Николай владимирович тимофеев-ресовский - самые знаменитые ученые россии. Тимофеев-ресовский, николай владимирович

Биографическая справка:

Николай Владимирович Тимофеев-Ресовский родился в Москве в 1900 году. Окончив в 1917 году Флеровскую гимназию (в это время зоологию там преподавал известный зоолог С.И. Огнев), Николай Владимирович поступил на естественное отделение физико-математического факультета Московского университета. С перерывами в 1918-1919 гг., связанными со службой в Красной Армии, он учился и работал в университете до 1925 года. Будучи студентом, он стал одновременно научным сотрудником Института экспериментальной биологии, а после окончания университета - ассистентом кафедры зоологии Московского медико-биологического института. Уже в то время он включился в начатые Н.К. Кольцовым и С.С. Четвериковым генетические и эволюционные исследования, уделяя основное внимание происхождению мутаций.

В 1925 году по приглашению Общества кайзера Вильгельма по содействию наукам, а также по рекомендации Н.К. Кольцова и наркома здравоохранения Н.А. Семашко Николай Владимирович был командирован в Германию в Институт мозга в пригороде Берлина - Бухе, где он работал вплоть до 1945 года сначала научным сотрудником, а затем руководителем отдела генетики и биофизики. Здесь продолжались исследования по популяционной генетике, здесь выходит серия работ, в которых был заложен фундамент учения о микроэволюции. Позднее эти исследования эволюционной теории легли в основу двух монографий, написанных им с учениками уже после возвращения в Россию. Параллельно расширяются проводимые им работы в области радиационной генетики. В 1935 году Николай Владимирович в соавторстве М. Дельбрюком и К. Циммером публикует классическую работу о природе гена и генных мутаций (Timofeeff-Ressovsky N.V., Zimmer K.G., Delbruk M. Uber die Natur der Genmutation und der Genstruktur // Nachr. Gess. Wiss. Gottingen. Biologie. 1935. Bd. 1, N 13) , во многом заложившую те подходы, которые привели в 50-х годах к возникновению молекулярной генетики. За период работы в предвоенной Германии Николай Владимирович Тимофеев-Ресовский внес фундаментальный вклад в несколько областей современной биологии: разработал основные понятия и общие принципы феногенетики, установил неравномерность возникновения прямых и обратных мутаций и разработал на этом примере количественные закономерности естественного мутационного процесса. Он принял участие в создании основ современной радиационной генетики и количественной биофизики ионизирующих излучений, сформулировал совместно с физиками "теорию мишени" и "принцип попаданий". Установил влияние дозы излучения на интенсивность искусственного мутационного процесса, обнаружил явление радиостимуляции малыми дозами и осуществил биофизический анализ мутационного процесса. В годы Второй мировой войны Николай Владимирович в положении интернированного иностранца продолжает работать в Берлин-Бухе в отделе генетики и биофизики.

После войны Николай Владимирович был репрессирован и сослан на Урал. С 1947 по 1955 годы - заведующий биофизическим отделом объекта 0215 (ныне г. Снежинск). Здесь он продолжает развивать радиационно-биологические и биофизические исследования. Здесь же он начинает новаторские работы по применению меченых атомов в биологии. Эти исследования продолжились и позже, в 1955-1964 годах, когда Николай Владимирович был заведующим отделом радиобиологии и биофизики Института биологии Уральского филиала АН СССР. В этот период он ведет работы, приведшие к созданию нового оригинального направления - экспериментальной радиационной биогеоценологии. Это работы по выявлению закономерностей распределения и накопления радиоактивных изотопов в почве, в водоемах, в растения и животных. В эти же годы проводится цикл исследований по биологическим основам очистки вод, загрязненных радиоактивными шлаками, а также по проблемам радиостимуляции растений. Подготовленный Николаем Владимировичем научный материал лег в основу разработки планов ликвидации последствий радиационных аварий. В этот же период он много внимания уделял эволюционной, популяционной и радиационной генетике, вел исследования в области биофизики, радиобиологии, молекулярной биологии.

В 1964 году Николай Владимирович был приглашен в Обнинск, где в Институте медицинской биологии он организовал и возглавил Отдел радиационной генетики и общей радиобиологии. Здесь он возглавил исследования в области радиобиологии, цитогенетики человека, радиационной цитогенетики и генетики популяций, математической теории эволюции, биогеоценологии. В ряде других учреждений страны проводятся радиобиологические и радиоэкологические исследования, возглавляемые или консультируемые Николаем Владимировичем. В последний период своего научного творчества Николай Владимирович перешел к более глобальной проблеме, которую он обозначил как "Биосферы и человечество". Скончался в Обнинске в 1981 году. Вклад его в науку был достойно оценен мировой общественностью: он был награжден Дарвинской медалью (ГДР, 1959), Менделевской медалью (ЧССР, 1965), Кимберовской премией по генетике и Золотой медалью "За выдающийся научный вклад в генетику" (США, 1966), Менделевской медалью (ГДР, 1970). Николай Владимирович был членом Президиума Всесоюзного общества генетиков с селекционеров им. Н.И. Вавилова (1967), почетным членом Академии искусств и наук США (1974), действительным членом Германской Академии естествоиспытания "Леопольдина" (Германия, 1940), почетным членом Британского генетического общества (1966), почетным членом Менделевского общества Швеции (1970) и др. 29 июля 1992 года Николай Владимирович Тимофеев-Ресовский был реабилитирован. ЮНЕСКО включил его имя в число выдающихся ученых, столетний юбилей Николая Владимировича празднует весь мир. По мат. Н.В. Тимофеев-Ресовский на Урале: Воспоминания / Сост. В. Куликова. 2-е изд. Екатеринбург: Екатеринбург, 2000. 160 с. (1-е изд., 1998) .

Основные вехи жизни Н.В. Тимофеева-Ресовского

1900 Николай Владимирович Тимофеев-Ресовский родился 7 сентября (19 сентября по новому стилю) в Москве.

1911-1913 Учеба в Киевской I Императорской Александровской гимназии.

1914-1918 Учеба в Московской Флеровской гимназии.

1916-1918 Учеба в Московском городском народном университете им. А.Л. Шанявского.

1918-1922 Учеба в Московском университете на естественном отделении физико-математического факультета.

1919-1920 Служба в Красной армии в 117-м стрелковом батальоне 12-й армии.

1921-1925 Преподаватель биологии на Пречистенском рабфаке; преподаватель зоологии на биотехническом факультете Практического института; ассистент на кафедре зоологии профессора Н.К. Кольцова Московского медико-педологического института. 1922-1925 Научный сотрудник Института экспериментальной биологии ГИНЗа. Участник руководимого С.С. Четвериковым кружка "Дрозсоор". 1922 Женитьба на Елене Александровне Фидлер. 1923 Рождение сына Дмитрия. 1925-1928 Научный сотрудник Института исследования мозга Общества содействия наукам им. кайзера Вильгельма в Берлине (Германия).

1927 Рождение сына Андрея.

1929-1945 Руководитель отдела генетики и биофизики Института мозга Общества кайзера Вильгельма в Берлин-Бухе (Германия).

30-е гг., вторая половина Участие в семинарах Н. Бора в Копенгагене и организация и проведение собствен-ных международных семинаров для обсуждения широкого круга пробле м теоретической биологии.

1938 Избран почетным членом Итальянского общества экспериментальной биологии и членом германского Общества содействия наукам им. кайзера Вильгельма.

1939 Присуждена медаль памяти Л. Спалланцани (Университета г. Павии).

1940 Избран действительным членом Германской академии естествоиспытателей Леопольдина в Галле.

1946, 4 июля Военная коллегия на основании статьи 58-1а УК РСФСР приговорила Н.В. Тимофеева-Ресовского к лишению свободы в ИТЛ сроком на 10 лет с поражением в политических правах сроком на 5 лет, с конфискацией личного имущества. Начало срока: 08.10.1945, конец: 08.10.1955.

1946-1947 Пересылки, Самарское отделение Карлага, Бутырская тюрьма, больница.

1947, апрель – 1955 Заведующий биофизическим отделом и биофизической лабораторией объекта 0215.

1951 "За большие успехи в научно-исследовательской работе" освобожден от отбытия наказания".

1955-1964 Заведующий лабораторией, а затем отделом биофизики Института биологии Уральского филиала АН СССР (Свердловск).

1956 Стал действительным членом Московского общества испытателей природы.

1957, декабрь Первая защита докторской диссертации в Ленинграде, в Ботаническом институте АН СССР, которая не была утверждена ВАК.

1958 Член Всесоюзного ботанического общества.

1959 Награжден Дарвиновской медалью Академии естествоиспытателей Леопольдина в Галле (ГДР).

1964-1969 Заведующий отделом радиобиологии и генетики Института медицинской радиобиологии АМН СССР (Обнинск).

1965 Награжден Менделевской медалью Чехословацкой Академии наук.

1965 Присуждена международная Кимберовская премия по генетике Академии наук США. Премия была вручена в Москве в Академии медицинских наук в апреле 1967 г.

1966 Избран почетным членом Британского генетического общества в Лидсе.

1967 Член-учредитель Всесоюзного общества генетиков и селекционеров им. Н.И. Вавилова, член обнинского отдела Географического общества СССР.

1969-1981 Консультант Института медико-биологических проблем Министерства здравоохранения СССР.

1970 Избран почетным членом Менделевского общества в Лунде (Швеция). Награжден Менделевской медалью Академии естествоиспытателей Леопольдина в Галле (ГДР).

1974 Избран иностранным почетным членом Американской академии наук и искусств в Бостоне.

ФИЛЬМЫ о Н.В. ТИМОФЕЕВЕ-РЕСОВСКОМ

Основные публикации:

