Теологический подход к медицинскому воздействию. Богословско-теологический и научный подходы к вопросу генезиса религии

Естественно-научный подход

Формационный подход

Цивилизационный подход

1. Теологический (религиозный; «христианская концепция »)

Естественно-научный

а) географический детерменизм:

Решающими факторами , которые определяют дух народов, формы государственного устройства и законодательства, характер исторического развития являются климат, почва и состояние земной поверхности (основоположник - Ш. Монтескье ).

В российской науке – Л.И. Мечников . Особое внимание придавал гидросфере: цивилизации сложившиеся в бассейне великих рек (Киевская Русь, Египет, Китай, Индия и пр.), морские (Древняя Греция и др.), и океанические цивилизации (открытие Америки)

б ) демографический (теория Т. Мальтуса ):решающее значение в истории имеет народонаселение. Прирост населения идет в геометической, а производство средств к жизни – в арифметической прогрессии. Необузданное размножение народа ведет к нищите и бедности, к болезням и голодам, войнам и революциям.

в ) этногенетический: Л.Н. Гумилев

3. Формационный (социально-экономический)

4. Цивилизационный (культурно-исторический)

Классификация: по уровням теорий

Макротерии

Теория среднего уровня

3. Микротеории (теории микроуровня)

Макротеории

Две основные стадиальные: формационная и цивилизационная .

Главное отличие :

Концепция « общественно-экономических формаций »: на первый план выдвигается выявление того общего , что присуще разным странам , находящихся в рамках одной формации.

Концепция цивилизаций :в основе лежит идея уникальности, своеобразия исторического пути, пройденного каждым народом . Цивилизационный подход к историческому процессу предполагает изучение, в первую очередь, того своеобразного, самобытного, что есть в истории народа или целого региона.

2. Теории «среднего уровня»

Особенность: создаются и развиваются не как универсальный инструмент познания истории, в равной мере применимый ко всем странам и эпохам, а как метод, эффективный для исследования преимущественно определенного хронологического отрезка в истории отдельных народов (государств).

В современной российской исторической науке наиболее популярна теория модернизации ,которая положена в основу интерпретации истории России XVIII-XX вв.

Теория модернизации как теория исторической эволюции была сформулирована Ш. Айзенштадт (Ш. Эйзенштадт), М. Леви, У Ростоу, С. Блок и др. Исторически начало модернизации отождествляется с индустриализацией, урбанизацией, становлением буржуазно-демократических государств, распространением массового образования и культуры. Используется в современной западной науке для исследования переходных эпох, тех периодов истории стран, когда совершается их переход от традиционных, аграрных обществ к обществам индустриальным.



Теории микроуровня

Применяются при анализе частных явлений, событий, «срезов жизни общества.

Например:

Микроконцепции (теории) классов (например «теория среднего класса», «теории нового класса») – при анализе социальной структуры общества.

«Теория конфликтов » – применяется при анализе конфликтов (социальных, национальных, производственных и пр.) в обществе.

«Теория социально-экономической неоднородности труда » (теории социального неравенства) – при рассмотрении проблем социального неравенства.

Методология - учение о способах исследования, освещение исторических фактов, научного познания. Методология истории основывается на научных принципах и подхо­дах к изучению исторических фактов.

К основополагающим принципам изучения исторических фактов относятся:

  • 1. принцип историзма, который предполагает изучение исторических явлений в разви-^ тии, в соответствии с конкретно-исторической обстановкой;
  • 2. принцип объективности, который предусматривает опору исследователя на объектив­ные факты, рассмотрение явления во всей его многогранности и противоречивости;
  • 3. принцип социального подхода предполагает рассмотрение явлений и процессов с уче­том социальных интересов различных слоев населения, учет субъективного момента в практической деятельности партий, правительств, личностей;
  • 4. принцип альтернативности определяет степень вероятности того или иного события, явления, процесса на основе объективного анализа реальной обстановки.

Соблюдение этих принципов обеспечивает научность и достоверность в изучении прошлого.

