Чем объясняется назначение кутузова главнокомандующим. Военный Обозреватель
Смоленское сражение русской армии, понятное с военной точки зрения, с политической точки зрения (сдача древнейшего русского города врагу) была крайне отрицательно воспринята общественным мнением России. "Ключ к Москве взят",- отметил М. И. Кутузов, прочтя донесение М. Б. Барклая-де-Толли об оставлении Смоленска.
Начальник штаба 1-й армии А. П. Ермолов также опасался серьезных политических последствий потери Смоленска для петербургского окружения Александра I. "Боюсь,- писал он Багратиону в Дорогобуж,- что опасность, грозящая нашей столице1, заставит прибегнуть к миру, но сие меры слабых и робких. Все надобно принести в жертву и с радостию, когда под развалинами можно погрести врагов, ищущих гибели отечества нашего". Одновременно Ермолов умолял Багратиона сообщить царю ("я на коленях умоляю вас, ради бога, ради Отечества, писать государю"), или он немедленно назначит единого главнокомандующего, или русская армия окончательно развалится из-за ссоры Барклая с Багратионом.
Багратион из-под Дорогобужа действительно написал Александру I письмо. К чести заслуженного суворовского генерала надо сказать, что он отклонил льстивые предложения некоторых лиц из его окружения рекомендовать в главнокомандующие... самого себя, а избрал другую форму: "Я никак с министром (Барклаем.- В. С.) не могу. Ради бога, пошлите меня куда угодно, хоть полком командовать в Молдавию или на Кавказ, а здесь быть не могу, и вся Главная квартира немцами наполнена так, что русскому жить невозможно и толку никакого нет".
Имя М. И. Кутузова к тому времени называлось уже по всей России. И хотя ему в 1812 г. шел уже 67-й год и по всем возрастным меркам того времени он мог находиться на покое, окруженный почетом и славой ученика и сподвижника А. В. Суворова, Кутузов при первом известии о вторжении "великой армии" в Россию бросил свое имение Горошки в Волынской губернии и сам, без приказа, прискакал в Петербург. Поскольку армия Наполеона стремительно продвигалась вперед и было вначале неясно, куда она повернет от Вильны - на Петербург или Москву,- правительство решило срочно укрепить подступы к Петербургу. 12 июля 1812 г. М. И. Кутузова пригласили на секретное заседание Комитета министров и просили возглавить оборону столицы. 17 июля Александр I, прибывший из Москвы, назначил прославленного полководца командующим "корпуса для защиты Петербурга" (всего 8 тыс. человек). Поскольку этих сил до ничтожности было мало, Кутузов немедленно предложил собрать ополчение. 18 июля на собрании дворян Петербургской и других северо-западных губерний он единогласно был избран начальником Петербургского ополчения, деятельно занимаясь его организацией и обучением.
Между тем вопрос о едином главнокомандующем приобретал чрезвычайную остроту - почти ежедневно с 17 июля (день приезда из Москвы в Петербург из действующей армии) по 17 августа (день оставления Смоленска) Александр I получал письма и от генералов (А. П. Ермолова, П. И. Багратиона и др.), и от генерал-губернаторов губернских городов (особенно, от Ф. В. Ростопчина из Москвы), и из своей императорской Главной квартиры (от Л. Л. Беннигсена, великого князя Константина и др.) о разногласиях Барклая с Багратионом, которые, несомненно, вредили общему делу борьбы с неприятелем. Кстати, и сам Барклай не скрывал перед царем сложности своего положения, отмечая, особенно после оставления Смоленска, двусмысленность своего положения: с одной стороны - военный министр, а с другой - "немец", то есть почти изменник.