Основные публикации, относящиеся к периоду работы в ИЭРиЖ УрО РАН: 1956 Тимофеев-Ресовский Н.В. Биофизическая интерпретация действия слабых доз ионизирующих излучений на живые организмы // Конф. по мед. радиологии. Секция эксперим. радиологии: Тез. М., 1956. С. 25. Тимофеев-Ресовский Н.В. Биофизическая интерпретация явлений радиостимуляции растений // Биофизика. 1956. Т. 1, вып. 7. С. 616-627. Тимофеев-Ресовский Н.В., Порядкова Н.А. О радиостимуляции растений // Ботан. журн. 1956. Т. 41, № 11. С. 1620-1623. Тимофеев-Ресовский Н.В. Совещание по проблеме радиостимуляции растений // Ботан. журн. 1956. Т. 41, №6. С. 933-934. 1957 Тимофеев-Ресовский Н.В. Биофизическая интерпретация действия слабых доз ионизирующих излучений на живые организмы // Всесоюз. конф. по мед. радиологии: (Вопр. гигиены и дозиметрии): Тр. М., 1957. С. 99-106. Тимофеев-Ресовский Н.В., Порядкова Н.А., Макаров Н.М., Преображенская Е.И. К проблеме радиостимуляции растений. 1. О действии слабых доз ионизирующих излучений на рост и развитие растений // Тр. АН СССР. Урал. фил. Ин-т биологии. 1957. Вып. 9: Сб. работ лаборатории биофизики. С. 129-201. Тимофеев-Ресовский Н.В., Лучник Н.В. Лучевые поражения и воздействия на них. 1. О классификации возможных путей воздействия на общий эффект облучения // Тр. / АН СССР. Урал. фил. Ин-т биологии. 1957. Вып. 9: Сб. работ лаборатории биофизики. С. 57-69. Куликова В.Г., Лучник Н.В. Тимофеев-Ресовский Н.В., Тимофеева-Ресовская Е.А. Лучевые поражения и воздействия на них. 3. Влияние чужеродных сывороток, некоторых гормонов и предварительного облучения на эффект последующего облучения мышей // Тр. / АН СССР. Урал. фил. Ин-т биологии. 1957. Вып. 9: Сб. работ лаборатории биофизики. С. 107-128. Тимофеев-Ресовский Н.В. Применение излучений и излучателей в экспериментальной биогеоценологии // Ботан. журн. 1957. Т. 42, № 2. С. 161-194. Тимофеев-Ресовский Н.В., Порядкова Н.А., Сокурова Е.Н., Тимофеева-Ресовская Е.А. Работы по экспериментальной биогеоценологии.1. Влияние излучателей на биомассу и структуру наземных и пресноводных биоценозов // АН СССР. Урал. фил. Ин-т биологии. 1957. Вып. 9: Сб. работ лаборатории биофизики. С. 202-250. Тимофеев-Ресовский Н.В., Лучник Н.В. Радиостимуляция растений и ее возможная теоретическая интерпретация // Всесоюз. науч.-техн. конф. по применению излучений: Тез. докл. М., 1957. С. 53. Timofeeff-Ressovsky N.W. Consfatuire in problema stimularii piantelor ou radiati // Anallele romino-sovietice, Biologie. 1957. Vol. 2. P. 141-143. 1958 Тимофеев-Ресовский Н.В. Микроэволюция: Элементар. явления, материал и факторы микроэволюц. процесса // Ботан. журн. 1958. Т. 43, № 3. С. 317-336. Тимофеева-Ресовская Е.А., Тимофеев-Ресовский Н.В. О накоплении пресноводными организмами химических элементов из водных растворов. 2. О коэффициентах накопления различных изотопов прудовиком Gimnaea stagnalis L. // Бюл. МОИП. 1958. Т. 63, вып. 5. С. 123-131. Тимофеев-Ресовский Н.В., Лучник Н.В. Памяти Дугласа Эдварда Ли (1910-1947) // Бюл. Урал. отд-ния МОИП. 1958. Вып. 1. С. 135-138. Тимофеев-Ресовский Н.В., Лучник Н.В. Радиационная стимуляция растений и ее возможная теоретическая интерпретация // Тр. Всесоюз. науч.-техн. конф. по применению радиоактивных и стабильных изотопов и излучений в народном хозяйстве и науке (4-12 апр. 1957 г.). М., 1958. : Радиобиология. С. 258-266. Timofeeff-Ressovsky N.W. Sthrahlungen und Sthrahlenguellen in der experimentellen Biogeozonolgie // Sowjitwissenschaft, Naturwiss. Beitrage. 1958. Bd. 4. S. 361-399. Shadin V.J., Kuznetsov S.I., Timofeeff-Ressovsky N.W. The role of radioactive isotopes in solving the problem of hydrobiology // Second United Nations: Intern. Conf. on the Peaceful Use of Atomic Energy. 1958. P. 1-24. 1959 Тимофеев-Ресовский Н.В., Штреземян Е. Видообразование и цепи подвидов настоящих чаек группы серебристая - хохотунья - клуша // Тр. Урал. отд-ния МОИП. 1959. Вып. 2. С. 99-115. Тимофеева-Ресовская Е.А., Тимофеева Н.А., Тимофеев-Ресовский Н.В. О накоплении пресноводными организмами химических элементов из водных растворов. 3. О коэффициентах накопления различных радиоизотопов тремя видами водных растений // Бюл. МОИП. 1959. Т. 64, вып. 5. С. 117-131. Горбатюк Н.В., Тимофеев-Ресовский Н.В. О предельно-допустимых нормах радиоактивного загрязнения воды и воздуха. 1. Методика расчета и результаты определения предельно-допустимых содержаний радиоактивных загрязнений в воде по экспериментальным данным распределительных опытов // Тр. Урал. отд-ния МОИП. 1959. Вып. 2. С. 163-181. Горбатюк Н.В., Тимофеев-Ресовский Н.В. О предельно-допустимых нормах радиоактивного загрязнения воды и воздуха. 2. Методика расчета и результаты определения предельно-допустимых норм содержания радиоактивных загрязнений в воде по данным токсикологических опытов и нормы радиоактивного загрязнения воздуха // Тр. Урал. отд-ния МОИП. 1959. Вып. 2. С.182-194. Тимофеев-Ресовский Н.В. О принципах классификации биохорологических единиц // Материалы по классификации растительности Урала: Тез. докл. совещ. Свердловск, 1959. С. 5-8. Тимофеев-Ресовский Н.В., Ромпе Р.Р. О статистичности и принципе усилителя в биологии // Проблемы кибернетики. М., 1959. Вып. 2. С. 213-227. Тимофеев-Ресовский Н.В., Тимофеева-Ресовская Е.А. Распределение излучателей во водоемах // Совещ. по вопросам эксплуатации Камского водохранилища. Пермь, 1959. С. 1-21. Timofeeff-Ressovsky N.W. Autobiographie // Nova Acta Leopoldina. 1959. Bd. 21, N 43. S. 301-302. Timofeeff-Ressovsky N.W. Microevolutia, fenomenele elementare, materialele si factorii procesului de microevolutia // Annalete. romino-sovietice, Biologie. 1959. Vol. 1. P. 102-121. 1960 Тимофеев-Ресовский Н.В. Заключительное слово // Проблемы филогении и филогенеза. Л., 1960. С. 11-14. Тимофеев-Ресовский Н.В., Тимофеева-Ресовская Е.А., Милютина Г.А., Гецова А.Б. Коэффициенты накопления пресноводными организмами радиоактивных изотопов 16 различных элементов и влияние комплекса ЭДТА на некоторые из них // Докл. АН СССР. 1960. Т. 132, № 5. С. 1191-1194. Тимофеева-Ресовская Е.А., Тимофеев-Ресовский Н.В. О влиянии этилендиаминтетраацетата (ЭДТА) на коэффициенты накопления различных радиоактивных изотопов из водного раствора пресноводными растениями// Докл. АН СССР. 1960. Т. 130, № 1. С. 210-213. Гецова А.Б., Тимофеева-Ресовская Е.А., Тимофеев-Ресовский Н.В. О влиянии этилендиаминтетраацетата на накопление различных радиоизотопов из водного раствора пиявками и комарами // Докл. АН СССР. 1960. Т. 130, № 2. С. 440-442. Тимофеева-Ресовская Е.А., Тимофеев-Ресовский Н.В., Гецова А.Б., Гилева Э.А., Жарова Г.В., Куликова Г.М., Милютина Г.А. О коэффициентах накопления радиоизотопов стронция, цезия и церия пресноводными организмами // Зоол. журн. 1060. Т. 39, вып. 10. С. 1449-1453. Тимофеев-Ресовский Н.В. О механизмах авторепродукции элементарных клеточных структур. 1. Из истории вопроса // Цитология. 1960. Т. 2, № 1. С. 45-56. Тимофеева-Ресовская Е.А., Агафонов Б.М., Тимофеев-Ресовский Н.В. О почвенно-биологической дезактивации воды // Тр. / АН СССР. Урал. фил. Ин-т биологии. 1960. Вып. 13: Сб. работ лаборатории биофизики. 3. С. 35-48. Лучник Н.В., Ижможеров Н.А., Порядкова Н.А., Царапкин Л.С., Тимофеев-Ресовский Н.В. Обратимость цитогенетических повреждений, вызванных радиацией. М.: Изд-во АН СССР, 1960. 16 с. (Совещ. по вопр. "Влияние малых доз ядерных излучений на живой организм АН СССР.Науч. совет по пробл. "Основные закономерности действия радиации на биол. объекты"; Вып. 15). Махонина Г.И., Молчанова И.В., Субботина Е.Н., Тимофеев-Ресовский Н.В. Опыт экспериментального исследования распределения радиоизотопов в естественных биоценозах // Докл. АН СССР. 1960. Т. 133, № 2. С. 484-487. Порядкова Н.А., Тимофеев-Ресовский Н.В., Лучник Н.В. Проблема радиостимуляции растений. 6. Опыты по облучению семян гороха и пшеницы рентгеновскими и гамма-лучами на разных стадиях замачивания и прорастания // Тр. / АН СССР. Урал. фил. Ин-т биологии. 1960. Вып. 12: Сб. работ лаборатории биофизики. С. 159-188. Тимофеев-Ресовский Н.В. Развитие и современное состояние радиационной генетики // Тр. / СССР. Урал. фил. АН Ин-т биологии. 1960. Вып. 13: Сб. работ лаборатории биофизики. 3. С. 73-86. Тимофеев-Ресовский Н.В. Распределение рассеянных элементов по компонентам водоемов. 1. Некоторые общие соображения // Тр. / АН СССР. Урал. фил. Ин-т биологии. 1960. Вып. 12: Сб. работ лаборатории биофизики. С. 189-193. Тимофеева-Ресовская Е.А., Тимофеев-Ресовский Н.В. Распределение рассеянных элементов по компонентам водоемов. 2. Почвенно-биологическая дезактивация воды в прудах-отстойниках // Тр. / АН СССР. Урал. фил. Ин-т биологии. 1960. Вып. 12: Сб. работ лаборатории биофизики. С. 194-223. Агафонов Б.М., Долгих Т.И., Савченко М.И., Тимофеев-Ресовский Н.В. Распределение рассеянных элементов по компонентам водоемов. 4. Опыт по распределению стронция, рутения, цезия, церия и неразделенного раствора осколков урана в сериях бачков // Тр. / АН СССР. Урал. фил. Ин-т биологии. 1960. Вып. 12: Сб. работ лаборатории биофизики. С.238-277. Тимофеев-Ресовский Н.В., Лучник Н.В. Цитологические и биофизические основы радиостимуляции растений // Тр. / АН СССР. Урал. фил. Ин-т биологии. 1960. Вып. 13: Сб. работ лаборатории биофизики. 3. С.5-17. Жадин В.И., Кузнецов С.И., Тимофеев-Ресовский Н.В. Роль радиоактивных изотопов в решении гидробиологических проблем // Междунар. конф. мирного применения атомной энергии: Докл. Женева, 1960. С. 29-58. 1961 Субботина Е.Н., Тимофеев-Ресовский Н.В. О коэффициентах накопления некоторых рассеянных элементов из водных растворов накипным лишайником // Ботан. журн. 1961. Т. 46, № 2. С. 212-221. Тимофеев-Ресовский Н.В. О некоторых принципах классификации биохорологических единиц // Тр. / АН СССР. Урал. фил. Ин-т биологии. 1961. Вып. 27: Вопросы классификации растительности. С. 23-28. Берг Р.С., Тимофеев-Ресовский Н.В. О путях эволюции генотипа // Проблемы кибернетики. М, 1961. Вып. 5. С. 183-197. Тимофеева-Ресовская Е.А., Тимофеев-Ресовский Н.В., Гилева Э.А. О специфических накопителях отдельных радиоизотопов среди пресноводных организмов // Докл. АН СССР. 1961. Т. 140, № 6. С. 1437-1440. Тимофеев-Ресовский Н.В. Опыты по получению малых радиомутаций и по радиационной селекции у дрозофилы // Межвуз. конф. по экспериментальной генетике: Тез. докл. М., 1961. Ч. 1. С. 162. Махонина Г.И., Тимофеев-Ресовский Н.В., Титлянова А.А., Тюрюканов А.Н. Распределение стронция-90 и цезия-137 по компонентам биогеоценоза // Докл. АН СССР. 1961. Т. 140, № 5. С. 1209-1212. Timofeeff-Ressovsky N.W., Lucinik N.V. Bazele citologica si biofizice ale radiostimularii plantelor // Actiunea radiatiilor ionizante asupra organismului animal si vegetal. 1961. P. 149-165. 1962 Агре А.Л., Райко А.П., Тимофеев-Ресовский Н.В. Влияние различной биомассы водных растений на концентрирование микроколичеств цезия и стронция в слабопроточных бачках // Бюл. МОИП. Отд. биол. 1962. Т. 67, вып. 5. С. 120-127. Преображенская Е.И., Тимофеев-Ресовский Н.В. Возможная связь радиоустойчивости с филогенетической системой у культурных растений // Докл. АН СССР. 1962. Т. 143, № 5. С. 1219-1222.

Тимофеев-Ресовский Н.В. О возможном действии повышенного фона ионизирующих излучений на генетический состав популяций человека // Тр. АН СССР. Урал. фил. Ин-т биологии. 1962. Вып. 22: Сб. работ лаборатории биофизики. 4. С. 77-94. Куликов Н.В., Порядкова Н.А., Агафонова С.В., Тимофеев-Ресовский Н.В. О действии излучателей на фитоценозы и влияние последних на миграцию и перераспределение радиоизотопов в почве // Тр. АН СССР. Урал. фил. Ин-т биологии. 1962. Вып. 22: Сб. работ лаборатории биофизики. 4. С. 31-47. Преображенская Е.И., Тимофеев-Ресовский Н.В. О корреляции между прорастанием и выживанием различных видов культурных растений после облучения семян разными дозами гамма-лучей // Докл. АН СССР. 1962. Т. 143, № 2. С. 448-452. Тимофеев-Ресовский Н.В. О радиоактивных загрязнениях биосферы и о мерах борьбы с этими загрязнениями // Тр. АН СССР. Урал. фил. Ин-т биологии. 1962. Вып. 22: Сб. работ лаборатории биофизики. 4. С. 7-16. Тимофеева-Ресовская Е.А., Агафонов Б.М., Тимофеев-Ресовский Н.В. О судьбе радиоизотопов в водоемах // Тр. АН СССР. Урал. фил. Ин-т биологии. 1962. Вып. 22: Сб. работ лаборатории биофизики. 4. С. 49-67. 1963 Тимофеев-Ресовский Н.В. Некоторые проблемы радиационной биогеоценологии // Проблемы ботаники. Л., 1963. Т. 10: Вопросы экспериментального изучения растительного покрова. С. 256-259. Тимофеев-Ресовский Н.В. О принципе попадания в радиобиологии // ТР. МОИП. 1963. Т. 7: Первичные механизмы биологического действия ионизирующих излучений. С. 162-173. Махонина Г.И., Юшков П.И., Волкова М.Я., Тимофеев-Ресовский Н.В. Распределение 90Sr , 106Ru по основным органам сосны // Докл. АН СССР. 1963. Т. 151, № 6. С. 1456-1457. 1964 Гилева Э.А., Тимофеева Н.А., Тимофеев-Ресовский Н.В. Влияние хронического облучения на гамма-поле на биомассу пресноводного водорослевого перифитона //Докл. АН СССР. 1964. Т. 156, № 2. С. 455-456. Тимофеев-Ресовский Н.В. Некоторые проблемы радиационной биогеоценологии // Проблемы кибернетики. М., 1964. Вып. 12. С. 201-232. Лучник Н.В., Порядкова Н.А., Царапкин Л.С., Тимофеев-Ресовский Н.В. О механизме восстановления радиационных поражений на клеточном уровне // Восстановительные процессы при радиационных поражениях. М., 1964. С. 5-14. Тимофеев-Ресовский Н.В. О полиморфизме // Вопросы внутривидовой изменчивости наземных позвоночных животных и микроэволюции: Тез. докл. Свердловск, 1964. С. 134-135. Агре А.Л., Молчанова И.В., Тимофеев-Ресовский Н.В. Самоочищение воды в слабопроточных водоемах отцезия-137 при разных скоростях протока и объемах воды и концентраций в ней цезия // Бюл. МОИП. Отд. биол. 1964. Т. 69, вып. 3. С. 20-24. Тимофеев-Ресовский Н.В. О принципе попаданий, эффективном объеме и миграции энергии в радиобиологических опытах // Первичные механизмы биологического действия ионизирующих излучений. М., 1963. С. 160. 1965 Гилева Э.А., Тимофеева Н.А., Тимофеев-Ресовский Н.В. Влияние однократного гамма-облучения Со60 на рост культур хлореллы // Радиобиология. 1965. Т. 5, № 5. С. 732-734. Тимофеев-Ресовский Н.В. Возникновение малых мутаций относительной жизнеспособности и селекция генов-модификаторов в результате рентгеновского облучения дрозофилы // Тр. АН СССР Урал. фил. Ин-т биологии. 1965. Вып. 44: Радиационная цитогенетика и эволюция. С. 65-78. Тимофеев-Ресовский Н.В. К теории вида // Тр. АН СССР Урал. фил. Ин-т биологии. 1965. Вып. 44: Радиационная цитогенетика и эволюция. С. 11-25. Тимофеева-Ресовская Е.А., Гецова А.Б., Тимофеев-Ресовский Н.В. О влиянии этилендиаминтетраацетата (ЭДТА) на коэффициенты накопления различных радиоизотопов из водного раствора пресноводными гидробионтами // Тр. АН СССР Урал. фил. Ин-т биологии. 1965. Вып. 45: Проблемы радиационной биогеоценологии. С. 47-61. Тимофеев-Ресовский Н.В. О Менделе // Бюл. МОИП. Отд. биол. 1965. Т. 70, вып. 4. С. 4-21. Тимофеев-Ресовский Н.В. О микро- и макрофилогении у половых перекрестнооплодотворяющихся организмов // Тр. АН СССР Урал. фил. Ин-т биологии. 1965. Вып. 44: Радиационная цитогенетика и эволюция. С. 5-9. Иванов В.И., Тимофеева-Ресовская Е.А., Тимофеев-Ресовский Н.В. О накоплении цезия пресноводными растениями // Тр. АН СССР Урал. фил. Ин-т биологии. 1965. Вып. 45: Проблемы радиационной биогеоценологии. С. 33-40. Куликова В.Г., Тимофеев-Ресовский Н.В. О передаче радиостронция самками крыс детенышам // Тр. АН СССР Урал. фил. Ин-т биологии. 1965. Вып. 45: Проблемы радиационной биогеоценологии. С. 127-136. Свирижев Ю.М., Тимофеев-Ресовский Н.В. О равновесном генотипическом состоянии и полиморфизме в популяциях // Первая науч. сес. Ин-та мед. радиологии: Тез. докл. Обнинск, 1965. С. 9-10. Тимофеев-Ресовский Н.В. Популяционная генетика и географическая среда // Второе науч. совещ. по проблемам медицинской географии. Л., 1965. Вып. 1. С. 93. Махонина Г.И., Молчанова И.В., Субботина Е.Н., Тимофеев-Ресовский Н.В., Титлянова А.А., Тюрюканов А.Н., Чеботина М.Я. Распределение Fe59, Co60, Zn65, Sr90, Ru106,Cs137, Ce144 по компонентам биогеоценоза // Тр. АН СССР Урал. фил. Ин-т биологии. 1965. Вып. 45: Проблемы радиационной биогеоценологии. С. 121-125. Тимофеев-Ресовский Н.В., Тимофеева-Ресовская Е.А., Циммерманн И.К. Экспериментально-систематический анализ географической изменчивости и формообразования у Epi-lachna chrysomelina F. (Coleoptera, Coccinellidae) // Тр. АН СССР Урал. фил. Ин-т биологии. 1965. Вып. 44: Радиационная цитогенетика и эволюция. С. 27-63. 1966 Тимофеева-Ресовская Е.А., Тимофеев-Ресовский Н.В. Влияние разных доз гамма-лучей Со60 на ряску и элодею // Влияние ионизирующих излучений на наследственность. М., 1966. С. 253-257. Тимофеев-Ресовский Н.В., Иванов В.И., Глотов Н.В. Некоторые вопросы радиационной генетики // Актуальные вопросы современной генетики. М., 1966. С. 412-433. Тимофеев-Ресовский Н.В., Иванов В.И. Некоторые вопросы феногенетики // Актуальные вопросы современной генетики. М., 1966. С. 114-130. Свирижев Ю.М., Тимофеев-Ресовский Н.В. О равновесии генотипов в модельных популяциях Drosophila melanogaster // Проблемы кибернетики. М., 1966. Вып. 16. С. 123-137. Тимофеев-Ресовский Н.В., Свирижев Ю.М. Об адаптивном полиморфизме в популяциях Adalia bipunctata L. // Проблемы кибернетики. М., 1966. Вып. 16. С. 137-146. Тимофеев-Ресовский Н.В., Тюрюканов А.Н. Об элементарных биохорологических подразделениях биосферы // Бюл. МОИП. Отд. биол. 1966. Т. 71, вып. 1. С. 123-132. Тимофеев-Ресовский Н.В., Титлянова А.А., Тимофеева Н.А., Махонина Г.И., Молчанова И.В., Чеботина М.Я. Поведение радиоактивных изотопов в системе почва-раствор // Радиоактивность почв и методы ее определения. М., 1966. С. 46-80. Тимофеев-Ресовский Н.В., Абатуров А.Д., Гегамаян Г.В. и др. Применение радиоизотопов и излучателей в экспериментальной биогеоценологии // Двадцать лет производства и применения изотопов и источников ядерных излучений в народном хозяйстве СССР: Всесоюз. конф. М., 1966. С. 39-40.