В современной методологии истории отсутствует унитарная (единая) платформа, она характеризуется разнообразием методологических подходов, сложившихся в резуль­тате поступательного развития и складывания теоретических основ исторического знания. Наиболее значимыми и распространенными являются следующие методологические под­ходы к изучению истории: теологический, субъективизм, географический детерминизм, эволюционизм, марксизм и цивилизационный подход.

Теологический подход представляет собой религиозное понимание истории, осно­ванное на признании Высшего Разума (Бога Творца) и созданного им божественного ми­ропорядка. Согласно этому подходу, Бог-Творец является основой миробытия, первоосно­вой всего сущего и первопричиной всех вещей и явлений. Бог создал мироздание и чело­века, придал свой сокровенный смысл его историческому существованию и развитию.

Теологический или богоцентрический подход имеет два основных направления:

  • 1. религиозно-конфессиональные концепции (христианская, исламская, буддистская и др.);
  • 2. религиозно-надконфессионалъные синкретические концепции истории (учение Е.П. Бла-ватской, учение Н. и Е. Рерихов, учение Д. Андреева и др.).

В последнее время теологический подход, идеалистический по своей сути, получа­ет все более широкое распространение, что позволило президенту РАН академику Ю. Осипову заявить о постепенном сближении науки и религии в современном мире.

Субъективизм - методологическое направление, игнорирующее объективный под­ход к действительности, отрицающее объективные законы природы и общества. Истори­ческий процесс субъективизм рассматривает как результат проявления мирового духа, аб­солютизирует активную роль субъекта в различных областях деятельности.

Представителями субъективизма были философы Д. Беркли (1685 - 1753), И.Г. Фихте (1762- 1814), Д. Юм (1711 - 1776).

Географический детерминизм абсолютизирует роль географических факторов в развитии исторического процесса. Так, французский просветитель Ш.Л. Монтескье (1689 -1755) - основоположник географической школы в социологии, считал, что климат, почва и состояние земной поверхности определяют дух народа и характер общественного разви­тия. Русский географ, социолог и общественный деятель Л.И. Мечников (1838 - 1888) особое значение придавал гидросфере и пытался объяснить неравномерность обществен­ного развития изменением значения одних и тех же географических условий, прежде все­го водных ресурсов и путей сообщения. В соответствии с этим он выделял три периода в истории цивилизации: 1) речной - со времени возникновения первых государств в доли­нах Нила, Тигра и Евфрата, Инда и Ганга, Хуанхе и Янцзы; 2) средиземноморский - от основания Карфагена; 3) океанический - после открытия Америки.

Эволюционизм как методологический подход оформился воIIполовинеXIXв. в трудах Э. Тайлора, А. Бастиана, Л. Моргана. Согласно их взглядам, существует культур­ное единство человечества и общие законы развития культур всех народов от простых форм к сложным, от низших к высшим; различие в культуре разных народов - следствие разных ступеней их эволюции. Движущая сила эволюции человеческого общества - со­вершенствование психики.

Марксизм как философское направление оформился в середине -IIполовинеXIXв. Его основоположниками были немецкие мыслители К. Маркс (1818 - 1883) и Ф. Эн­гельс (1820 - 1895). Они обосновали доктрину исторического материализма, согласно ко­торой в основе исторического процесса находятся производственные отношения. Вся ми­ровая история - это борьба классов за экономическую и политическую власть. Классовая борьба - двигатель исторического процесса, экономические отношения приоритетны в развитии общества.

Центральное место в социально-экономической схеме марксизма занимают так на­зываемые общественно-экономические формации - ступени в историческом развитии об­щества, определяемые способом производства и производственными отношениями, кото­рые обусловливаются уровнем развития производительных сил. Марксисты выделили пять общественно-экономических формаций (первобытнообщинную, рабовладельческую, феодальную, капиталистическую, коммунистическую), которые последовательно сменяют друг друга. Формационный подход основан на идее исторического прогресса, идее лине­арного, поступательного развития человеческого общества, восходящего на все более но­вые и более высокие уровни развития. Он декларирует единство исторического процесса и заданность его конечной цели создание единого общества всеобщего благоденствия.

Этот подход абсолютизировал социально-экономические факторы и игнорировал духов­ную, ментальную специфику в истории народов, человеческий фактор.