Как это часто бывало в правление Александра I, царь не стал и на этот раз брать ответственность на себя. Он создал чрезвычайный военный комитет: председатель Государственного совета и Комитета министров генерал-фельдмаршал граф Н. И. Салтыков, военный комендант Петербурга князь С. К. Вязмитинов, советник царя и глава масонской ложи "Великий восток" князь П. В. Лопухин, советник царя, его "молодой друг" и член "негласного комитета" 1801 -1803 гг. граф В. П. Кочубей, доверенное лицо царя министр полиции генерал А. Д. Балашев. Собравшись вечером 17 августа в доме Салтыкова, члены комитета всю ночь обсуждали возможные кандидатуры (Д. С. Дохтуров, А. П. Тормасов, Л. Л. Беннигсен, П. И. Багратион, Ф. В. Ростопчин и др.), но лишь под утро они назвали единственно правильное имя - Михаил Илларионович Кутузов.
Назвали, хотя хорошо знали, что именно это имя будет более всего неприятно царю. Со времени Аустерлица, в 1805 г., когда Александр I, отстранив Кутузова, начал сам командовать русскими войсками и погубил их, вся дворянская Россия знала, что царь не любит Кутузова. Но военная обстановка настолько обострилась, а общественное мнение столь единодушно требовало назначения М. И. Кутузова ("Москва желает, чтобы командовал Кутузов и двинул Ваши войска",- писал 17 августа Ф. В. Ростопчин царю), что не только чрезвычайный военный комитет, но и сам государь вынужден был уступить. Сделал Александр I это скрепя сердце 20 августа 1812 г., подписав указ: "Нашему генералу-от-инфантерии князю Кутузову всемилостивейше повелеваем быть главнокомандующим над всеми армиями нашими".
Царь в личной переписке и не скрывал, что
назначает Кутузова против своей воли. Более того, уже
назначив Кутузова, Александр I через неделю, 27 августа,
встретившись с Бернадотом (Карлом-Юханом, наследником
шведского престола) в Або (Турку) в Финляндии, первым делом
предложил ему... стать главнокомандующим всеми русскими
армиями. К. Маркс в своей статье "Бернадот" специально
отметил этот факт: "Александр, напуганный первыми успехами
Наполеона, пригласил Карла-Иоанна (Бернадота.- В. С.) на
свидание и в то же время предложил ему пост
главнокомандующего русскими армиями" (Маркс К., Энгельс Ф.
Соч.- 2-е изд.- Т. 14.- С. 168). У Бернадота хватило ума
вежливо, но твердо отклонить это предложение. Уж если
Барклай-де-Толли, прослуживший всю свою жизнь в России, при
первых же неудачах оказался "немцем" и "изменником", то что
скажут о нем, родственнике Наполеона, если он проиграет хотя
бы одно сражение? Нет, Бернадот предпочел держать синицу в
руках (шведский престол, который он занял вскоре после
свидания с царем), чем химерического журавля в небе
(командование отступающей русской армией).
Надо сказать, что в душе у Александра I после Аустерлица
навсегда поселился страх перед военным гением Наполеона, и
он не верил, вопреки очевидным фактам, в способность русских
генералов разгромить наполеоновскую армию. Перед войной 1812
г. он благоволил к прусскому генералу К. Фулю с его Дрисским
лагерем-ловушкой для 1-й армии, после смерти М. И. Кутузова
в апреле 1813 г. носился с идеей поставить во главе союзных
антинаполеоновских армий давнего соперника Бонапарта
генерала Виктора Моро.
Однако спасение России, по счастью, оказалось не в руках царя, а в руках М. И. Кутузова, передовых русских офицеров и простого русского народа - солдат, ополченцев, крестьян-партизан. 23 августа 1812 г. Кутузов выехал из Петербурга в действующую армию. Проводы его, превратились в настоящее народное ликование. Сотни простых людей собрались у его дома на набережной Невы, где уже стояла походная кибитка. По словам очевидца, люди падали на колени перед крыльцом, где стоял новый главнокомандующий и, воздев руки к небу, заклинали: "Отец ты наш! Спаситель! Останови лютого врага, нисторгни супостата". Александр I, всегда ревниво относившийся к чужой славе, сквозь зубы вынужден был признаться в доверительном письме к сестре: "Вообще Кутузов пользуется большой любовью у широких кругов населения здесь (в Петербурге.- В. С.) ив Москве".