Литература о жизни и деятельности Н.В. Тимофеева-Ресовского: Абраменко Ю. "Зубр" художника Габриэляна // Вечер. Челябинск. 1989. 29 апр. Актуальные проблемы радиационной биологии и радиационной генетики: Материалы 4 Всесоюз. конф. к 90-летию Н.В. Тимофеева-Ресовского, Обнинск, 18-19 сент. 1990 г. Обнинск, 1990. Алан Ю. Под знаков Марса // Урал. следопыт. 1991. № 11. Александров И.Д. Н.В. Тимофеев-Ресовский и становление молекулярной радиобиологии гена эукариот // Радиобиология. 1991. Т. 31, вып. 4. С. 555-563. Астауров Б.Л. За выдающийся научный вклад в генетику: Кимберовская премия - советскому ученому // Природа. 1967. № 6. С. 113-114. Бабков В.В. Докторская степень Н.В. Тимофеев-Ресовский // Человек. 1991. № 1. С. 116-120. Бабков В.В. Друзья и враги Тимофеева-Ресовского // Человек. 1990. № 2. С. 112-113. Белозерцев А. Осень в Миассово // Челябин. рабочий. 1988. 12 окт. Берг Р.Л. Охранная грамота для Зубра // Человек. 1990. № 2. С. 123-133. Биологический журнал Армении. Ереван. 1989. Т. 42, № 9-10. Весь номер посвящен 90-летию Н.В. Тимофеева-Ресовского. Блюменфельд Л.А., Волькенштейн М.В., Воронцов Н.И., Газенко О.Г., Иванов В.И. Николай Владимирович Тимофеев-Ресовский (1990-1981) // Молекуляр. биология. 1981. Т. 15, вып. 5. С. 1194-1199. Богачев К. Берлинский комитет ВКП(б) // Урал. рабочий. 1988. 21 февр. С. 3. Богачев К. Герои Берлинского подполья // Знамя: Воен.-патриот. вып. 1987. 5 нояб. С. 3. Богачев К. Мужество // Знамя. 1989. 22 янв. (№ 19). С. 3. Богомолов С. Старший брат // Урал. рабочий. 1988. 21 февр. С. 3. Бойко В. Вспомнили славного земляка // Час пик. 1994. 14 янв. (№ 1). С. 3. Бойко В. Герои и злодеи // Весть. 1994.17 сент. С. 7. Большаков В.Н., Вигоров Ю.Л., Горчаковский П.Л. Институт экологии растений и животных Уральского отделения РАН: Страницы полувековой истории // Экология. 1994. № 3. С. 98-102. Большаков В.Н. Николай Владимирович Тимофеев-Ресовский: (К 100-летию со дня рождения) // Экология. 2000. N 4. С. 243. Большаков В.Н., Черешнев В.А., Чеботина М.Я. Николай Владимирович Тимофеев-Ресовский на Урале // Урал атомный, Урал промышленный: 8 Междунар. экол. симпоз.: Тез. докл. на рус. и англ. яз. Екатеринбург, 2000. С.21-23. Бондаренко В. Вопросы остаются // Молодая гвардия. 1989. № 1. С. 44-56. Бондаренко В. Очерки литературных нравов // Москва. 1987. № 12. С. 179-199. Булатов В.И. Н.В. Тимофеев-Ресовский и метаэкология // Урал атомный, Урал промышленный: 8 Междунар. экол. симпоз.: Тез. докл. на рус. и англ. яз. Екатеринбург, 2000. С. 28-30. Бура С. "..Я родился русским и не вижу никаких средств изменить этот факт..." // Моск. новости. 1990. 8 июля (№ 27). С. 15. Буторина Л.А. Тимофеев-Ресовский Н.В. // Буторина Л.А. Биологи - исследователи Ильмен. Екатеринбург, 1993. С. 65-66, портр. Вайс И. Имя собственное в прошлом и настоящем // Моск. новости. 1987. 28 июня (№ 26). С. 16. Варшавский С.Н. Мои свидетельства // Человек. 1990. № 2. С. 114-120. Воронцов Н. Перед лицом истории // Знание-сила. 1988. № 6. С. 72-75. Воронцов Н.Н. Вручение Международной Кимберовской премии по генетике Н.В. Тимофееву-Ресовскому // Бюл. МОИП. Отд. биол. 1967. Т. 72, № 6. С. 138-140. Воронцов Н.Н., Яблоков А.В. К 70-летию Н.В. Тимофеева-Ресовского // Бюл. МОИП. Отд. биол. 1970. Т. 75, № 5. С. 144-158. Воронцов Н.Н. Разноликий Тимофеев-Ресовский //Природа. 1995. № 10. С. 90-105. Газенко О.Г., Иванов В.И. Синтез теории, эксперимента и практики // Тимофеев-Ресовский Н.В. Избранные труды. Генетика. Эволюция. Биосфера. М., 1996. С. 5-12, 455-460. Гамаюнов И. без гипноза // Лит. газ. 1990. 17 окт. (№ 42). С. 11. Главная премия по генетике советскому ученому // Комс. правда. 1966. № 77. Глотов Н.В. Николай Владимирович Тимофеев-Ресовский: Мировоззрение биолога // Экология. 2000. N 4. С. 244-247. Гончаров В.А., Нехотин В.В. Неизвестное об известном // Вестн. РАН. 2000. Т. 70, № 3. С. 249-257. Горбушин Н. Вечность и мгновения жизни // Наука Урала. 2000. N 2. С. 7. Горбушин Н. Сплотить его учеников // Наука Урала. 1993. № 18. С. 5. Горбушин Н.Г. Генетика и человечество // Обнинск. 1994. 19 апр. (№ 53-54). С. 2. Горбушин Н.Г. Как пошутили физики, чем обернулась эта шутка // Обнинск. 1996. 14 мая (№ 71). С. 3. Горбушин Н.Г. Николин день // Обнинск. 1992. 17 дек. (№ 149). С. 1. Горбушин Н.Г. Сечение взаимодействия в науке и обществе // Обнинск. 1954. 14 нояб. (№ 153). С. 2. Горбушин Н.Г. Человек-легенда //Мед. газ. 1992. 9 окт. (№ 80). С. 11. Горбушин Н.Г. Что есть истина? // Обнинск. 1997. 15 апр. (№ 57). С. 3. Горностаева О. "Рядом с Зубром" // Сов. культура. 1989. 14 мая. Гощицкий Н. Групповой портрет у открытой двери // Наука Урала. 1988. № 46. Гощицкий Н. Радиоэколог из Миассово //Наука Урала. 1989. № 45. Гранин Д.А. Жизнь по правде требует ежедневного мужества // Знамя. 1987. 17 дек. Гранин Д.А. Зубр // Новый мир. 1987. № 1-2. Грекова И. Легендарный образ // Октябрь. 1987. № 5. С. 184-189. Гришина Р. В память о "Зубре" // Знамя. 1992. 2 дек. (№ 224). С. 1. Данин Д.С. Третье Можайское море // Человек. 1993. № 3. С. 155-158. Дарвиновская медаль советскому профессору // Правда. 1959. 19 авг. Дижур Б. О разных птицах, не менее разных людях и о науке - биологии: Из записной книжки писателя // Урал. 1966. № 4. С. 138-153. Друзья и враги Н.В. Тимофеева-Ресовского / Подгот. к печати и предисл. В. Бабкова // Человек. 1990. № 2. С. 112-133. Дубинин Н.П. К вопросу о коллективных письмах // Наш современник. 1990. № 2. С. 190-191. Евсеев В. Он умел "смотреть в корень" // Екатеринбург. неделя. 1996. 21 июня (Вып. 29). С. 8. Емельянов Ю. Портрет Зубра // Челяб. рабочий. 1987. 14 нояб. С. 4. За отсутствием преступления... пересмотрены дела Тимофеева-Ресовского и Царапкина // Наука Урала. 1991. № 41. Зайцев В. По следам Зубра // Вечер. Свердловск. 1991. № 167. "Зубр" вспоминает: Автобиогр. легендар. ученого, зап. на 25 км магнитофон. пленки / Подгот. Н. Дубровина, М. Радзишевская // Известия. 1993. 3 апр. Иванов В.И. Биогеохимия радионуклидов в экосистемах: (К истории вопр.) // Радиобиология. 1991. Т. 31, вып. 4. С. 578-580. Иванов В.И. Личность невероятного масштаба // Химия и жизнь. 1990. № 12. С. 46. Иванов В.И. Наследственные молекулы: Ретроспектива // Биол. журн. Армении. 1989. Т. 42, № 9-10. С. 818-822. Иванов В.И. Нет пророка в своем отечестве // Природа. 1990. № 9. С. 71-77. Иванов В.И. Николай Владимирович Тимофеев-Ресовский: ученый и учитель // Биол. науки. 1990. № 4. С. 140-152. Иванов В.И. Очерк о научных работах Николая Владимировича Тимофеева-Ресовского // Онтогенез. Эволюция. Биосфера. М., 1989. С. 5-15. Иванов С. Страницы уранового проекта // Лит. Россия. 1988. 27 мая (№ 21). С. 8-9. Изюмов Ю. Несколько встреч с Зубром // Наука Урала. 2000. N 2. С. 6-7. Ильин Д., Провоторов В. Кинопромывание мозгов // Сов. Россия. 1990. 10 марта. Ильин Д., Провоторов В. Кто вы, доктор Тимофеев-Ресовский? // Наш современник. 1989. № 11. С. 173-188. Ингель Л. В память о Зубре // Провинция. 1991. 7 мая (№ 17). С. 1. Кабанова Л. ...В беззаветном служении истине // Наука Урала. 1987. № 29. Каган В. Воспоминания о Н.В. Тимофееве-Ресовском // Континент. Париж. 1991. № 66. С. 271-275. Карпов В., Рубин Б., Беляков Л. На чей взгляд? // Вперед. 1988. 2 июня (№ 68). С. 3. Катагощин В. "Зубр" // Весть. 1996. 17 февр. С. 10. Коива С.А. Обзор фонда Н.В. Тимофеева-Ресовского //Археогр. ежегод. за 1989-1990 гг. 1990. С. 256-265. Колесников А. Зубр реабилитирован с четвертой попытки // Моск. новости. 1993. 3 янв. (№ 1). С. 5. Копылова Е. Час Зубра // Вечер. Москва. 1989. 14 февр. (№ 38). С. 3. Корогодин В.И. Учитель // Природа. 1990. № 9. С. 85-95. Корогодин В.И., Александров И.Д. Четвертые чтения памяти Н.В. Тимофеева-Ресовского // радиобиология. 1991. Т. 31, вып. 4. С. 537-563. Корякин О. Очищение. Свердловск: Сред.-Урал. кн. изд-во, 1970. Кривоносов Ю. Физики и философы продолжали шутить // Обнинск. 1096. 30 мая (№ 80-81). С. 3. Кример Б. Силой или убеждениями? // Вперед. 1988. 2 июня (№ 68). С. 3. Кузьмин А. К какому храму ищем дорогу? // Наш современник. 1989. № 3. С. 154-164. Куликов Н. Защита Тимофеева-Ресовского // Наука Урала. 1993. № 21. Куликов Н.В. Как строили Миассово // Наука Урала. 1993. № 26-26. Куликов Н.В., Молчанова И.В., Караваева Е.Н. Н.В. Тимофеев-Ресовский и биогеоценологические идеи в разработке проблем континентальной радиоэкологии // Ботан. журн. Армении. 1989. Т. 42, № 9-10. С. 795-800. Куликов Н.В., Молчанова И.В. Н.В. Тимофеев-Ресовский и радиоэкологические исследования на Урале // Наука Урала. 1994. № 16. С. 3. Левина Е.С. Вавилов, Лысенко, Тимофеев-Ресовский...: Биология в СССР: История и историография. М.: АИРО-ХХ, 1995. 159 с. Ляпунова Н.А. Миассовские семинары // Чтения памяти Н.В. Тимофеева-Ресовского. Ереван, 1983. Максимова Э. Пять дней в особом архиве // Известия. 1990. № 49-53. Медников Б.М. Н.В. Тимофеев-Ресовский и аксиоматика теоретической биологии // Онтогенез, эволюция. биосфера. М., 1989. С. 15-30. Международная Кимберовская премия по генетике за 1965 г. присуждена советскому ученому Н.В. Тимофееву-Ресовскому // Генетика. 1966. № 8. С. 184-186. Моисеев Н.Н. Как далеко до завтрашнего дня...: Свободные размышления. 1917-1993. М., 1994. С. 208-211. Мокроносов А.Т., Фирсов Н.Н. Биология // Уральскому университету - 70 лет. Свердловск, 1990. С. 113-126. Молчанов Е. О "Зубре" и не только о нем // Дубна. 1988. 6 янв. (№ 1). С. 7. Молчанова И.В., Позолотина В.Н. Радиоэкологические исследования в России // Экология. 1999. N 2. С. 99-104. Мурзина М. Еще одно возвращение Зубра // Известия. 1989. 4 сент. С. 3. Н.В. Тимофеев-Ресовский на семинаре у П.Л. Капицы / Публ. П.Е. Рубинова; Предисл. В.В.Бабкова // Вопр. истории естествознания и техники. 1990. № 4. С. 81-89. Н.В. Тимофеев-Ресовский на Урале: Воспоминания /Сост. В. Куликова. - 2-е изд. Екатеринбург: Екатеринбург, 2000. 160 с. 1-е изд. 1998. Н.В. Тимофеев-Ресовский=N.V. Timofeeff-Ressovsky /Объед. ин-т ядер. исслед.; Сост.: В.И. Корогодин и др. Дубна, 2000. 51 с. Научное наследие Зубра / "Круглый стол" в ред. журн. "Наука и жизнь". Выступления. Авт.: Л.А. Блюменфельд, А.В. Яблоков, Ю.М. Свирижев, О.Г. Газенко // Наука и жизнь. 1988. № 2. С. 70-77, портр. Неисчерпаемый мир Зубра: (Снова о Н.В. Тимофееве-Ресовском): Ст. Ромпе Р. Среди берлинских физиков; Аутрум Г.-И. В памяти немецкого физиолога // Природа. 1995. № 12. С. 93-99. Николай Владимирович Тимофеев-Ресовский: Очерки. Воспоминания. Материалы / РАН. Ин-т биологии развития им. Н.К. Кольцова; Отв. ред. Н.Н. Воронцов. М.: Наука, 1993. 395 с. Новоженов Ю. Зубр: жизнь на Урале // Вечер. Свердловск. 1991. 18 июля. Новоженов Ю.И. Работал на будущее. предвидел его // Екатеринбург. неделя. 1996. 21 июня (Вып. Новоженов Ю.И. Тимофеев-Ресовский Николай Владимирович // Уральская историческая энциклопедия. Екатеринбург: Екатеринбург, 1998.-С. 513-514. О биологии и физиологии: (Письма, комментарии и некрологи Н.В. Тимофеева-Ресовского о Н.С. Трубецком и Н.К. Кольцове) // Человек. 2000. № 3. С. 158-171. Обитель Зубра // Миасский рабочий. 1992. 17 апр. (№ 74-75). С. 4. Оскоцкий В.Д. Самостоянье: (О повести Д. Гранина "Зубр" и вокруг нее) // Портрет современной прозы. М., 1989. С. 20-39. Петров Р.В. Миассовский университет // Наука в СССР. 1991. № 5. С. 8-12. Петров Р.В. Перспективы биологии - процветание или катастрофа? // Коммунист. 1990. № 1. Печатникова А. Урал экологический: Пробл. и перспективы: (С 8 Междунар. симпоз.[Урал атомный, Урал промышленный-2000]) // Наука Урала. 2000. N 10. - С. 6-7. Пискунов Л.И. Ядерный объект за околицей уральской столицы // Урал. 1996. " 2-3. Пищикова Т.В. Н.В. Тимофеев-Ресовский: К истокам рода // Человек. 1999. № 1. С. 159-176. Пищикова Т.В. Почетные земляки // Сел. зори. 1999. 10 дек. (№ 99). С. 3. Поликарпов Г.Г. Штрихи воспоминаний о Николае Владимировиче Тимофееве-Ресовском // Химия и жизнь. 2000. № 9. С. 36-41, портр. Понизовкина Е. Н.В. Тимофеев-Ресовский: уральский взгляд // Наука Урала. 2000. N 15. С. 5. Понизовкина Е. Под знаком Зубра // Наука Урала. 2000. N 8. С. 5. Попов Г.Х. Система и зубры // Наука и жизнь. 1988. № 3. С. 56-64. Попов Ю. Сто семь дней в Карлаге // Вечер. Обнинск. 1997. 16 апр. (№ 41). С. 3. Потапов С.С., Буторина Л.А., Паршина Н.В. Н.В. Тимофеев-Ресовский и его последователи // Урал атомный, Урал промышленный: 8 Междунар. экол. симпоз.: Тез. докл. на рус. и англ. яз. Екатеринбург, 2000. С.205-208. Придня М.В. Идеи и методы Н.В. Тимофеева-Ресовского в исследованиях эволюции лесных популяций на Кавказе // Онтогенез, эволюция, биосфера. М., 1989. С. 191-215. Раскрывая первые страницы... // К истории города Снежинска (Челябинска-70). Екатеринбург, 1997. С. 21-28. Реформатская М.А. Юные годы ровесников века // Человек. 1993. № 3. С. 130-154. Ришина И. "Зубр" - эхо дальнее и близкое // Лит. газ. 1987. № 22; № 27. Рокицкий П.Ф. Работы Н.В. Тимофеева-Ресовского по вызыванию обратных геновариаций у Drosophila melanogaster действием лучей Рентгена // Успехи соврем. биологии. 1929. Вып. 4. С. 258-260. Руднев В. Пересмотрены дела Ульманиса, Тимофеева-Ресовского и Царапкина, Синявского и Даниэля... Кто следующий? // Известия. 1991. 17 окт. С. 4. Саканян Е.С. Рядом с Зубром // Моск. комсомолец. 1988. 31 июля (№ 178). С. 2. Сафронова Н. Охота на Зубра? // Мед. газ. 1990. 24 янв. (№ 10). С. 4. Се - человек / Материал подгот. С. Сваровская // Кадр: Личность и судьба / Союзинформкино. 1989. С. 6-7. (N не указан). Середа Г. Не реабилитирован, а прощен // Вперед. 1988. 2 июня (№ 68). С. 3. Середа Г.А. Об исторической правде // Наш современник. 1989. № 1. С. 186-188. Сокурова Е.Н. Еще раз о чести и достоинстве // Вперед. 1988. 9 апр. (№ 44-45). С. 5. Тимофеев-Ресовский Н.В. Воспоминания / Сост. Н.И. Дубровина. М.: Издат. группа "Прогресс"; "Пангея", 1995. 384 с. Тимофеев-Ресовский Н.В. Воспоминания // Наука и жизнь. 1996. № 9-12. Тимофеев-Ресовский Н.В. Воспоминания: Истории, рассказанные им самим, с письмами, фотографиями и документами /Сост. и ред. Н. Дубровина. М.: Согласие, 2000.-880 с. Тимофеев-Ресовский Николай Владимирович (1900-1981) // Мед. радиология. 1992.№ 1. С. 3. Тимофеев-Ресовский Николай Владимирович (1990-1981) // Уральский государственный университет в биографиях. Екатеринбург, 1995. С. 130-131, портр. Турнов А. Неповторимый // Моск. правда. 1996.12 марта. С. 6. Тюрюканов А.Н., Федоров В.М. Н.В. Тимофеев-Ресовский: Биосферные раздумья. М., 1996. 368 с. Цингер О.А. Колюша // Химия и жизнь. 1990. № 12. С. 39-45. Черешнев В.А., Большаков В.Н., Чеботина М.Я. "Я родился русским и не вижу никаких средств изменить этот факт": К 100-летию со дня рождения Н.В. Тимофеева-Ресовского // Вестн. РАН. 2000. Т. 70, N 8. С. 731-735. Черных Н. Восторг чужой, а боль своя // Вперед. 1988. 24 марта. С. 2-4. Шноль С.Э. О полной детерминированности биологических. эволюционных траекторий или о предельном совершенстве, достигаемом в ходе естественного отбора за реально малые длительности времени: (По воспоминаниям о дискуссиях с Н.В. Тимофеевым-Ресовским) // Онтогенез, эволюция, биосфера. М., 1989. С. 215-223. Яблоков А.В. Тимофеев-Ресовский Николай Владимирович // Большая советская энциклопедия. М., 1976. Т. 25. С. 556. Яковлев А.А. "Кто вы, доктор Тимофеев-Ресовский?": О пресс-конф. в Гос. комитете СССР по охране природы. 19. дек. 1989 г. // Вестн. АН СССР. 1990. № 5. С. 133-134. Ярмоненко С.П. Отечественная радиобиология. История и люди. М.: РАДЭКОН, 1997. 104 с. Berg R.L. The grim heritage of lysenkoism: Four personal assounts. 5. In gefense of Timofeeff-Ressovsky // Qart. Rev. Biol. 1990. Vol. 65, N 4. P. 457-479. Bohme H. Geschmecht und verehrt - Beschreibung eines wechselvollen Lebens // Sinn und Form. 1989..Jahr. 41, h. 5. S. 1096-1099. Eichler W. Zum Gedenken an N.V. Timofeeff-Ressovsky (1900-1981) // Dt. Entom. Z., N.F. 29. 1982. H. 1-3. S. 287-291. Hill R. Uber Widerspruche gestolpert // Volkung Welt. Die Wahrheit. 1988. 29 Dezember. S. 3. Ivanov V.I. A zoologist"s input into human genetics: An essay on the role of N.V. Timofeeff-Ressovsky in the history of human genetics in the USSR // The history and development of human genetics: Progress in different countries. Singapore e.a., 1992. P. 109-116. Ivanov V.I., Liapunova N.A., Nikolai W. Timofeeff-Ressovsky (1900-1981). An essay on his and life and scientific achievements // Advances in mutagenesis res. (Berlin). 1993. Vol. 4. P. 115. Kossuth L. granins "Ur", ein Zeitzeuge - Abbild und Medium // Sinn und Form. 1989. Jahr. 41, h. 5. S. 1099-1110. Macrakis K. The survival of basic biological research in National Sosialist Germany // J. Hist. Biol. 1993. Vol. 26, N 3. P. 519-543. Medvedey Z.A., Green M.M., Lefevre G. Nikolai Wladimirowich Timofeeff-Ressovsky (1900-1981) // Genetics. 1982. Vol. 100, N 1. P. 1-5. Mueller-Hill B. Heroes and villains // Nature. 1988. Vol. 336, N 22/29. P. 721-722. Paul D.B., Krimbas C.B. Nikolai V. Timofeeff-Ressovsky // Scientific American. 1992. Vol. 266. P. 86-92. Perutz M.F. Physics and the riddle of life // Nature. 1987. Vol. 326, N 6113. P. 535-558.