Цивилизационный подход. Зачатки цивилизационного подхода появились еще воIIпол. XVIIIв. (Вольтер), дальнейшее развитие дал немецкий просветитель концаXVIIIв. И.Г. Гердер. Он считал, что развитие есть естественный результат развития человеческих способностей, раскрытие которых зависит от природных условий, поэтому нет единой ци­вилизации, а существует множество неповторимых цивилизаций.

В IполовинеXXв. теоретически оформился цивилизационный подход к истории. Основоположником принято считать Освальда Шпенглера (1880 - 1936), нем. философа-культуролога. В фундаментальном труде «Закат Европы» (1922 г.) он представлял исто­рию человечества как панораму замкнутых и не взаимодействующих друг с другом «куль­тур». Культуры существуют на определенной территории и проходят три стадии развития: юность, расцвет, упадок. О. Шпенглер выделил 8 культур: египетскую, майянскую, греко-римскую, византийскую, арабскую, индийскую, вавилонскую, китайскую, западноевро­пейскую.

Другим крупным теоретиком цивилизационного подхода был английский историк и общественный деятель Арнольд Тойнби (1889 - 1975). Основной труд «Постижение истории» (в 12 томах) он начал издавать в /922 г. В центре его учения - локальные циви­лизации, которые не охватывали все человечество и были ограничены во времени и про­странстве. Согласно классификации Тойнби, в историческом времени существовала 21 локальная цивилизация, из числа которых к серединеXXв. насчитывалось 5 «живых», в том числе христианская и исламская.

В отличие от Шпенглера, категорически отрицавшего единство и целостность ис­торического процесса, Тойнби допускал некоторую степень взаимовлияния разных циви­лизаций, считал, что локальные цивилизации представляют собой мозаичные составляю­щие универсальной панорамы всемирной истории.

Возникновение цивилизаций у Тойнби связано с механизмом «вызова» и «ответа». «Вызовы» обусловлены как природными, так и социальными факторами. «Ответ» же воз­можен при наличии в человеческом обществе группы людей или выдающихся деятелей, способных к восприятию «вызова», например, И. Христос или Мухаммед. Если «ответы» на «вызовы» становятся неудачными и неадекватными, то цивилизация входит в стадию надлома, а затем наступает распад. Но он не является неизбежным. Спасение современной христианской цивилизации ученый видел на пути межконфессиональной интеграции.

В России у истоков цивилизационного подхода стоял Николай Яковлевич Дани­левский (1822 - 1885), философ, естествоиспытатель и социолог. Основной труд «Россия и Европа» был издан в 1869 г.

Центральной категорией в социологической теории Данилевского являются «куль­турно-исторические типы» как замкнутые сверхгосударственные человеческие общно­сти или цивилизации. Они призваны реализовать себя в одной из четырех областей жиз-нетворчества: религия, культура, политика, социально-экономическая деятельность. В процессе развития цивилизация может реализоваться и во всех областях. Такое будущее он предсказывал славянской цивилизации.

Тема 4.

Происхождение и ранние формы религии

1. Богословско-теологический и научный подходы к вопросу генезиса религии

2. Родоплеменные религии: тотемизм, табу, магия, фетишизм и анимизм

Богословско-теологический и научный подходы к вопросу генезиса религии

После того, как мы познакомились с основными элементами религии и получили представление о религиозной системе в целом, появилась возможность рассмотреть вопрос о происхождении ре­лигии. Этот вопрос является одним из самых дискуссионных, по­скольку, решая эту проблему, необходимо обращаться к такому пе­риоду жизни человечества, сведения о котором зачастую носят от­рывочный, фрагментарный и вероятностный характер.