Но Кутузов не зря прожил большую и полную воинских опасностей жизнь. Мудрый старик, он хорошо понимал, что восторги и надежды соотечественников-патриотов - это одно, а кровавая война с коварным и искусным завоевателем - нечто совсем другое. Здесь на одних эмоциях и благих пожеланиях не победишь. Накануне отъезда в действующую армию Кутузов побывал в семье своего родственника графа Ф. П. Толстого и откровенно признался ему, что возложенная на него задача чрезвычайно трудна. "Я бы ничего так не желал,- сказал он ему на прощание,- как обмануть Наполеона". Видимо, не случайно, и Наполеон, едва узнав о назначении Кутузова, сразу сказал своим маршалам: "Поздравляю вас, господа. Эта старая лиса Кутузофф едет в русскую армию. Значит, генеральное сражение все же будет".
Кутузов прежде всего поставил перед собой главные задачи - выяснить реальную обстановку с резервами (армейскими и ополченскими), с положением русских армий на южном (3-я Западная армия Тормасова и Дунайская армия адмирала П. В. Чичагова) направлении, с подготовкой вооружений (пушки, ружья, сабли и т. п.) и боеприпасов. Первым делом сразу после получения указа царя о назначении его главнокомандующим он отправился в военное министерство в надежде получить там всю необходимую информацию. Увы, военное министерство и его управляющий князь А. И. Горчаков имели, как говорилось тогда, "по сему предмету" весьма смутные представления. Свою первую победу Кутузов одержал не на поле брани - он одержал ее в единоборстве с чиновниками военного министерства. Эта победа состояла в одном - Кутузов первым в России узнал правду: все выкладки Горчакова и его чиновников о воинских резервах России на август 1812 г. являются, говоря современным языком, сплошной "липой" .
Эта "липа" питалась хвастливыми
"рапортами генерал-губернатора Москвы Ф. В. Ростопчина царю
и в военное министерство о создании им на пути Наполеона к
Москве "второй стены" из якобы сформированной М. А.
Милора-довичем под Калугой 100-тысячнай новой армии
(Милорадович привел к Кутузову перед Бородино всего 15 тыс
необученных рекрутов) и "Московской военной стены"
(ополчения) в 75 тысяч (на деле Ростопчин прислал всего 12
тысяч). Вопросы формирования резервов Кутузову пришлось
решать на ходу, равно как и ломать сложившуюся в первый
период войны дислокацию русских армий. Пользуясь тем, что
Александр I сделал лишь одно доброе дело - не связал ему
руки никаким определенным военным планом, Кутузов начал
быстро и решительно действовать.
Во-первых, в день отъезда из Петербурга он отправил с
курьерами распоряжения Милорадовичу и Ростопчину срочно
представить ему отчет о реальном, а не о мифическом
состоянии "второй стены" под Калугой.
Во-вторых, уже в дороге 27 августа он направляет как главнокомандующий новые приказы, радикально менявшие довоенную диспозицию, командующему 3-й Западной армией А. П. Тормасову и командующему Дунайской армией П. В. Чичагову. Дело в том, что об этих армиях в военном министерстве в Петербурге как бы забыли - все внимание было приковано в направлении главного удара Наполеона на Смоленск и далее на Москву против 1-й и 2-й Западных армий.
К концу августа 1812 г. армия А. П. Тормасова оказалась в глубоком тылу на правом фланге "великой армии". Но она далеко не бездействовала, сковав на южном направлении 20-тысячный саксонский корпус генерала Ж. - Л. Ренье и 30-тысячную армию австрийского "союзника" Наполеона фельдмаршала К. Шварценберга. Более того, через месяц после вторжения "великой армии", Тормасов, совершивший молниеносный марш-бросок от Луцка к городу Кобрин, нанес корпусу Ренье ощутимый удар. В Кобринском сражении 28 июля (в это время 1-я и 2-я армия шли на соединение под Смоленском) 3-я армия вывела из строя 2 тыс. солдат и офицеров противника и более 2 тыс. (включая двух генералов) взяла в плен. Затем с упорными арьергардными боями (сражения у села Городечно 11 августа и др.) 3-я армия снова отошла на исходные позиции к Луцку, прочно заняв оборонительную линию по реке Стырь и закрыв Ренье и Шварценбергу дорогу на Украину, к Киеву. Впрочем, Шварценберг, зная, как и Тормасов, о тайном австро-русском соглашении кануна войны не вести друг против друга активных военных действий, не слишком рвался в бой, и на южном театре вплоть до отступления Наполеона из Москвы наступило затишье.