Биолог, генетик.

В роду Тимофеевых-Ресовских было немало знаменитых личностей. Родственниками, например, приходились будущему биологу сразу три российских адмирала – Сенявин, Головнин и Невельской.

Юные годы Тимофеева-Ресовского совпали с революцией, с гражданской войной. Он успел повоевать, чуть не умер от сыпняка, побывал в плену у анархистов и у зеленых, тем не менее, то попадая на фронт, то возвращаясь, в году окончил Московский университет, где его учителями были замечательные генетики С. С. Четвериков и .

Москва тех лет вообще была полна замечательными людьми.

Тимофеев-Ресовский, человек темпераментный, увлекающийся, активно занимался в логико-философском кружке, руководимом Г. Г. Шпетом и Н. Н. Лузиным, часто посещал выступления известных поэтов, художественные выставки. Казалось, он сам скоро уйдет в область искусств, но университетские учителя оказались сильнее. Впрочем, сдавать государственные экзамены по окончании университета Тимофеев-Ресовский не пошел: дипломы в то время не считались чем-то обязательным.

В том же 1925 году в совместный германо-советский научно-исследовательский институт, созданный в городке Бух под Берлином, понадобился знающий биолог.

Но ехать в Бух Тимофеев-Ресовский отказался. Он был уверен, что самое интересное происходит в России. Ему не хотелось оставлять Москву, где в то время работали многие крупные ученые. И не только русские. В 1922 году, например, в Москву приехал американский генетик Герман Мёллер. Он привез с собой двадцать лабораторных линий дрозофилы, чем сильно поддержал замечательные исследования С. С. Четверикова.

Все-таки Кольцов уговорил Тимофеева-Ресовского поехать в Германию, чем, несомненно, спас его от репрессий, в скором времени прокатившихся по всей стране. А отсутствующий университетский диплом Тимофееву-Ресовскому вполне заменила рекомендация Кольцова.

С 1925 по 1945 год Тимофеев-Ресовский работал в Германии.

Здесь он сделал многие работы по популяционной генетике, активно занимался феногенетикой, привлек к биологическим исследованиям известных физиков М. Дельбрюка (будущего Нобелевского лауреата) и К. Циммера. Развивая идеи С. С. Четверикова, занялся радиационной генетикой – исследованиями мутаций, вызываемыми облучением. Он первый понял, что в скором времени эта тема может стать одной из самых животрепещущих, – в конце тридцатых годов эксперименты с расщеплением атомного ядра уже начались. Тимофеев-Ресовский помнил слова Кольцова, сказанные в адрес венского зоолога-экспериментатора П. Каммерера: «Я думаю, что его экспериментальный метод – влияние на животных такими обычными факторами, как тепло, свет и влажность, вряд ли приведет к цели, вряд ли вызовет стойкие видовые изменения. Ведь все эти факторы встречаются в жизни животного, и если они до сих пор никаких изменений не вызвали, то не вызовут и впредь… Наиболее надежный путь к разрешению задачи намечается, по-моему, мутационной теорией».

Тимофеев-Ресовский первый указал на важное следствие, вывести которое мог, конечно, только биолог, прекрасно ориентирующийся в физике. Следствие это гласило: единичный квантовый скачок, приводящий к мутациям, может существенно изменять свойства и структуру как отдельного организма, так и всей популяции, что может приводить к событиям глобального масштаба.

«Этот принцип, – писал биолог Б. М. Медников, – названный Н. В. Тимофеевым-Ресовским „принципом усиления“, можно продемонстрировать на таком примере. В результате мутации появляется новый штамм вируса гриппа, против которого бессильны защитные системы человеческого организма. Возникает эпидемия, прокатывающаяся по городам и селам, странам и континентам. Участковые врачи, подобно почтальонам, заходят в каждую квартиру, не успевая выписывать бюллетени, падает выработка национального продукта, отменяются многие планы, снижается эффективность хозяйства – и все это всего лишь следствие мутации, вызванной, например, одним-единственным квантом ультрафиолетового излучения Солнца».

Работа в Германии дала Тимофееву-Ресовскому замечательную возможность общаться с лучшими умами того времени. Он создал научный семинар, который по составу и по идеям, развиваемым в нем, с самого начала стал звездным. Встречались на семинаре и обсуждали новости генетик Дельбрюк, цитолог Касперсон, биологи Баур, Штуббе, Эфрусси, Дарлингтон, физики Гайзенберг, Йордан, Дирак, Бернал, Ли, Оже, Астон. Все они были в то время молоды. Их головы не всегда были заняты только вопросами науки.

«…На этих биотрепах, – писал один из биографов Тимофеева-Ресовского писатель Д. Гранин, – надумали вычерчивать изолинии. Вайскопф и Гамов разработали так называемые изокалы, кривые женской красоты, наподобие изотерм, температурных кривых. Вычерчивали их на карте Европы. Каждый научный сотрудник, куда бы он ни приезжал, должен был выставлять отметки местным красавицам. Задача была выявить, как по Европе распределяются красивые женщины, где их больше, где меньше. Сбор сведений шел повсюду. Розетти присылал их из Италии, Чедвик – из Англии, Оже – из Франции. Большей частью наблюдения велись на улицах. Встречным женщинам выставляли отметки по пятибалльной системе. Наблюдатель прогуливался с друзьями, которые помогали вести подсчеты и придерживаться объективности. Отметку „четыре“ ставили тем, на кого наблюдатель обращал внимание приятелей; отметку „пять“ – тем, на кого он не обращал внимания приятелей; отметку «три» – тем женщинам, которые обращали внимание на них. Собирались данные, допустим, на тысячу встреченных женщин, обрабатывались статистически и наносились изокалы. Максимум красавиц приходился на Далмацию, Сербию, в Италии – на Болонью, Тоскану. В Средней Европе особых пиков не было. У Розетти висела большая карта, на которой вычерчены были изокалы за несколько лет энергичных наблюдений».