В решении проблемы происхождения религии можно вычле­нить два противоположных подхода:богословско-теологический и научный. Согласно богословско-теологическому подходу, чело­век был сотворен Богом и изначально находился с ним в полном единении, как выражается Библия, он «видел Бога лицом к лицу» (Быт. 32,30). После грехопадения, совершенного первыми людьми - Адамом и Евой, этот непосредственный контакт нарушился. Но человек не утратил своего богоподобия, не утратил способности хотя бы в слабой степени познавать Бога.Стремления и действия человека по восстановлению этой связи с Богом и есть религия. Как пишет православный богослов А. Мень: «Религия - восста­новление связи между человеком и Богом, начинается в истории человечества после Грехопадения »(Менъ А. История религии. С. 28). Реальной же, видимой формой возникновения религии А. Мень называет культовые действия. «Библия не случайно в ис­токе всякого проявления религиозного чувства, т. е. культа ставит жертвоприношение. В нем отразилось пусть смутное, но сильное стремление загладить свой грех и восстановить единство с Богом. Жертвуя Незримому часть своей пищи, которая добывалась с та­ким трудом, люди заявляли о своей готовности следовать повеле­ниям Высшей Воли» (Там. же). Человек, с точки зрения богословов, утратив непосредственное общение с Богом, погрузился в пелену мрака. И ему предстояли в течение многих веков поиски Бога.

История религии, начиная сее самых простых, примитивных форм, представляет собой этот длинный путь человеческого богопознания.

На базе такой установки в религиоведении сформулировалась теория «прамонотеизма», суть которой сводится к положению, что во всех существующих многообразных верованиях, в том числе ве­рованиях самых отсталых народов,можно обнаружить остатки древнейшей веры в единого Бога-творца. Эта вера извилистыми ис­торическими путями продолжает свое движение и получает свое полное развитие в монотеистических религиях. Конечный же путь этого движения представляет собой христианство. Все предшеству­ющие формы религии представляют собой ни что иное, как подгото­вительные формы на пути человечества к «истинной религии». На таких принципах и по такой схеме строится изучение всей истории религии в работах религиоведов, опирающихся на богословско-теологическую традицию.

Иную трактовку возникновения религии дает наука. Вопрос о сверхъестественном источнике религии остается «за скобками» на­учного подхода.Наука рассматривает религию как важный состав­ной элемент культуры и применяет к изучению вопроса о ее проис­хождении все научные методы исследования. Научные методы бази­руются на фактах. Эти факты в данном вопросе поставляют различные исторические науки: археология, антропология, этногра­фия, сравнительное языкознание и т. д.

Исторические факты свидетельствуют о том, что на протяже­нии длительного времени около полутора миллионов лет происходил процесс становления человечества. Этот процесс прошел ряд важ­ных этапов. Но примерно 35-40 тысяч лет назад завершился фор­мированием современного типа человека, человека рода Homo sapi­ens (разумного человека). Этот человек достаточно резко отличался от своих предшественников физическим строением, физиологичес­кими и психологическими характеристиками, был способен к обще-|i нию с помощью языка, регулировал свои отношения на основе опре-| деленных социальных норм.

Археологические раскопки показывают, что в этот период су­ществовала практика захоронения первобытных людей, что при за­хоронении соблюдались определенные обряды: тела умерших по­крывали красной краской - охрой, рядом с ними клали оружие и предметы домашнего обихода. Археологами также были обнаруже­ны наскальные рисунки, на которых изображались люди и живот­ные, иногда люди изображались ряженными в звериные шкуры, а иногда - как полузвери-полулюди. На основе всех этих находок учеными были сделаны выводы, что в этот период истории можно го­ворить о существовании религии.

Итак, можно согласиться с мнением ученых, чторелигия су­ществует с тех пор, как существует человек современного типа, че­ловек разумный, но человечество само сформировалось в процессе эволюции. Следовательно, сформировалась и религия как часть че­ловеческой жизни, его культуры. Далее научный исторический под­ход требует рассматривать все явления и процессы, как имеющие какое-то начало, стадию возникновения. И, естественно, встает во­прос" как же возникла религия? Археологических и этнографичес­ких фактов для ответа на этот вопрос явно недостаточно. И здесь на­ука вступает на зыбкую почву, а ученые вынуждены прибегать к гипотезам, предположениям, для подтверждения которых недоста­точно эмпирического материала. Поэтому все существующие теории возникновения религии носят вероятностный и в значительной мере умозрительный характер.