В то же время для армии Тормасова формально сохраняла силу уже совершенно нереальная в условиях глубокого проникновения Наполеона в Россию предвоенная диспозиция - ударить вместе со 2-й армией Багратиона во фланг "великой армии" (а Багратион стоял в 850 км от Тормасова, уже под Гжатском), а затем перенести военные действия за пределы России, на территорию герцогства Варшавского. Приказом 27 августа Кутузов наконец отменил этот химерический план - "Теперь не время думать об отдаленных экспедициях" - и выдвинул совершенно новый план: объединить 3-ю и Дунайскую армии, усилить их украинским казачьим ополчением и окончательно закрыть французам дорогу на юг, к Украине. По сути, этот приказ Кутузова явился одним из первых элементов будущего общего плана контрнаступления русской армии и изгнания Наполеона. Как мы увидим ниже (Тарутинский маневр), этот приказ Кутузова имел огромное стратегическое значение для всего исхода Отечественной войны 1812 г. и победы России над Наполеоном.
В тот же день, 27 августа, Кутузов направил распоря жения к Чичагову. Его Дунайская (Молдавская) армия численностью почти в 50 тыс. человек, имевшая опыт боев с турками, вообще без дела стояла на юге. План ее первоначальных действий - диверсия на Балканы и далее в Швейцарию был отменен царем еще 18 июля, но четкого приказа идти на соединение с основными силами отдано не было. Кутузов окончательно похоронил авантюрные прожекты сухопутного адмирала и велел Чичагову срочно соединиться с армией Тормасова. Позднее из этих двух армий была создана одна 100-тысячная армия под командованием Чичагова.
И все же главную заботу для Кутузова пока
представляла Москва. Не случайно по дороге из Петербурга в
действующую армию он постоянно повторял: "Настоящий мой
предмет есть спасение Москвы самой".
Сохранились воспоминания современников о том, как встретило
Кутузова местное население и армия. В Гжатске 29 августа за
пять верст до города жители выпрягли лошадей из возка
Кутузова и на себе под восторженные крики привезли его в
город. "Минута радости,- пишет очевидец встречи Кутузова в
селе Царево-Займище русский офицер-артиллерист,- была
неизъяснима: имя этого полководца произвело всеобщее
воскресение духа в войсках, от солдата до генерала". Не
подлежит сомнению, что Кутузов ехал -в армию с твердым
намерением остановить дальнейшее продвижение Наполеона к
Москве. Солдатам почетного караула, выстроенным 29 августа у
Главной квартиры в Царево-Займище, он громко сказал: "Можно
ли все отступать с такими молодцами". Солдатский "телеграф"
быстро разнес эти слова и скоро вся армия повторяла
солдатскую присказку - "Приехал Кутузов бить французов!"