В 1933 году к власти в Германии пришел Гитлер.

Но Тимофеева-Ресовского в это время гораздо больше волновали новости, приходившие из России. Он уже знал, что с 1929 года там начались жестокие притеснения генетиков. Разгромили лабораторию Четверикова, сам Четвериков был выслан в Свердловск и уже никогда не вернулся к работам с дрозофилой. Шли нападки на лучших генетиков, многие были арестованы. Некоторым, правда, повезло. Добржанский, например, смог вырваться из страны и уехал в Америку, где скоро стал одним из самых знаменитых генетиков мира. Кольцов, умеющий находить язык с властями, какое-то время держался, но и он в конце тридцатых был лишен возможности работать. Рассеянные по стране, чудом не попавшие в лагеря генетики, занимались агрономией, орнитологией, ботаникой, – всем, чем угодно, только не научной работой. Кстати, от возвращения в Москву, о котором в то время подумывал Тимофеев-Ресовский, его отговорил Кольцов, переслав предостерегающие письма через шведа Кюна и физиолога Макса Хартмана, перед этим побывавших в СССР.

Возможно, Тимофеев-Ресовский все-таки вернулся бы в Россию, но сыграл свою роль случай. Сразу после Олимпийских игр, проведенных в Германии, выезд из страны был практически закрыт. Как это ни парадоксально, даже в годы войны научно-исследовательский институт в Бухе продолжал числиться германо-советским и Тимофеев-Ресовский жил там, имея в кармане советский паспорт. Несколько раз Тимофееву-Ресовскому предлагали принять германское гражданство, но он отказался. Его интересовала только работа.

В 1945 году в Берлин вошли части Советской армии.

Тимофеев-Ресовский был незамедлительно арестован и отправлен в Карлаг, – как пособник фашистов. Из Карлага, где он умирал от пеллагры, в 1947 году его вытащил заместитель наркома внутренних дел генерал-полковник НКВД А. Завенягин, хорошо знавший от специалистов, чего может стоить такой ученый. Вылечив, подняв на ноги, Тимофеева-Ресовского отправили на Урал в закрытую лабораторию. Работали там в основном немцы, тоже попавшие туда не по своей воле.

«…Подбирали штат лабораторий, специалистов, дозиметристов, радиологов, химиков, ботаников, – писал Д. Гранин. – Естественно, Зубр (прозвище Тимофеева-Ресовского) больше знал немцев, тех, с кем приходилось сотрудничать все эти годы, но собирались и русские специалисты, которых удавалось разыскать, что было в ту послевоенную пору куда как не просто. Когда молоденькая выпускница МГУ Лиза Сокурова приехала на объект, ее неприятно поразила немецкая речь, которая звучала в лабораториях, в коридорах. Не мудрено, что она потянулась к Николаю Владимировичу. Если он говорил по-немецки, это все равно было по-русски. Он всех приглашал на свои лекции. Заставлял учиться радиобиологии, биологическому действию разных излучений. Никакого серьезного опыта тогда не было ни у нас, ни у американцев. Набирались ума-разума опытным путем, искали средства защиты от радиоактивности, пробовали; не мудрено, что сами „мазались“, „хватали дозы“ – несмотря на все предосторожности, болели. Предостерегаться тоже надо было учиться. Работы, которыми они занимались в Бухе – биологическое действие ионизирующих излучений на живые организмы, – вдруг, после атомных взрывов, обрели грозную необходимость».

Как раз в эти годы генетика в СССР была окончательно разгромлена, но это никак не коснулось работ Тимофеева-Ресовского. В лаборатории, отделенной от внешнего мира колючей проволокой, он свободно занимался официально отвергнутой в стране генетикой, правда, никто при этом ни в мире, ни в СССР не знал, жив ли он? Официально вне стен лаборатории Тимофеева-Ресовского не существовало. Его как бы попросту не было на свете, поэтому ему не были страшны нападки лысенковцев.

«…Казалось бы, вот после лагеря заточили его в ссылку, в глушь, изолировали от академической, институтской ученой среды, а что получилось? – писал Д. Гранин. – После сессии ВАСХНИЛ Лысенко и его сторонники громят генетику, крупнейших ученых-биологов, которые не желают отрекаться от генетики, лишают лабораторий, кафедр, а в это время Зубр в своем никому не ведомом заповеднике преспокойно продолжает генетические работы на дрозофилах. Само слово „дрозофила“ звучало в те годы как криминал. Дрозофильщики чуть ли не вредители, фашисты – что-то в этом роде, страшное, враждебное советской жизни. В „Огоньке“ печатают статью „Мухолюбы – человеконенавистники“. Дрозофила была как бы объявлена вне закона. Антилысенковцы изображались в ку-клукс-клановских халатах. Если бы Зубр вернулся в те годы в Москву, то по неудержимой пылкости характера он, конечно, ввязался бы в борьбу, и кончилось бы это для него непоправимо плохо, как для некоторых других ученых. Судьба же упрятала его в такое место, где он мог оставаться самим собой – самое, пожалуй, непременное условие его существования. Везение заключалось и в том, что заниматься выпало ему самой жгучей, самой наинужнейшей на многие годы проблемой. Во всем мире развернулись работы с радиоактивными веществами. Создавали атомную бомбу, атомные реакторы, атомные станции. Защита среды, защита живых организмов, защита человека – все это вставало перед наукой впервые. Надо было обеспечить безопасность работ, безопасную технологию. Молодая атомная техника и промышленность ставила многие проблемы. Даже ученые-физики не представляли себе толком нужных мер защиты при пользовании радиоактивными веществами. У Е. Н. Сокуровой работала препаратором пожилая женщина. Прежде, чем дать мыть чашки из-под радиоактивных веществ, Елизавета Николаевна подробно инструктировала ее: нужно надеть двойные перчатки, потом обмыть их, проверить на счетчике и так далее. Смотрит однажды, а она моет чашки голыми руками. „Что вы делаете?“ – „А я, – отвечает она, – уже мыла так, без перчаток, и ничего мне не стало, так что зря ты кричишь…“

Никто не знал, жив ли Тимофеев-Ресовский, но на Западе на его довоенные работы продолжали ссылаться. Физик Э. Шредингер в знаменитой книге «Что такое жизнь. С точки зрения физика» писал:

«…В работе Н. В. Тимофеева-Ресовского содержится практический намек.

В наши дни у человека много возможностей подвергнуться облучению рентгеновскими лучами. Опасность их действия хорошо всем известна. Медицинские сестры и врачи-рентгенологи, постоянно имеющие дело с рентгеновскими лучами, обеспечиваются специальной защитой в виде свинцовых ширм, фартуков и т. д. Дело, однако, в том, что даже при успешном отражении этой неизбежной опасности, грозящей индивидууму, существует косвенная опасность возникновения небольших вредных мутаций в зачатковых клетках, мутаций таких же, как и те, с которыми мы встречались, когда речь шла о неблагоприятных результатах родственного скрещивания. Говоря более ясно, хотя, возможно, это звучит и немного наивно, опасность брака между двоюродным братом и сестрой может быть значительно увеличена тем, что их бабушка в течение долгого времени работала медсестрой в рентгеновском кабинете. Это не должно быть поводом для беспокойства отдельного человека. Но всякая возможность постепенного заражения человеческого рода нежелательными скрытыми мутациями должна интересовать общество».

Когда лабораторию расформировали и немцы были отпущены на родину, Тимофееву-Ресовскому предоставили право набрать собственную научную группу и перевели в Уральский филиал Академии наук СССР. Там, с 1955 по 1963 год, он руководил отделом Института биологии.

В 1956 году Тимофееву-Ресовскому разрешили вернуться в Москву.

«Николай Владимирович Тимофеев-Ресовский – человек с вулканической нормой реакции, – писал В. М. Полынин. – В эксперименте, там он корректен, осторожен, хотя и решителен в выводах. Но за пределами лаборатории он дает своей натуре неограниченный простор. Привычный мыслить широко, он не знает снисхождения к тем из ученых, кто страдает боязнью „пространства“. Он любит при этом повторять поговорку одного очень уважаемого им математика: „Встречаются люди, радиус кругозора которых равен нулю, и это они называют своей точкой зрения“. Действительно, блестящее математическое определение человеческой ограниченности, инвариантное, как скажут физики, то есть пригодное для всех систем отсчета, или как скажут не физики – истинное со всех точек зрения. Если попытаться охарактеризовать математически норму реакции Николая Владимировича, можно сказать, что его оценки, будучи высказаны вслух, иногда выглядят возведенными в степень. Однако, если из них извлечь корень, число все равно получается целым и только со знаком плюс. Так вот, Николай Владимирович говорит, что в науке теорий вообще не существует. Существуют идеи. И уже в зависимости от литературных способностей автора, облекающего идею формой теории, и решается историей вопрос: кто создал теорию. И если Дарвину в глазах человечества как „теоретику“ повезло, то лишь потому, что гениальную идею о существовании естественного отбора он оформил в виде теории, буквально истязая свое слабое здоровье титаническим трудом, когда последовательно показывал, как воплощается его идея на многочисленных примерах эволюции отдельных видов растений и животных».

Шла оттепель, повеяло новыми ветрами.

На перроне в Москве Тимофеева-Ресовского встречали люди, высоко ценившие его как ученого, и крайне пораженные тем, что он оказался жив. К тому же – формально – Тимофеев-Ресовский был никто: он не имел никакой ученой степени.

Попытка изменить такую ситуацию была предпринята, но не принесла никаких результатов. Кандидатуру Тимофеева-Ресовского – «пособника фашистов» – даже не допустили до выборов в Академию наук СССР.

Правда, в 1966 году Тимофеев-Ресовский был избран членом президиума Всесоюзного общества генетиков и селекционеров им. Н. И. Вавилова, в 1969 году – членом Академии «Леопольдина» (ГДР), в 1973 году – членом Академии искусств и наук США. В ГДР вклад Тимофеева-Ресовского в науку был отмечен Дарвиновской медалью, в США – Кимберовской премией по генетике и Золотой медалью «За выдающийся научный вклад в генетику». Наконец, в Чехословакии работы Тимофеева-Ресовского были удостоены Менделевской медалью.

С 1964 по 1969 годы Тимофеев-Ресовский работал в Институте медицинской радиологии АМН СССР в Обнинске. С 1969 года числился консультантом Института медико-биологических проблем Минздрава СССР. Это не было официальной синекурой, – на свой страх и риск пригласил ученого академик О. Г. Газенко.

Основные труды Тимофеева-Ресовского посвящены проблемам генетики, радиобиологии, биогеоценологии, эволюционной теории. Он один из основоположников количественной радиационной генетики и автор капитальных исследований, посвященных генетическому действию излучений. Совместно с физиком М. Дельбрюком Тимофеев-Ресовский создал первую биофизическую модель структуры гена и предложил возможные пути его изменения. Изучая начальные этапы внутривидовой дифференциации, сформулировал и развил учение о микроэволюции.

Умер ученый в 1981 году.

Своим ученикам он не уставал повторять: «Ты равен тому, кого понимаешь». Ученики согласно кивали. Они, как никто другой, знали, что Кольцов, Четвериков, Бор, Гейзенберг, Шредингер, многие другие великие ученые были друзьями Тимофеева-Ресовского и он их (так же, как они его) всегда понимал.

В 1925 г. Оскар Фогт, директор Института исследования мозга общества кайзера Вильгельма в Берлине, предложил молодому и подающему надежды русскому исследователю Н. В. Тимофееву-Ресовскому организовать в институте отдел экспериментальной генетики. В то время у 25-летнего Тимофеева не было даже диплома о высшем образовании. Тем не менее, за считанные годы он стал руководителем нового отдела и ведущим ученым в области популяционной и радиационной генетики.

В частности, Тимофеев способствовал развитию пользовавшейся влиянием теории возникновения мутаций, он дал первую оценку размера гена и установил, что большая доля генетического разнообразия диких популяций скрыта в форме рецессивных мутаций. Хотя в книгах по истории генетики имя Тимофеева почти не упоминается, он существенно повлиял на генетические исследования не только благодаря собственным работам, но и путем распространения на Западе русских идей о механизме эволюции.

Его достижения особенно замечательны, если принять во внимание тяжелые, парадоксальные политические обстоятельства его жизни. Тимофеев был русским патриотом, но провел свои наиболее продуктивные в научном плане годы в донацистской и нацистской Германии. Когда советские войска в конце второй мировой войны заняли Берлин, он был арестован. Благодаря его глубоким знаниям в области радиационной биологии ему было разрешено продолжать генетические исследования в одной военной лаборатории, хотя в то время такие исследования официально были запрещены в СССР. Тем не менее, политические оппоненты преследовали его на протяжении всей оставшейся жизни, и он так и не был реабилитирован.

Биография Тимофеева ставит трудные вопросы: как мог ученый честно работать в обстановке идеологической и вооруженной борьбы, можно ли было генетику в нацистской Германии не допускать морального компромисса, как отличить независимого исследователя от осторожного коллаборациониста?

Политические потрясения вмешивались в научную работу Тимофеева с самого начала его карьеры. Октябрьская революция разразилась, когда он был студентом-биологом Московского университета. Тимофеев-Ресовский оставил занятия, чтобы сражаться вместе с анархистами, а позже в Красной Армии (формально он не завершил докторскую диссертацию до 1964 г.). В 1922 г. он вернулся в университет, где учился у С. С. Четверикова, основатели популяционной генетики и России. Четвериков пробудил у Тимофеева интерес к генетическим основам эволюции, который сохранился у него на всю жизнь. Тогда же Тимофеев начал работать с Н. К. Кольцовым, возглавлявшим исследовательский Институт экспериментальной биологии. Кольцов обучал молодого Тимофеева методам сравнительной анатомии, морфологии и систематики. Знания в этих областях оказались весьма полезными в дальнейшей научной работе Тимофеева.

Любопытное стечение обстоятельств побудило Тимофеева выехать из России и переселиться в Берлин в 1926 г. После смерти Ленина в 1924 г. Советское правительство организовало микроскопическое исследование мозга покойного вождя, очевидно, чтобы открыть материальную основу его гениальности. Советские власти пригласили Фогта, знаменитого германского психиатра и нейрофизиолога, чтобы руководить этой работой.

Будучи в России, Фогт узнал, что Тимофеев-Ресовский и его молодая жена Елена Александровна нашли мутацию у плодовой мушки Drosophila funebris, вызывающую сильноизменчивые деформации жилок на крыльях. В то время Фогт пытался определить причины необычайной изменчивости частоты и тяжести некоторых наследственных неврологических нарушений. Поэтому открытие явления, когда единичная мутация может вызывать множественные изменения морфологии крыла, привлекло внимание Фогга.