Тем не менее попытки представить логику возникновения ре­лигии имели место. И мы попробуем совершить историческую реконструкцию этого процесса, исходя из определенных методоло­гических установок - Первое - религия, как следует из вышеизло­женного, предполагает функционирование в социальном взаимо­действии символов. Второе - основной принцип этой реконструк­ции состоит в признании положения, что возникновение и развитие любого элемента культуры может быть объяснено из содержания общественно-исторической деятельности и общения человека. В на­шем случае это означает необходимость выявления в системе обще­ственно-исторической деятельности и общения таких моментов и характеристик, которые при определенных предпосылках могли и реально сформировались в систему условно-символических дейст­вий, иначе говоря, сформировали и запустили в социальное взаимо­действие символические формы.

Общественно-историческую деятельность и общение невоз­можно рассматривать как какое-то слитное, одноуровневое образо­вание. В ней всегда имеется определенный уровень дифференцированности и структурности. По крайне мере, во всякой деятельности содержатся такие необходимые фазы как подготовительная и реа­лизующая, момент целеполагания и момент материального вопло­щения. Деятельность принимает общественно-исторический харак­тер в том случае, если в ее процессе осуществляется закрепление и передача опыта от одного индивида другому, от одного сообщества другому, от одного поколения другому.

Каждая из этих фаз, моментов, стадий общественно исторической деятельности и общения имеет собственный смысл и содержание, носит относительно самостоятельный характер и уже в этом заложена возможность выделения каждой из фаз, моментов, стадий в самостоятельный вид деятельности, имеющий собственную форму существования и движения. В свою очередь, относительно са­мостоятельная форма существования и движения создает предпо­сылки для развития условного, символического элемента каких-то сторон совокупной деятельности, превращения этих сторон в мнимую деятельность, носящую в определенной мере условный характер. Это осуществляется в том случае, когда в совокупной общественно-исторической деятельности в какой-то ее момент определенные стороны утрачивают свое содержательное значение, т.е. перестают быть нацелены на достижение конкретного матери­ального результата. Поскольку эти моменты деятельности больше не входят в структуру реальной материально-практической дея­тельности, постольку они объективно приобретают характер мнимой деятельности и общения, т. е объективно они в определенной мере приобретают условный, символический характер.

Определенная символизация этих моментов деятельности происходит потому, что выключаясь из непосредственного произ­водственного процесса, опосредованно они продолжают функциони­ровать в нем, и имеют реальное, а не мнимое значение в рамках сово­купной общественно-исторической деятельности и отношений. Од­нако при этом меняются социальные функции данных моментов деятельности. Из функции по непосредственному производству ма­териальных благ они переходят в функцию целеполагания, закреп­ления и передачи опыта и в этом качестве начинают функциониро­вать как относительно самостоятельные виды деятельности. Разви­тие относительной самостоятельности таких моментов деятельности как целеполагание, закрепление и передача опыта и следует рассма­тривать как этап становления условно-символического элемента, этап становления символов. Рассмотрим же как этот процесс проис­ходил в истории.

Исходным пунктом в процессе формирования символа высту­пают целесообразная предметно-историческая деятельность и отношения людей первобытного общества, которая осуществлялась в форме собирательства, охоты, земледелия и т. д. Эта деятельность отражается в сознании людей, вырабатывая определенные идеальные продукты, закрепляющиеся в системе совокупной общественно-исторической деятельности, в формах опыта, навыков, привычек, приемов действий, поведения.

Одним из основных видов практической деятельности перво­бытного человека была охота. Необходимым условием успешной охоты было как знание повадок, привычек и внешнего облика живот­ных, так и умение использовать это знание на практике, вырабаты­вать приемы охоты, в которых бы аккумулировалось это знание. Од­ним из таких приемов, которым человек научился в процессе самой. охоты было подражание повадкам и внешнему облику животных с помощью маскировки. В современной религиоведческой и этногра­фической литературе именномаскировка рассматривается как пер­вичная стадия формирования символа, так как в такой ее разновид­ности как ряжение под животных уже имеется определенный услов­ный элемент, зачатки символизации действия.

