советских конструктивистов - в частности, лозунг о том, что материалом архитектуры является пространство, а не камень.

Советский конструктивизм был интересен архитекторам-деконструктивистам еще и как пример того, как можно радикально изменить внутреннюю структуру здания. Многим архитектура деконструктивизма кажется "неуютной", но зачастую это и было намерением архитекторов (в частности, Питер Айзенман говорил об одном из своих проектов, что хочет сделать постройку "некомфортабельной"). Деконструктивисты подвергали переоценке идею дома как укрытия, вместо этого предлагая постоянно меняющееся, пластичное внутреннее пространство, что не дает зрителю расслабиться, а глазу - замылиться. Постоянная смена геометрии внутреннего пространства заставляет зрителя осознанно относиться к архитектуре здания, вступая с ней в диалог.

Заха Хадид вдохновлялась советскими конструктивистами при поиске новых форм, сопротивлении критикам, размышлении о дальнейшем развитии архитектуры. В начале 80-х гг. она писала: "Триумф технологии в ХХ столетии, наше "ускорение" и постоянные перемены образа жизни создали тотально новые условия. Эти изменения при всем их многообразии вселяют в нас своего рода оптимизм, который и должен привести все новое в соответствие с архитектурой. Необходим пересмотр архитектуры, ее развитие в сторону изобретательности, образности, интерпретационности ради того, чтобы повысить ценность нашей деятельности. Мы не выполняем своего долга, если продолжаем создавать нечто подобное кондитерским изделиям. Наша роль грандиознее. Мы, архитекторы, должны поставить задачу заново исследовать феномен модернизма. Как раньше, так и теперь, если возникает нечто опережающее, оно оказывается в атмосфере тотальной враждебности. Но именно враждебность делает нас более стойкими. И уверенными, что у нас есть только один путь - идти по направлению, предложнному ранними модернистами. Их усилия были опрокинуты, их проекты не были реализованы. Наша задача состоит не в том, чтобы их воскресить, а в том, чтобы продвинуться дальше. Это единственно верная задача не только в плане эстетики, но и в плане программы и стратегии. Ее выполнение откроет новую, неизведанную пока территорию - для проектного вторжения и подчинения. И это только начало" (цитата по книге И.А. Добрицыной "От постмодернизма - к нелинейной архитектуре: Архитектура в контексте современной философии и науки") .

Что еще роднило Заху Хадид и советских конструктивистов: многие проекты конструктивистов так и не были реализованы из-за невыполнимых в то время технических требований. У Захи Хадид, как уже было сказано, на момент участия в выставке "Архитектурный деконструктивизм" не было реализованных проектов вообще. Однако время не стоит на месте, строительные и компьютерные возможности растут. В начале 90-х появилось первое здание Захи Хадид: пожарная часть компании-производителя дизайнерской мебели "Витра", известной также своим интересом к архитектуре и привлечением знаменитых архитекторов к постройке зданий на территории фабрики в городе Вайль-на-Рейне, Германия.

В начале 2000-х техника и цифровые технологии совершенствуются еще больше, улучшается программное обеспечение. Заха Хадид и ее архитектурное бюро Zaha Hadid Architects при проектировании зданий начинают применять методы цифрового моделирования и технологии проектирования, заимствованные из автомобильной и авиационной промышленности, которые помогают менять параметры проекта в реальном времени. В российских статьях это называют вычислительным проектированием, ну а Патрик Шумахер, партнер Захи Хадид в Zaha Hadid Architects, выделяет проектирование с использованием новейших вычислительных технологий в отдельный архитектурный стиль и дает ему название параметризм.

В 2008 году Шумахер пишет свою статью "Параметризм как стиль - Параметрический манифест" , где впервые вводит понятие "параметризм" и лихо провозглашает параметризм первым крупным стилем со времен модернизма.

Достижения вычислительного проектирования / параметрического дизайна сделали возможным плавные формы и сумасшедшие объемы внутренних пространств, которые были невозможны еще двадцать-тридцать лет назад. Но, конечно, строительство таких зданий сложно и затратно (вот и первоначальный проект Dominion Tower оказался слишком дорогим для заказчиков и потребовал дальнейшей доработки и адаптации под московские условия). Заха Хадид неоднократно подвергалась критике за то, что форма для нее была важнее бюджета, простоты исполнения и дальнейшего обслуживания зданий, а также за выполнение проектов в авторитарных странах (якобы она не заботилась судьбой рабочих, занятых на ее проектах). В 2014 году Заха Хадид подала в суд на одного особо ретивого критика (Мартин Филлер), но впоследствии стороны заключили мировое соглашение: Заха Хадид отозвала иск и приняла официальное извинение, в котром Мартин Филлер признал, что факты были сфабрикованы, а приведенные им цитаты Хадид были вырваны из контекста, что искажало их смысл. Тем не менее, многие обращают внимание на то, что на Ближнем Востоке работает много архитекторов, однако критике за сотрудничество с авторитарными режимами и пренебрежением к судьбе рабочих подвергалась почему-то только одна Хадид.