Фогт предложил Тимофееву организовать новую генетическую лабораторию в своем институте. Несмотря на сильную привязанность к Кольцову и своей родине. Тимофеев согласился и переехал в Берлин. К этому времени он опубликовал несколько статей, но по существу был неизвестен за пределами узкого круга русских биологов. За годы со временем появления в Берлине до начала войны Тимофеев выполнил почти все работы, на которых зиждется его научная репутация.

Первоначально Тимофеева занимало понимание процесса эволюции. Переехав в Берлин, он привез в Германию и Западную Европу идеи Четверикова, который осуществил новаторский синтез менделеевской генетики и классического дарвинизма. Четвериков пришел к своим взглядам независимо от британских генетиков сэра Р. Фишера и Дж. Холдейна и американца С. Райта, которые считаются на Запале основателями школы неодарвинизма. Американский эволюционист Э. Майр утверждает, что основная заслуга в разработке синтетической теории эволюции в Германии в 30-е годы прошлого века принадлежит Тимофееву.

Исследовательская группа Тимофеева в институте, которым руководил Фогт, включала выдающихся русских, немецких, румынских и греческих генетиков, которые способствовали распространению его влияния. Он также принимал у себя известных ученых, в том числе генетика-популяциониста А. Буццати-Траверзо, который однажды привез своих учеников Л. Кавалли-Сфорца и Дж. Маньи. Буцциати-Траверзо в свою очередь оказал влияние на А. Превости из Барселонского университета, а через него на значительную группу испанских генетиков-популяционистов.

Согласно неодарвинистским воззрениям, которые были лейтмотивом работ Тимофеева, естественный отбор может действовать только при наличии наследственной изменчивости, создаваемой мутациями. Отдельные особи популяции, будь то березы, воробьи или плодовые мушки, обычно проявляют замечательное морфологическое постоянство. Наследственная изменчивость скрыта, потому что каждый индивид имеет два набора генов: один, унаследованный от отца, другой - от матери. Большинство мутаций рецессивны и потому не проявляются у индивидов, которые обладают также нормальной формой данного гена (геном «дикого типа»). Четвериков понял, что благодаря этому скрытому запасу изменчивости отбору нет нужды ждать появления новых мутаций: они уже присутствуют в популяции в виде рецессивных генов.

Тимофеев и его жена изучили природную популяцию плодовой мушки Drosophila melanogaster, чтобы экспериментально доказать предположение своего учителя. Путем родственного скрещивания мушек, отловленных в природе, они получили особи, у которых оба набора генов содержали рецессивные мутантные задатки. Их работа, опубликованная в 1927 г., впервые содержала доказательство существования скрытой наследственной изменчивости.

Свойственный русской неодарвинистской школе акцент на отношении между генотипом (генетической конструкцией индивида) и фенотипом (его наблюдаемыми строением, физиологией и повелением) привел Тимофеева к другой важной области исследования. Будучи хорошими натуралистами, русские генетики знали, что объектом действия естественного является фенотип. Поэтому его отношение к генотипу имеет первостепенное значение для понимания генетических изменении, происходящих в популяции. Тимофеев и его жена, а также русский по происхождению американский генетик Ф. Лобжанский были среди первых, кто изучал такие явления, как плейотропия (проявление гена в более чем одном признаке), а также пенетрантность и экспрессивность (частота и степень, с которыми соответственно проявляется ген).

Эти исследования доказывали, что несколько генов могут влиять на один и тот же признак, такой, как плодовитость, и что совместное действие двух мутантных генов не может быть точно предсказано на основе их раздельного действия. Таким образом, генетики поняли, что наследственную изменчивость популяции следует рассматривать не как сумму невзаимодействующих генетических единиц (модель, обозначаемая Майром как генетика «мешка с бобами»»), а как интегрированное связное целое.

В начале XX в. многие генетики, следуя взглядам английского биолога У. Бейтсона, считали, что рецессивные мутации являются результатом необратимых генетических повреждений или утрат. Из этого взгляда следовало, что эволюция не может продолжаться, так как все мутации должны вести к уменьшению или утрате наличного генетического материала. Тимофеев показал, что мутантные линии могут претерпевать дополнительные мутации, фактически возвращающие их к доминантной форме дикого типа. Эти так называемые обратные мутации были бы невозможны, если бы появление мутантов вызывалось утратой генетического материала.

Одним из способов увеличения частоты мутаций является рентгеновское облучение организмов. Это явление было впервые документировано американским генетиком Г. Мёллером в 1927 г. Еще в студенческие годы в России Тимофеев-Ресовский был склонен к использованию экспериментальной техники, и потому он с готовностью включил исследование мутаций, вызванных рентгеновским облучением, в планы своей научной деятельности. Некоторые из его наиболее важных научных достижений связаны с попыткой понять, как рентгеновские лучи вызывают мутации.

Принципиальным открытием Тимофеева было его наблюдение линейной зависимости между общей дозой радиации и числом мутаций. Оказалось, что режим облучения (было ли оно одноразовым, в виде не скольких фракций или непрерывным, но слабой мощности в течение длительного промежутка времени) существенной роли не играет. Мощность дозы не влияла на число мутаций. Тимофеев также показал отсутствие минимального порога дозы, ниже которого мутации не вызываются.

Эти свойства означали, что рентгеновские лучи таким же образом вызывают мутации, как бомбы поражают цели. Тимофеев совместно со своими немецкими сотрудниками К. Циммером и М. Дельбрюком построил развернутую теорию мишени (или теорию попадания), основанную на такой аналогии. Их классическая публикация (известная как «статья трех»), описывающая эту работу, вдохновила Э. Шредингера изложить в 1943 г. курс лекций, позже опубликованный в виде книги «Что такое жизнь?», которая привела многих физиков в молекулярную биологию.

В модели мишени рентгеновский фотон выбивает электроны из атомов. Эти несвязанные электроны ударяют в другие атомы, выбивая новые электроны, и т. д. В конце концов, свободные электроны встраиваются в электронные оболочки других атомов. Таким образом, рентгеновские лучи создают положительно и отрицательно заряженные ноны. Один акт ионизации в гене вызывает одну мутацию.

Тимофеев и его сотрудники взялись оценить размер отдельного гена путем вычисления числа ионизация, производимых в определенном объеме ткани, и учета увеличенного числа мутаций определенного гена в данной ткани. Тимофеев и его сотрудники установили, что ген может быть представлен в виде сферы размером в поперечнике от 1 до 10 мкм.

Как ни груба, кажется эта оценка теперь, в свое время она оказала мощное концептуальное воздействие. Группа Т. Моргана продемонстрировала в Колумбийском университете в 10-е годы, что гены расположены в фиксированных локусах хромосом. Тимофеев придал этому описанию более высокую точность: ген имеет размер большой органической молекулы.

Можно было ожидать, что группа Тимофеева идентифицирует наследственные молекулы как ДНК. Исследователи, изучавшие мутации, вызванные ультрафиолетовыми лучами, уже получили некоторые свидетельства, подтверждающие это предположение. Способность ультрафиолетовых лучей вызывать мутации зависит от их длины волны. Различные вещества имеют свой специфический спектр поглощения ультрафиолетовых лучей. Начиная с середины 30-х годов в Германии и с начала 40-х годов в США исследователи неоднократно устанавливали, что длины волн ультрафиолета, наиболее эффективные в вызывании мутаций, соответствуют спектру поглощения ДНК.

Биологи знали, что хромосомы состоят из ДНК и белков. Но никто, включая Тимофеева, не предполагал, что гены могут быть построены из ДНК. Напротив, белки считались наиболее подходящими кандидатами в генные молекулы. Этому заблуждению способствовали две причины. Во-первых, химики того времени считали, что ДНК имеет однообразную молекулярную структуру. Казалось невозможным, что такие молекулы могут образовать огромное разнообразие генетических единиц.

Во-вторых, в Германии уровень знаний о химии белков был гораздо выше, чем о химии нуклеиновых кислот. К 30-м годам многое о строении белков уже было известно. Генетики знали, что множество различных белков может быть построено путем комбинирования 20 видов аминокислот в разных линейных последовательностях.

Эти предрассудки и ложные концепции не позволили Тимофееву осознать значение спектра поглощения ультрафиолета в ДНК. До падения Берлина в 1945 г. его ученик А. Камелис изучал связь между дозой и числом мутаций, вызванных ультрафиолетовыми лучами, но при этом не исследовал эффект длины волны.

Однако стоит отметить, что Дж. Уотсон, открывший вместе с Ф. Криком двуспиральное строение ДНК, был учеником С. Дурна. Дурна в свою очередь тесно сотрудничал с Дельбрюком, соавтором Тимофеева по «статье трех». Таким образом, интеллектуальное наследие Тимофеева в конечном счете внесло свой вклад в величайшее биологическое открытие века.

Научная продуктивность Тимофеева в годы его жизни в Германии трудно согласуется с теми сложными решениями, которые ему приходилось принимать под давлением политической ситуации в Германии и Советском Союзе в 30-е и 40-е годы. Когда в 1933 г. нацисты пришли к власти, они увеличили финансирование генетических исследований, но одновременно требовали почтения к новому режиму. В тот же период советские власти несколько раз предлагали Тимофееву вернуться домой, а в 1937 г. они приказали ему сделать это. Тимофеев отказался.

Его решение частично было обусловлено ухудшающейся обстановкой в Советском Союзе. Под руководством крестьянина-агронома Т. Д. Лысенко изучение менделеевской генетики было поставлено вне закона в угоду вере Лысенко а то, что эволюция первично связана с наследованием благоприобретенных признаков. Кольцова отстранили от должности директора института, а Четвериков был арестован и отправлен в ссылку. Массовые сталинские чистки шел полным ходом. В середине 30-х годов два младших брата Тимофеева и многие родственники его жены были арестованы, а одного из его братьев казнили. Полагая, что Тимофеев подчинится приказу о возвращении, Кольцов, как сообщают, предостерегал его: «Из всех способов самоубийства вы избрали самый мучительный и сложный, причем не только для себя, но и для своей семьи».

У Тимофеева был и иной выбор, включая возможность работать в США. Институт исследования мозга имел прочные связи с Фондом Рокфеллера. Получив информацию, что Тимофеев может думать об отъезде из нацистской Германии, Фонд содействовал обсуждению вопроса о том, чтобы предложить ему место в Институте Карнеги в Колл-Спринг-Харборс на Лонг-Айлэиде. К их удивлению, он отказался.

Тимофеев ссылался на свою ответственность перед научными и техническими сотрудниками, которые потеряют работу, если он уедет, на сомнения в согласии своей семьи на переезд и на недостаточное техническое обеспечение и невысокий социальный статус профессоров в Америке. «Я слышал, что Америка тоже становится шовинистической», - добавлял он. Он говорил французскому физику Ш. Пейру, что условия для научной работы в США плохие.

Как и многие другие ученые, Тимофеев использовал американское предложение, чтобы добиться улучшения своего положения в Институте исследования мозга. Институт согласился на фактическую самостоятельность его отдела, за исключением общих вопросов материального обеспечения. Позже независимость Тимофеева еще возросла благодаря его сотрудничеству с учеными из общества Auer Society - гигантского химического концерна, непосредственно участвовавшею в военных разработках и, в частности, в производстве урана для германского атомного проекта. Когда в 1941 г. Германия начала войну против СССР, возможность возвращения домой исчезла.

В конце второй мировой войны персонал Института исследования мозга был эвакуирован в Геттинген. И снова Тимофеев мог бежать, но вместо этого он с горсткой своих сотрудников остался ожидать Красную Армию. Некоторые его друзья уверены, что тогда Тимофеев-Ресовский надеялся, что советские власти признают его как антифашиста. Более того, в Германии многие ученые, включая Тимофеева, рассуждали, что лучше сотрудничать с русскими, которым требуются ученые, чем с американцами, которым никто не нужен. Во всяком случае, он всеми силами сопротивлялся переезду на Запад. По мнению Дельбрюка Тимофеев знал, что его арестуют, но предпочитал отбыть срок по приговору в СССР, чем стать беженцем. В ночь перед приходом Красной Армии Тимофеев сказал Пейру, что его решение остаться в Берлине может оказаться фатальным.

С приходом советских войск Тимофеев был арестован, но А. П. Завенягин, заместитель народного комиссара внутренних дел, скоро распорядился о его освобождении. Завенягин понимал, что исследования Тимофеева по радиобиологии и радиационной генетике могут быть важными для советского атомного проекта. Положение Тимофеева, однако, снова изменилось, котла из Москвы прибыла делегация Академии наук, которая распорядилась вновь арестовать его.

На этот раз Тимофеев попал в заключение. Одно время сидел в той же тюремной камере, что и Александр Солженицын, который описал в «Архипелаге Гулаг» научные семинары, проводимые в тюрьме с Тимофеевым. Через несколько месяцев Тимофеева перевели в лагерь в северном Казахстане. В течение двух лет его друзья и семья не могли ничего узнать о том, где он и жив ли.

К счастью, у Завенягина все еще были свои планы. После продолжительных поисков он, наконец, нашел Тимофеева, который находился при смерти от голода и почти ослеп от недостатка витамина А (зрение у него никогда полностью не восстановилось). В 1947 г. Тимофеева перевели в секретный военный исследовательский центр под Свердловском в Уральских горах, где он организовал лабораторию радиационной биологии. Его жене и младшему сыну, а также некоторым прежним сотрудникам сообщили, что они могут воссоединиться с ним.

В течение следующего десятилетия Тимофеев развил новую область - радиационную биогеоценологию, анализ распределения, накопления и миграции радиоактивных изотопов в экспериментальных и природных биологических системах. Благодаря секретности своей работы он был одним из немногих советских ученых, кому было разрешено продолжать генетические исследования еще во времена Лысенко.

В 1955 г., через два гола после смерти Сталина, Тимофеева амнистировали. Он переехал в Свердловск, где организовал Лабораторию биофизики Уральского филиала Академии наук; он основал также экспериментальную станцию и летнюю школу на находящемся неподалеку озере Миассово. Эта школа сыграла решающую роль в поддержании традиций классической генетики во время «правления» Лысенко. В 1964 г. Тимофеев переехал в Обнинск (в 90 км к юго-западу от Москвы), где организовал отдел генетики и радиобиологии в новом Институте медицинской радиологии.

Хотя Тимофеев получал награды от нескольких зарубежных научных обществ, ему никогда не разрешалось выезжать за границу. Ему также было запрещено публиковаться в популярных научных журналах. В СССР Тимофеев пользовался большим уважением, но его постоянные публичные выступления в пользу генетики возбуждали ярость приверженцев Лысенко. Даже в 1968 г., четыре года спустя после того, как Лысенко утратил свою власть в науке, его сторонники блокировали избрание Тимофеева в Академию наук СССР. Они обвинили его в коллаборационизме с нацистами и в проведении экспериментов на советских военнопленных.

Два года спустя недруги Тимофеева вынудили его уйти на пенсию из Института медицинской радиологии. После этого он консультировал в Институте микробиологических проблем и Институте биологии развития, где занимался космической медициной и продолжал генетические исследования вплоть до своей смерти в 1981 г.