И тем не менее на другой день, 30 августа, русская армия получила от нового главнокомандующего старый приказ - отступать. Историки Отечественной войны до сих пор спорят - чем вызван был этот странный приказ? Ведь приехал Кутузов, значит, немедленно нужно было бить французов. Однако между патриотическим подъемом, вызванным приездом Кутузова в армию, и действительной возможностью оказать реальное сопротивление армии Наполеона, чтобы отогнать ее от дальних подступов к Москве, лежала большая дистанция. Подлинная обстановка на театре военных действий в районе Гжатска - Царева-Займища оказалась еще более удручающей, чем она виделась Кутузову даже из Петербурга. Что никакой "второй стены" перед Москвой нет, Кутузов понял еще по дороге в армию из ответных писем Ростопчина и Милорадовича. Гораздо хуже было другое - и в объединенных 1-й и 2-й армиях на 30 августа насчитывалось едва 95 тыс. штыков против 150-160 тыс. у Наполеона (к нему к тому времени подошли резервы из Франции). После Смоленского сражения и отступления армия явно устала, устала физически и морально - от долгого и изнурительного отступления. Показателем этого стало падение воинской дисциплины. Одним из первых распоряжений Кутузова по армии стали приказы об укреплении дисциплины. "Сегодня,- говорилось в одном из них от 31 августа,- в самое короткое время поймано разбредшихся до 2000 низших чинов. Сие сделано не старанием начальников, но помощью военной полиции. Такое непомерное число отлучившихся от своих команд солдат (целый полк!-В. С.) ...доказывает необыкновенное ослабление надзора господ полковых начальников".
За короткий срок Кутузову удалось восстановить дисциплину; этому способствовало также и то, что требования были жесткими и одинаковыми - и к солдатам, и к офицерам. У последних главнокомандующий перед Бородино отобрал всех лишних денщиков, конвойных, услужителей, отослав их в линейные войска. Равным образом Кутузов запретил офицерам иметь более чем одну повозку с самым необходимым имуществом, чем сразу сократил число лишних обозов в армии, ограничивавших ее маневренность.
Мудро поступил он и с командующими 1-й и 2-й армиями - он не отослал ни Барклая-де-Толли (как ему советовали одни), ни Багратиона (как советовали другие) из действующей армии - оба остались на своих постах. Словом, все меры Кутузова были направлены к одной цели - укрепить армию и ее дисциплину, снять усталость и напряжение солдат от длительного отступления, ослабить интриги и ссоры генералов, тоже уставших от постоянных упреков в "драпании".
Нет, Кутузов не отказался от открытого столкновения с Наполеоном - свидетельством этому стала Бородинская битва. Но к ней нужна была подготовка, и военная и моральная. Ведь никаких других войск у русского командования не было и, судя по всему, в Олижайшие два месяца не предвиделось. Барклай-де-Толли, докладывая Кутузову обстановку, подтвердил эти горькие мысли главнокомандующего со свойственной ему шотландской прямотой: "Ми-хайло Ларионович. Кроме сил наших двух армий, никаких больше нет до самой Москвы".
После отступления из-под Смоленска Барклай де Толли решил дать сражение Наполеону при Царево-Займище. Но оставление его главнокомандующим было уже невозможно. В армии среди офицеров и солдат, а также вообще в стране росло недовольство отступлением русских войск. В армии Барклаю де Толли не доверяли, его подозревали как иностранца в измене. В связи с этим Александр I вынужден был поставить вопрос о смене главнокомандующего. Александр I поручил решение вопроса о главнокомандующем особому комитету из пяти лиц (Салтыкову, Аракчееву, Вязьмитинову, Лопухину и Кочубею). Комитет единогласно остановился на Кутузове, имя которого называла вся страна, но которого не любил царь.
Кутузов был самым выдающимся полководцем в России того времени, прошедшим суворовскую военную школу. Родился Кутузов в 1745 г. Отец Кутузова был военным инженером, он вышел в отставку в чине генерал-поручика. Своего сына он также определил по военно-инженерной части. В 14 лет Кутузов окончил обучение в артиллерийском и инженерном корпусе, а в 16 лет был произведен в офицеры. Свою службу в армии Кутузов начал командиром роты Астраханского полка, которым командовал Суворов. Кутузов на практике усвоил суворовскую «науку побеждать», у него он научился ценить солдата, проявлять заботу о нем.
В 1764 г. Кутузов добился назначения в действующую армию в Польшу.