С наступлением исторических политических изменений в Германии и Советском Союзе жизненная судьба Тимофеева представляется особенно впечатляющей. В действительности в 80-е годы имел место всплеск интереса к Тимофееву. Серия советских документальных фильмов о Тимофееве имела большой успех. В 1987 г. Даниил Граним, писатель, посвятивший многие свои произведения науке и ученым, друг Тимофеева, опубликовал роман «Зубр»» в котором представил образ Тимофеева как героической жертвы сталинизма и лысенковщины. Последовавшая после появления романа дискуссия приняла такой напряженный и ожесточенный характер, что немецкое издание ««Зубра» не было распространено в бывшей ГДР.

Один из наиболее настоятельных вопросов о Тимофееве, особенно в Германии. - был ли он причастен к коллаборационизму с нацистами. Р. Л. Берг, генетик, русская по происхождению, знавшая Тимофеева в Советском Союзе, в своей статье, полной эмоций, утверждает, что он «стоит рядом с Галилеем и другими великими учеными, которых преследовали власти». Она относится к числу комментаторов в Германии, США и СССР, которые видят в Тимофееве явного антифашиста, занимавшегося во время войны чистой наукой.

В противоположность этому критик О. Толмейн считает, что Тимофеев был тесно связан как с исследованиями по расовой гигиене, так и с созданием атомного оружия. По мнению Толмейна. историческая правда была «принесена в жертву на алтарь антисталинизма»: всякий, кто противостоял Сталину, должен был стать героем, как бы незначительны были его деятельность и заслуга.

Б. Мюллер-Хилл, генетик из Кёльнского университета, принял промежуточный тон в своем критическом анализе «Зубра». Он доказывает, что Тимофеев был сложной личностью: он помогал многим людям, которым угрожала опасность, но временами прикрывал экспериментальную науку одеяниями расовой гигиены и направлял свои исследования в области, поощряемые нацистским режимом. Обзор Мюллера-Хилла индуцировал горячий ответ двух советских биологов, которые доказывали, что, поскольку Тимофеев не был злодеем, он должен был быть героем, так как в тоталитарном обществе не было других оценок.

Тимофеев относился к меньшинству биологов, которые не вступали в нацистскую партию или примыкающие к ней организации. Он отказался от германскою гражданства, несмотря на давление со стороны своего немецкого начальства. Поэтому поводу он так сказал Пейру: «Сер, я родился русским и не вижу возможности изменить этот факт». Наталья Кром, сотрудник Тимофеева по институту, сказала о нем, что он «больше, чем русский патриот, - он шовинист». Он открыто говорил о советской мощи и войне с Германией, за что получил замечание от генерального секретаря общества кайзера Вильгельма.

После 1943 г. у Тимофеева появились особые основания ненавидеть нацистов. В тот год его старший сын Дмитрий вступил в сопротивление и был арестован. Несмотря на деятельные попытки отца спасти его. Дмитрий погиб в концентрационном лагере Маутхаузен в 1944 г.

Особенно важен тот факт, что Тимофеев был в числе тех немногих немецких ученых, которые помогали защищать преследуемых, включая лиц еврейского происхождения, русских беженцев, военнопленных и иностранцев, вывезенных на работу на германские заводы. Институты кайзера Вильгельма в Берлине были отнесены к категории важных в военном отношении, что позволяло им обращаться за рабочей силой. Тимофеев смог приписать несколько пленных и перемешенных рабочих к своему генетическому отделу, мотивируя (и при этом сильно преувеличивая, конечно) необходимостью использования их высокой квалификации и возможностью их потенциального вклада в военную мощь Германии. Для некоторых работников пришлось, кроме того, подделать удостоверения личности и другие документы.

Трудно сказать, почему Тимофеев-Ресовский решил продолжить свою научную работу в нацистской Германии. Сейчас по прошествии многих лет представляется очевидным, что ему следовало принять приглашение в Колд-Спринг-Харбор или попытаться найти себе место где-нибудь в Европе. Однако в середине 30-х годов даже некоторые еврейские ученые не спешили покинуть Германию, например, генетик Р. Гольдшмидт уехал только после принудительной отставки с поста директора Института мозга Общества кайзера Вильгельма. Решение Тимофеева остаться в Германии фактически говорило о его согласии сотрудничать с нацистами. Как минимум это означало использование своего научного престижа в целях получения значительной поддержки, которую нацисты оказывали научным исследованиям, особенно в области экспериментального мутагенеза.

В целом политическое давление на ученых в нацистской Германии было удивительно слабым. Ученым не было необходимости становиться членами партии, чтобы получать финансирование на биологические исследования: У. Дайхман и Мюллер-Хилл показали, что членство о партии отнюдь не обязательно давало преимущества. Тимофеев приобрел для своей лаборатории исключительную независимость, а Институт исследования мозга находился в пригороде Берлина, где присутствие нацистов было менее обременительным.

При всем при том немецкие политики с неизбежностью вторгались во внутреннюю жизнь института. В мае 1933 г. действие нацистского закона о гражданской службе было распространено на Общество кайзера Вильгельма. Все евреи были немедленно уволены, кроме директоров институтов, которым разрешили продолжать работать до 1935 г. Фогт, директор института, в котором работал Тимофеев, был снят с должности в 1936 г. за свои антинацистские симпатии.

Сотрудничество с нацистами проявлялось также в различных компромиссах с режимом, на которые шел Тимофеев. Он участвовал в курсе лекций для врачей секретной службы, хотя понятно, что это были только специальные лекции по мутационным исследованиям. Официальную переписку он подписывал «Хайль Гитлер». Тимофеев иногда публиковался в нацистских медицинских журналах, таких, как «Ziel und Weg“, где он писал о необходимости выявления гетерозиготных носителей наследственных болезней, т. с. тех лиц, которые имеют одну дозу мутантных генов. Поскольку большинство вредных генов находятся в скрытом состоянии у внешне здоровых людей, пояснял он, то эффективные программы снижения частоты наследственных болезней требуют специальных методов выявления таких носителей.

Тимофеев никогда не уточнял, какие меры следует принять, если такие носители будут выявлены. И вес же такие исследования, по-видимому, давали поддержку нацистским теориям расовой гигиены, которые преследовали идею о необходимости очищения германского генетического запаса. Нацисты использовали эту доктрину как основание для истребления «нечистых» людей, и частности евреев. Исследования Тимофеева по радиационной биологии также рассматривались как имеющие отношение к пониманию возможного влияния атомного оружия на популяции человека.

Связи Тимофеева с обществом Auer Society и с исследователями из Института физики им. кайзера Вильгельма породили обвинения, что он был вовлечен в германский атомный проект. Группа Тимофеева в Институте исследования мозга действительно проводила исследования по радиологической защите и дозиметрии нейтронов, которые финансировались В. Герлахом, директором германской программы атомных исследований. Но этот атомный проект не был просто попыткой изготовить бомбу, скорее это была широкая программа, которая включала много гражданских приложений, например производство ядерной энергии. Тимофеев, по-видимому, никогда не был занят разработкой оружия, хотя он работал с людьми, которые занимались этим.

Тимофеев был тесно связан с рядом ученых, включая родившегося в России Н. Риля и П. Йордана, которые занимались исследованиями, имеющими отношение к вооружению. Риль настаивал, что их рабочие связи возникли на основе интереса многих физиков к биофизическим проблемам и что Тимофеев-Ресовский не имел «какого бы то ни было отношения» к разработке оружия.

Пожалуй, наиболее серьезное обвинение против Тимофеева возникло в связи с замечанием Мюллера-Хилла в ею статье о романе «Зубр». Мюллер-Хилл отмечал, что некоторые из сотрудников Тимофеева вводили человеческим существам радиоактивный торий X (теперь известный как радий 222), чтобы определить, как долго он будет находиться в теле. Эти исследования проводились в институте у Тимофеева и с его ведома. Исследователи не назвали подопытных лиц и величину вводимой дозы.

Мнение о том, что дозу держали в секрете, получило распространен не, хотя, по крайней мере, в двух статьях однозначно указано, что в экспериментах применялась доза около 30 микрокюри тория X. Один советский автор подсчитал, что такая доза тория X, введенного в организм, должна была быть смертельной. Он основывал это потрясающее обвинение на радиационных стандартах, опубликованных Р. Эвансом, ведущим авторитетом в лучевой терапии. Однако Эванс исследовал влияние на организм облучения радием 226, который имеет период полураспада 1600 лет. В связи с длительным периодом полураспада радий 226 испускает несравненно большее количество радиации, пока он находится в организме. В действительности Эванс сообщает, что доза 30 микрокюри тория X не должна оказывать существенного влияния на здоровье.

В 1988 г. Советское правительство отказало в заявлении о реабилитации Тимофеева на том основании, что Тимофеев-Ресовский проводил исследования, направленные на усиление военной мощи фашистов, и что он поэтому «изменил родине путем перехода на сторону врага». Однако 16 октября 1991 г. генеральный прокурор СССР заявил, что исходное обвинение в измене, предъявленное в 1946 г., не имело законного основания.

Каковы бы ни были окончательные юридические и моральные оценки личности Тимофеева, его научные достижения неоспоримы. Он внес выдающийся вклад в понимание природы гена, наследственной изменчивости и биологического действия облучения.

Николай Владимирович Тимофеев-Ресовский (7 сентября 1900, Москва - 28 марта 1981, Обнинск) - русский советский биолог, генетик. Основные направления исследований: радиационная генетика, популяционная генетика, проблемы микроэволюции.

Происхождение и годы молодости

Родился в Москве в 1900 году. Отец - Владимир Викторович Тимофеев-Ря совский (1850-1913), инженер путей сообщения. Мать - Надежда Николаевна, урождённая Всеволожская (1868-1928). Род Тимофеевых-Рясовских по одной линии восходит к петровским дворянам «8-го класса» Тимофеевым, по другой линии - Рясовских (Ресовских) - происходит из духовенства. Когда именно и по каким причинам произошла замена «я» на «е» в написании фамилии неизвестно, но Н. В. Тимофеев-Ресовский был первым членом рода с таким написанием фамилии.

Учёба

• 1911-1913 - в Киевской I Императорской Александровской гимназии
• 1914-1917 - в Московской Флёровской гимназии
• 1916-1917 - в Московском свободном университете им. А. Л. Шанявского
• 1917-1922 - в 1-м Московском государственном университете. Диплома об окончании университета не получил.

Начало самостоятельной жизни

В годы Гражданской войны учился нерегулярно, поскольку воевал в составе Красной армии, болел тифом.

• 1920-1925 - преподаватель биологии на Пречистенском рабочем факультете в Москве.
• 1922-1925 - исследователь в институте экспериментальной биологии под руководством Н. К. Кольцова. Преподаватель зоологии на биотехническом факультете Практического института в Москве.
• 1924-1925 - ассистент на кафедре зоологии у проф. Н. К. Кольцова в Московском медико-педагогическом институте.
• 1921-1925 - научный сотрудник Института экспериментальной биологии в составе Государственного Научного Института при Наркомземе (ГИНЗ).

С начала 1920-х годов участвовал в работе неформального семинара, организованного группой С. С. Четверикова в институте Н. К. Кольцова («Дрозсоор», или «совместное орание по поводу дрозофилы»), из которого вышли многие советские генетики.

Через год работы в генетической лаборатории Института экспериментальной биологии Николай Владимирович получил интересные научные результаты: изучая механизмы проявления генов, он пришёл к выводу, что единичная мутация может вызывать множественные изменения во внешнем облике организма.

Как талантливый и перспективный исследователь в 1925 году был рекомендован Н. К. Кольцовым и Н. А. Семашко Оскару Фогту для работы в созданной им в Берлине лаборатории исследования мозга.

Работа в Европе

В 1925 году по приглашению германского Общества кайзера Вильгельма и настоянию наркома Семашко Тимофеев-Ресовский с супругой переехал на работу в Берлин. Вначале он работал научным сотрудником, но вскоре стал руководителем отдела генетики и биофизики в Институте исследований мозга в пригороде Берлина Бухе.

В 1930-х годах совместно с будущим лауреатом Нобелевской премии Максом Дельбрюком Тимофеев-Ресовский, развивая идеи своего учителя Кольцова, создал первую биофизическую модель структуры гена и предлагал возможные способы его изменения. В конце 1930-х годов он принимал участие в семинарах группы Нильса Бора и, совместно с Б. С. Эфрусси (при поддержке Рокфеллеровского фонда), собрал небольшой международный семинар физиков, химиков, цитологов, генетиков, биологов и математиков, занимавшихся обсуждением фундаментальных проблем генетики и теоретической биологии. Позже неформальные школы по генетике проходили везде, где он работал.

Весной 1937 года советское консульство отказалось в очередной раз продлевать Тимофеевым-Ресовским паспорта - тем самым настоятельно предлагая им вернуться в СССР. Однако, по словам Тимофеева-Ресовского, Н. К. Кольцов предупредил его, что по возвращении их скорее всего ждут «большие неприятности». В 1930-х годах из четверых братьев Тимофеева-Ресовского трое были арестованы. В 1934 году был арестован Борис, причина и дата его смерти неизвестны, 1 мая 1937 был арестован Владимир, расстрелян 28 февраля 1938 года, тогда же в 1937 году был арестован Виктор, до 1939 года он находился в ссылке. Тимофеев-Ресовский отказался вернуться в Советский Союз и продолжал жить и работать в гитлеровской Германии, за что после Второй мировой войны он был в сталинском СССР осуждён за измену Родине как невозвращенец.

Николай Владимирович Тимофеев-Ресовский

Биолог, генетик.

В роду Тимофеевых-Ресовских было немало знаменитых личностей. Родственниками, например, приходились будущему биологу сразу три российских адмирала – Сенявин, Головнин и Невельской.

Юные годы Тимофеева-Ресовского совпали с революцией, с гражданской войной. Он успел повоевать, чуть не умер от сыпняка, побывал в плену у анархистов и у зеленых, тем не менее, то попадая на фронт, то возвращаясь, в 1925 году окончил Московский университет, где его учителями были замечательные генетики С. С. Четвериков и Н. К. Кольцов.

Москва тех лет вообще была полна замечательными людьми.

Тимофеев-Ресовский, человек темпераментный, увлекающийся, активно занимался в логико-философском кружке, руководимом Г. Г. Шпетом и Н. Н. Лузиным, часто посещал выступления известных поэтов, художественные выставки. Казалось, он сам скоро уйдет в область искусств, но университетские учителя оказались сильнее. Впрочем, сдавать государственные экзамены по окончании университета Тимофеев-Ресовский не пошел: дипломы в то время не считались чем-то обязательным.

В том же 1925 году в совместный германо-советский научно-исследовательский институт, созданный в городке Бух под Берлином, понадобился знающий биолог.

Но ехать в Бух Тимофеев-Ресовский отказался. Он был уверен, что самое интересное происходит в России. Ему не хотелось оставлять Москву, где в то время работали многие крупные ученые. И не только русские. В 1922 году, например, в Москву приехал американский генетик Герман Мёллер. Он привез с собой двадцать лабораторных линий дрозофилы, чем сильно поддержал замечательные исследования С. С. Четверикова.

Все-таки Кольцов уговорил Тимофеева-Ресовского поехать в Германию, чем, несомненно, спас его от репрессий, в скором времени прокатившихся по всей стране. А отсутствующий университетский диплом Тимофееву-Ресовскому вполне заменила рекомендация Кольцова.

С 1925 по 1945 год Тимофеев-Ресовский работал в Германии.

Здесь он сделал многие работы по популяционной генетике, активно занимался феногенетикой, привлек к биологическим исследованиям известных физиков М. Дельбрюка (будущего Нобелевского лауреата) и К. Циммера. Развивая идеи С. С. Четверикова, занялся радиационной генетикой – исследованиями мутаций, вызываемыми облучением. Он первый понял, что в скором времени эта тема может стать одной из самых животрепещущих, – в конце тридцатых годов эксперименты с расщеплением атомного ядра уже начались. Тимофеев-Ресовский помнил слова Кольцова, сказанные в адрес венского зоолога-экспериментатора П. Каммерера: «Я думаю, что его экспериментальный метод – влияние на животных такими обычными факторами, как тепло, свет и влажность, вряд ли приведет к цели, вряд ли вызовет стойкие видовые изменения. Ведь все эти факторы встречаются в жизни животного, и если они до сих пор никаких изменений не вызвали, то не вызовут и впредь… Наиболее надежный путь к разрешению задачи намечается, по-моему, мутационной теорией».

Тимофеев-Ресовский первый указал на важное следствие, вывести которое мог, конечно, только биолог, прекрасно ориентирующийся в физике. Следствие это гласило: единичный квантовый скачок, приводящий к мутациям, может существенно изменять свойства и структуру как отдельного организма, так и всей популяции, что может приводить к событиям глобального масштаба.

«Этот принцип, – писал биолог Б. М. Медников, – названный Н. В. Тимофеевым-Ресовским „принципом усиления“, можно продемонстрировать на таком примере. В результате мутации появляется новый штамм вируса гриппа, против которого бессильны защитные системы человеческого организма. Возникает эпидемия, прокатывающаяся по городам и селам, странам и континентам. Участковые врачи, подобно почтальонам, заходят в каждую квартиру, не успевая выписывать бюллетени, падает выработка национального продукта, отменяются многие планы, снижается эффективность хозяйства – и все это всего лишь следствие мутации, вызванной, например, одним-единственным квантом ультрафиолетового излучения Солнца».

Работа в Германии дала Тимофееву-Ресовскому замечательную возможность общаться с лучшими умами того времени. Он создал научный семинар, который по составу и по идеям, развиваемым в нем, с самого начала стал звездным. Встречались на семинаре и обсуждали новости генетик Дельбрюк, цитолог Касперсон, биологи Баур, Штуббе, Эфрусси, Дарлингтон, физики Гайзенберг, Йордан, Дирак, Бернал, Ли, Оже, Астон. Все они были в то время молоды. Их головы не всегда были заняты только вопросами науки.

«…На этих биотрепах, – писал один из биографов Тимофеева-Ресовского писатель Д. Гранин, – надумали вычерчивать изолинии. Вайскопф и Гамов разработали так называемые изокалы, кривые женской красоты, наподобие изотерм, температурных кривых. Вычерчивали их на карте Европы. Каждый научный сотрудник, куда бы он ни приезжал, должен был выставлять отметки местным красавицам. Задача была выявить, как по Европе распределяются красивые женщины, где их больше, где меньше. Сбор сведений шел повсюду. Розетти присылал их из Италии, Чедвик – из Англии, Оже – из Франции. Большей частью наблюдения велись на улицах. Встречным женщинам выставляли отметки по пятибалльной системе. Наблюдатель прогуливался с друзьями, которые помогали вести подсчеты и придерживаться объективности. Отметку „четыре“ ставили тем, на кого наблюдатель обращал внимание приятелей; отметку „пять“ – тем, на кого он не обращал внимания приятелей; отметку «три» – тем женщинам, которые обращали внимание на них. Собирались данные, допустим, на тысячу встреченных женщин, обрабатывались статистически и наносились изокалы. Максимум красавиц приходился на Далмацию, Сербию, в Италии – на Болонью, Тоскану. В Средней Европе особых пиков не было. У Розетти висела большая карта, на которой вычерчены были изокалы за несколько лет энергичных наблюдений».

В 1933 году к власти в Германии пришел Гитлер.

Но Тимофеева-Ресовского в это время гораздо больше волновали новости, приходившие из России. Он уже знал, что с 1929 года там начались жестокие притеснения генетиков. Разгромили лабораторию Четверикова, сам Четвериков был выслан в Свердловск и уже никогда не вернулся к работам с дрозофилой. Шли нападки на лучших генетиков, многие были арестованы. Некоторым, правда, повезло. Добржанский, например, смог вырваться из страны и уехал в Америку, где скоро стал одним из самых знаменитых генетиков мира. Кольцов, умеющий находить язык с властями, какое-то время держался, но и он в конце тридцатых был лишен возможности работать. Рассеянные по стране, чудом не попавшие в лагеря генетики, занимались агрономией, орнитологией, ботаникой, – всем, чем угодно, только не научной работой. Кстати, от возвращения в Москву, о котором в то время подумывал Тимофеев-Ресовский, его отговорил Кольцов, переслав предостерегающие письма через шведа Кюна и физиолога Макса Хартмана, перед этим побывавших в СССР.

Возможно, Тимофеев-Ресовский все-таки вернулся бы в Россию, но сыграл свою роль случай. Сразу после Олимпийских игр, проведенных в Германии, выезд из страны был практически закрыт. Как это ни парадоксально, даже в годы войны научно-исследовательский институт в Бухе продолжал числиться германо-советским и Тимофеев-Ресовский жил там, имея в кармане советский паспорт. Несколько раз Тимофееву-Ресовскому предлагали принять германское гражданство, но он отказался. Его интересовала только работа.

В 1945 году в Берлин вошли части Советской армии.

Тимофеев-Ресовский был незамедлительно арестован и отправлен в Карлаг, – как пособник фашистов. Из Карлага, где он умирал от пеллагры, в 1947 году его вытащил заместитель наркома внутренних дел генерал-полковник НКВД А. Завенягин, хорошо знавший от специалистов, чего может стоить такой ученый. Вылечив, подняв на ноги, Тимофеева-Ресовского отправили на Урал в закрытую лабораторию. Работали там в основном немцы, тоже попавшие туда не по своей воле.

«…Подбирали штат лабораторий, специалистов, дозиметристов, радиологов, химиков, ботаников, – писал Д. Гранин. – Естественно, Зубр (прозвище Тимофеева-Ресовского) больше знал немцев, тех, с кем приходилось сотрудничать все эти годы, но собирались и русские специалисты, которых удавалось разыскать, что было в ту послевоенную пору куда как не просто. Когда молоденькая выпускница МГУ Лиза Сокурова приехала на объект, ее неприятно поразила немецкая речь, которая звучала в лабораториях, в коридорах. Не мудрено, что она потянулась к Николаю Владимировичу. Если он говорил по-немецки, это все равно было по-русски. Он всех приглашал на свои лекции. Заставлял учиться радиобиологии, биологическому действию разных излучений. Никакого серьезного опыта тогда не было ни у нас, ни у американцев. Набирались ума-разума опытным путем, искали средства защиты от радиоактивности, пробовали; не мудрено, что сами „мазались“, „хватали дозы“ – несмотря на все предосторожности, болели. Предостерегаться тоже надо было учиться. Работы, которыми они занимались в Бухе – биологическое действие ионизирующих излучений на живые организмы, – вдруг, после атомных взрывов, обрели грозную необходимость».

Как раз в эти годы генетика в СССР была окончательно разгромлена, но это никак не коснулось работ Тимофеева-Ресовского. В лаборатории, отделенной от внешнего мира колючей проволокой, он свободно занимался официально отвергнутой в стране генетикой, правда, никто при этом ни в мире, ни в СССР не знал, жив ли он? Официально вне стен лаборатории Тимофеева-Ресовского не существовало. Его как бы попросту не было на свете, поэтому ему не были страшны нападки лысенковцев.

«…Казалось бы, вот после лагеря заточили его в ссылку, в глушь, изолировали от академической, институтской ученой среды, а что получилось? – писал Д. Гранин. – После сессии ВАСХНИЛ Лысенко и его сторонники громят генетику, крупнейших ученых-биологов, которые не желают отрекаться от генетики, лишают лабораторий, кафедр, а в это время Зубр в своем никому не ведомом заповеднике преспокойно продолжает генетические работы на дрозофилах. Само слово „дрозофила“ звучало в те годы как криминал. Дрозофильщики чуть ли не вредители, фашисты – что-то в этом роде, страшное, враждебное советской жизни. В „Огоньке“ печатают статью „Мухолюбы – человеконенавистники“. Дрозофила была как бы объявлена вне закона. Антилысенковцы изображались в ку-клукс-клановских халатах. Если бы Зубр вернулся в те годы в Москву, то по неудержимой пылкости характера он, конечно, ввязался бы в борьбу, и кончилось бы это для него непоправимо плохо, как для некоторых других ученых. Судьба же упрятала его в такое место, где он мог оставаться самим собой – самое, пожалуй, непременное условие его существования. Везение заключалось и в том, что заниматься выпало ему самой жгучей, самой наинужнейшей на многие годы проблемой. Во всем мире развернулись работы с радиоактивными веществами. Создавали атомную бомбу, атомные реакторы, атомные станции. Защита среды, защита живых организмов, защита человека – все это вставало перед наукой впервые. Надо было обеспечить безопасность работ, безопасную технологию. Молодая атомная техника и промышленность ставила многие проблемы. Даже ученые-физики не представляли себе толком нужных мер защиты при пользовании радиоактивными веществами. У Е. Н. Сокуровой работала препаратором пожилая женщина. Прежде, чем дать мыть чашки из-под радиоактивных веществ, Елизавета Николаевна подробно инструктировала ее: нужно надеть двойные перчатки, потом обмыть их, проверить на счетчике и так далее. Смотрит однажды, а она моет чашки голыми руками. „Что вы делаете?“ – „А я, – отвечает она, – уже мыла так, без перчаток, и ничего мне не стало, так что зря ты кричишь…“

Никто не знал, жив ли Тимофеев-Ресовский, но на Западе на его довоенные работы продолжали ссылаться. Физик Э. Шредингер в знаменитой книге «Что такое жизнь. С точки зрения физика» писал:

«…В работе Н. В. Тимофеева-Ресовского содержится практический намек.

В наши дни у человека много возможностей подвергнуться облучению рентгеновскими лучами. Опасность их действия хорошо всем известна. Медицинские сестры и врачи-рентгенологи, постоянно имеющие дело с рентгеновскими лучами, обеспечиваются специальной защитой в виде свинцовых ширм, фартуков и т. д. Дело, однако, в том, что даже при успешном отражении этой неизбежной опасности, грозящей индивидууму, существует косвенная опасность возникновения небольших вредных мутаций в зачатковых клетках, мутаций таких же, как и те, с которыми мы встречались, когда речь шла о неблагоприятных результатах родственного скрещивания. Говоря более ясно, хотя, возможно, это звучит и немного наивно, опасность брака между двоюродным братом и сестрой может быть значительно увеличена тем, что их бабушка в течение долгого времени работала медсестрой в рентгеновском кабинете. Это не должно быть поводом для беспокойства отдельного человека. Но всякая возможность постепенного заражения человеческого рода нежелательными скрытыми мутациями должна интересовать общество».

Когда лабораторию расформировали и немцы были отпущены на родину, Тимофееву-Ресовскому предоставили право набрать собственную научную группу и перевели в Уральский филиал Академии наук СССР. Там, с 1955 по 1963 год, он руководил отделом Института биологии.

В 1956 году Тимофееву-Ресовскому разрешили вернуться в Москву.

«Николай Владимирович Тимофеев-Ресовский – человек с вулканической нормой реакции, – писал В. М. Полынин. – В эксперименте, там он корректен, осторожен, хотя и решителен в выводах. Но за пределами лаборатории он дает своей натуре неограниченный простор. Привычный мыслить широко, он не знает снисхождения к тем из ученых, кто страдает боязнью „пространства“. Он любит при этом повторять поговорку одного очень уважаемого им математика: „Встречаются люди, радиус кругозора которых равен нулю, и это они называют своей точкой зрения“. Действительно, блестящее математическое определение человеческой ограниченности, инвариантное, как скажут физики, то есть пригодное для всех систем отсчета, или как скажут не физики – истинное со всех точек зрения. Если попытаться охарактеризовать математически норму реакции Николая Владимировича, можно сказать, что его оценки, будучи высказаны вслух, иногда выглядят возведенными в степень. Однако, если из них извлечь корень, число все равно получается целым и только со знаком плюс. Так вот, Николай Владимирович говорит, что в науке теорий вообще не существует. Существуют идеи. И уже в зависимости от литературных способностей автора, облекающего идею формой теории, и решается историей вопрос: кто создал теорию. И если Дарвину в глазах человечества как „теоретику“ повезло, то лишь потому, что гениальную идею о существовании естественного отбора он оформил в виде теории, буквально истязая свое слабое здоровье титаническим трудом, когда последовательно показывал, как воплощается его идея на многочисленных примерах эволюции отдельных видов растений и животных».

Шла оттепель, повеяло новыми ветрами.

На перроне в Москве Тимофеева-Ресовского встречали люди, высоко ценившие его как ученого, и крайне пораженные тем, что он оказался жив. К тому же – формально – Тимофеев-Ресовский был никто: он не имел никакой ученой степени.

Попытка изменить такую ситуацию была предпринята, но не принесла никаких результатов. Кандидатуру Тимофеева-Ресовского – «пособника фашистов» – даже не допустили до выборов в Академию наук СССР.

Правда, в 1966 году Тимофеев-Ресовский был избран членом президиума Всесоюзного общества генетиков и селекционеров им. Н. И. Вавилова, в 1969 году – членом Академии «Леопольдина» (ГДР), в 1973 году – членом Академии искусств и наук США. В ГДР вклад Тимофеева-Ресовского в науку был отмечен Дарвиновской медалью, в США – Кимберовской премией по генетике и Золотой медалью «За выдающийся научный вклад в генетику». Наконец, в Чехословакии работы Тимофеева-Ресовского были удостоены Менделевской медалью.

С 1964 по 1969 годы Тимофеев-Ресовский работал в Институте медицинской радиологии АМН СССР в Обнинске. С 1969 года числился консультантом Института медико-биологических проблем Минздрава СССР. Это не было официальной синекурой, – на свой страх и риск пригласил ученого академик О. Г. Газенко.

Основные труды Тимофеева-Ресовского посвящены проблемам генетики, радиобиологии, биогеоценологии, эволюционной теории. Он один из основоположников количественной радиационной генетики и автор капитальных исследований, посвященных генетическому действию излучений. Совместно с физиком М. Дельбрюком Тимофеев-Ресовский создал первую биофизическую модель структуры гена и предложил возможные пути его изменения. Изучая начальные этапы внутривидовой дифференциации, сформулировал и развил учение о микроэволюции.

Умер ученый в 1981 году.

Своим ученикам он не уставал повторять: «Ты равен тому, кого понимаешь». Ученики согласно кивали. Они, как никто другой, знали, что Кольцов, Четвериков, Бор, Гейзенберг, Шредингер, многие другие великие ученые были друзьями Тимофеева-Ресовского и он их (так же, как они его) всегда понимал.

| |