Боевая деятельность Кутузова началась с 1764 г. Он участвовал в походах 1765 и 1769 гг., принимал участие во время войны с Турцией в 1770 г. в сражениях при Рябой Могиле, на реках Ларге и Кагуле, в 1771 г.- при Попештах. Кутузов сражался в Крыму, у Кинбурна, участвовал в осаде Очакова, при взятии крепости Аккерман и Бендеры. Кутузов имел два смертельно опасных ранения, в результате одного из которых потерял глаз. В 1790 г. под руководством Суворова Кутузов врывается на стену турецкой крепости Измаил и штурмом берет ее. При штурме крепости Кутузов показал блестящий пример личного героизма и мужества.
Кутузов командовал колонной, которая должна была взять Килийские ворота. Два раза он прорывался на вал и дважды турки отбивались. Кутузов просил у Суворова поддержки, но Суворов в ней отказал, сообщив при этом Кутузову о том, что им уже послано донесение о взятии Измаила и что он назначает Кутузова комендантом этой крепости. В третий раз Кутузов бросился во главе своих войск в атаку, сломил сопротивление турок и прорвался к центру города.
Суворов очень высоко ценил не только талант, но и военную хитрость Кутузова и, бывало, говаривал про него: «Хитер, хитер! Умен, умен! Никто его не обманет».
После Измаила Кутузов командовал крупными соединениями. В 1791 г. он разбил при Бабадаге 23-тысячный отряд турок, под Мачиным он командовал корпусом, выполнявшим главные задачи. Главнокомандующий князь Репнин доносил о Кутузове Екатерине II: «Расторопность и сообразительность генерала Кутузова превосходит всякую мою похвалу».
Кутузов был талантливым дипломатом. Он служил послом в Турции, а также выполнял дипломатическую миссию при шведском короле. И там и здесь он блестяще справился со своими задачами.
После Аустерлица, когда благодаря вмешательству александровских советников и австрийских генералов русская армия потерпела поражение, между Александром и Кутузовым были неприязненные отношения. Кутузов не любил Александра за его завистливость и лицемерие, он отрицал наличие у него каких бы то ни было военных талантов и познаний. Александр I знал это и платил ему своей немилостью. Но все же без Кутузова обойтись ему не удавалось, и когда потребовалось быстро закончить войну с Турцией, пришлось назначить главнокомандующим Кутузова.
Кутузов блестяще выполнил эту задачу, что еще более увеличило его популярность. Вот почему, когда для армии потребовалось назначить авторитетного командующего, в которого верила бы страна, специальный комитет единодушно остановился на Кутузове. Александр I, скрепя сердце, вынужден был с этим согласиться.
Александр I написал любезное, но лицемерное письмо Кутузову по поводу его назначения, где он заявлял: «Михаил Илларионович! Известные военные достоинства ваши, любовь к отечеству и неоднократные отличные подвиги приобретают истинное право на сию мою доверенность...»
В то же самое время действительное свое отношение к назначению Кутузова Александр I выразил в письме к своей сестре, где писал: «В Петербурге я нашел всех за назначение главнокомандующим старика Кутузова: это было единственное желание. То, что я знаю об этом человеке, заставляет меня противиться его назначению, но когда Ростопчин в своем письме ко мне от 5 августа известил меня, что и в Москве все за Кутузова, не считая Барклая де Толли и Багратиона годными для главного начальства, и когда, как нарочно, Барклай делал глупость за глупостью под Смоленском, мне не осталось ничего другого, как сдаться на общее мнение».
Имя Кутузова как главнокомандующего русской армией в этот тяжелый момент называлось армией и всей страной. Поэтому Александр I не мог противиться его назначению главнокомандующим.
Назначение Кутузова было радостно встречено армией, ибо оно означало, что во главе армии стал известный стране военачальник и что скоро будет положен конец отступлению.
Популярные статьи сайта из раздела «Сны и магия»
|
Мы продолжаем наш рассказ об Отечественной войне 1812 года. Сдача Смоленска была крайне отрицательно воспринята общественным мнением России. “Ключ к Москве взят”,- отметил М.И. Кутузов, прочтя донесение М.Б. Барклая-де-Толли об оставлении Смоленска.
Начальник штаба 1-й армии А.П. Ермолов умолял Багратиона сообщить царю (“я на коленях умоляю вас, ради бога, ради Отечества, писать государю”), или он немедленно назначит единого главнокомандующего, или русская армия окончательно развалится из-за ссоры Барклая с Багратионом.
Имя М.И. Кутузова к тому времени называлось уже по всей России. И хотя ему в 1812 г. шел уже 67-й год и по всем возрастным меркам того времени он мог находиться на покое, Кутузов при первом известии о вторжении армии Наполеона в Россию бросил свое имение в Волынской губернии и сам, без приказа, прискакал в Петербург.
Между тем вопрос о едином главнокомандующем приобретал чрезвычайную остроту – почти ежедневно с 17 июля (день приезда из Москвы в Петербург из действующей армии) по 17 августа (день оставления Смоленска) Александр I получал письма и от генералов (А.П. Ермолова, П.И. Багратиона и др.), и от генерал-губернаторов губернских городов (особенно от Ф.В. Ростопчина из Москвы), и из своей императорской Главной квартиры (от Л.Л. Беннигсена, великого князя Константина и др.) о разногласиях Барклая с Багратионом, которые, несомненно, вредили общему делу борьбы с неприятелем.
Как это часто бывало в правление Александра I, царь не стал и на этот раз брать ответственность на себя. Он создал чрезвычайный военный комитет. Собравшись вечером 17 августа в доме его председателя генерал-фельдмаршала Салтыкова, члены комитета всю ночь обсуждали возможные кандидатуры (Д.С. Дохтуров, А.П. Тормасов, Л.Л. Беннигсен, П И. Багратион, Ф.В. Ростопчин и др.), но лишь под утро они назвали единственно правильное имя – Михаил Илларионович Кутузов.
Назвали, хотя хорошо знали, что именно это имя будет более всего неприятно царю. Со времени Аустерлица, в 1805 г., когда Александр I, отстранив Кутузова, начал сам командовать русскими войсками и погубил их, вся дворянская Россия знала, что царь не любит Кутузова. Но военная обстановка настолько обострилась, а общественное мнение столь единодушно требовало назначения М.И. Кутузова, что не только чрезвычайный военный комитет, но и сам государь вынужден был уступить. Надо сказать, что в душе у Александра I после Аустерлица навсегда поселился страх перед военным гением Наполеона, и он не верил, вопреки очевидным фактам, в способность русских генералов разгромить наполеоновскую армию.
Однако спасение России, по счастью, оказалось не в руках царя, а в руках М.И. Кутузова, передовых русских офицеров и простого русского народа – солдат, ополченцев, крестьян-партизан. 23 августа 1812 г. Кутузов выехал из Петербурга в действующую армию. Проводы его превратились в настоящее народное ликование. Сотни простых людей собрались у его дома на набережной Невы, где уже стояла походная кибитка. По словам очевидца, люди падали на колени перед крыльцом, где стоял новый главнокомандующий и, воздев руки к небу, заклинали: “Отец ты наш! Спаситель! Останови лютого врага, нисторгни супостата”. Александр I, всегда ревниво относившийся к чужой славе, вынужден был признаться в доверительном письме к сестре: “Вообще Кутузов пользуется большой любовью у широких кругов населения…».
Михаил Илларионович Кутузов – личность, бесспорно, неоднозначная. «Лис Севера», как называл его Наполеон, «Старая Камбала», по выражению графа А. А. Закревского («Надели на Старую Камбалу Георгия 1-го класса. Если спросите за что, то ответа от меня не дождетесь»).
Если в советской историографии его действиям на посту главнокомандующего русской армией во время Отечественной войны 1812 г. дается, как правило, положительная оценка, то в последнее время все чаще звучит критика.
Невозможно отрицать присущие полководцу глубокий ум, хитрость, патриотизм, глубокую веру в бога, уважение к русскому солдату, личную храбрость, но и… леность, тщеславие, лукавство, склонность к интригам…
«…не было в 1812 г. у нас Суворова – обошлись и с Кутузовым». (Из письма В. С. Соловьева. Цит по: Троицкий Н. А. Фельдмаршал Кутузов: мифы и факты. – М.: Центрполиграф, 2003. – С. 347).
А как же воспринимали современники назначение М. И. Кутузова главнокомандующим русской армией?
17 июля Дворянское собрание Санкт-Петербурга (единогласно) и одновременно Московской (большинством голосов) выбрало Кутузова предводителем своих ополчений. В конце июля Александр I назначил его и начальником над Новгородским ополчением.
Из письма И. П. Оденталя, цензора Санкт-Петербургского почтамта – А. Я Булгакову, сенатору, московскому почт-директору, 19 июля 1812 г.:
«Опять повторяю мольбу: продли токмо Бог жизнь его и здравие! Его выбрало здешнее дворянское сословие начальником вновь набираемых защитников отечества. Натурально ему от сего отказаться было не можно. Но ежели не последует по Высочайшей воле полезнейшего для него, а следовательно, и для России назначения, то накажет праведный и всемогущий Судия тех, которые отъемлют у нас избавителя. Вчерась на сего почтенного, заслугами покрытого мужа не мог взирать я без слез… Исторгли у него меч, а дают вместо того кортик. А ведь у него меч в руках так же действует, как у Михаила Архангела. С кортиком-то, Бог ведает, к чему он приступит. Да еще. Боже оборони, как поспеет он к шапочному разбору. Эй! Глас общий взывает: пустите героя вперед с регулярными! Все уцелеет и до задних оруженосцев дело не дойдет! Им достанется токмо воссылать к Богу усердные благодарения за победы, за истребление врага…» (Цит. по: Ефимов С. В. Кутузов и Отечественная война 1812 года. – СПб.: Военно-исторический музей артиллерии, инженерных войск и войск связи, 2012. ¬– С. 47).
Чрезвычайный петербургский комитет, назначенный Александром I, также единогласно избрал Кутузова главнокомандующим всей русской армией. Александр I вынужден был пойти на уступки общественному мнению. Хотя, возможно, царь тоже понимал, что альтернативы фактически нет, хотя и недолюбливал Кутузова. Новый главнокомандующий должен был обладать большим военным опытом, чтобы противостоять величайшему полководцу Европы, должен был быть выше по званию остальных генералов и уметь ладить с людьми, чтобы в штабе армии вновь не начались склоки, и, наконец, должен был быть русским, так как «немцы» стали весьма непопулярны в войсках и в народе. Кроме того, в случае неудачных действий командующего, Александр I теперь всегда мог сослаться на то, что не он его выбрал.
И. П. Оденталь – А. Я. Булгакову, 16 августа 1812 г., Санкт-Петербург:
«Вчерась обедал я вместе с бойким казанским протопопом. Он до слез тронул меня и всех присутствующих рассказом об отъезде Михаила Ларионовича! Будущий избавитель наш в дорожном экипаже в воскресенье перед самою обеднею при великом стечении народа приехал служить молебен в Казанский собор. Во все продолжение оного стоял он на коленях, вся церковь с ним. Он заливался слезами, воздевая руки, к Распорядителю судеб, вся церковь рыдала. По окончании молитвы всяк хотел подхватить русскую надежду под руки. Два протопопа собора воспользовались сим счастьем. Народ теснился вокруг почтенного старца, прикасался его платья, умолял его: «Отец наш! Останови лютого врага, низложи змия». Несчастным считаю себя, что не зрел сего величественного и умилительного шествия.
Кутузов! Ты восторжествовал над кознями. С обетом народа, с твоим умом, с твоею опытностью, с любовью к Отечеству, ты восторжествуешь и над страшным врагом. Гони вон строптивых, мнимых героев, сделай в начальстве другой распорядок, расставь непобедимых так, чтобы коварство везде не обретало себе оплот». (Там же. – С. 49).
В твоем гробу восторг живет!
Он русский глас нам издает;
Он нам твердит о той године,
Когда народной веры глас
Воззвал к святой твоей седине:
«Иди, спасай!» Ты встал – и спас…
(А. С. Пушкин. «Перед гробницею святой…»)