В контексте же нашего анализа на этой стадии генезиса символа важно подчеркнуть, что материальные интересы и потреб­ности заставили людей тщательно готовиться к охоте и привели к возникновению маскировки как приема охоты - особого вида целесообразной практической деятельности, включенной в процесс материально-практической деятельности, но имеющей относи­тельно самостоятельную форму существования и движения. Следо­вательно, уже на этой ступени возникла возможность обособления одной из сторон общественно-исторической деятельности, а именно, ее подготовительной фазы в относительно самостоятельный вид де­ятельности.

Однако на самой ранней стадии первобытного общества охот­ничья маскировка еще не выступает как деятельность, носящая обо­собленный и условный характер. В данном случае она должна рас­сматриваться как непосредственная практическая деятельность, направленная на достижение конкретного материального результа­та охоты. А это значит, что она была вплетена в материальную прак­тическую деятельность как ее этап, форма проявления.

Возникновение обряда как специфической идеальной соци­альной формы связано с тем, что в процессе развития общества про­изошло отделение символических действий от непосредственно-практических. Исторически первой формой на пути становления об­ряда были танцы, которые возникли из потребности практики и по своему первоначальному содержанию представляют не что иное, как специфическое отражение практической деятельности людей, их усилий в борьбе за существование. Этнографы отмечают повсеме­стное распространение этой формы коммуникации людей. В этно­графической и философской литературе особо подчеркивается тес­ная связь танцев первобытных людей с их материальной практичес­кой деятельностью. Танцы и пляски часто оказываются простым воспроизведением телодвижений работников.

На уровне танцев и плясок происходит развитие условно-символического элемента. Как отмечает Ю. Семенов, «так как обмен охотничьим опытом и передача опыта новому поколению имело ог­ромное значение в жизни первобытного охотника, то имитирование движений животных как средство передачи опыта постепенно выде­лилось в особый вид деятельности. Возникли своеобразные пляски, состоящие в имитировании движений животного. Подобно тому как

а 0, j 1 ~ Е 1 ^ S § 5 д
У t3 (3 s И ^ n, & 0 $
s R Родовые Идентифика­ Церковь Укрепляет
ё мифичес­ ция, «воспро­ отсутствует; социальную
кие изобра­ изведение» единство солидарность
S в жения лю­ историй религии
и дей ипред- о родовых изо­ и общества
t? ^ метов бражениях
§ К К (в (О Могущест­ Поклонение и Различные Требование
s г" if » U W венные ми­ жертвоприно­ культы социального
a a фические шение конформизма
H существа
4;
о S
в s
§ R S Разрыв Спасение душ Церкви: Напряжен­
у u между ес­ на основе доб­ отделение ность между
тественным рых деяний; религиозной религией
(3. w s и сверхъес- концепция организации и обществом
E s " тественным свободной от других ас­
S; воли пектов обще­
s fi ства
g |J| Прямая Соответствует Доброволь­ Основная
^ связь всей жизни; ное членство перемена
1 - S между концепция в религиоз­ в социальных
Ф g ll индивидом веры ной общине системах
^ §1 и сверхъес­
(U 3; о S -i ff a " тественной
i С силой
g § Личность Поиск лично­ В какой-то Возможно
s § и ее долг стных этичес­ мере членст­ постоянное
u § ких принципов во в церкви, совершенст­
но главное - вование всей
§ личная культуры
s ответствен­ общества
i & ность и ценностей
S личности
u

Таблица 2. Стадии развития религии по системе Р. Белла

ряжение охотника под животных в процессе охоты дополнялось имитированием их движений, имитирование движений животных во время плясок дополнялось ряжением танцоров под животных». Охотничья маскировка на этой стадии уже выступает как мнимая деятельность, носящая в значительной мере условно-символический характер. Таким образом, танцы и пляски первобытных народов уже следует рассматривать как обрядово-символические действия.

В танцах и плясках подготовительная фаза предметно-практической деятельности и момент закрепления и передачи опыта выделилась в форму особого вида деятельности, были отде­лены от непосредственного трудового процесса, существовали до и после него Поскольку эти виды деятельности существовали в систе­ме совокупной общественно-исторической деятельности и отноше­ний, наряду с материальной деятельностью, поскольку их следует рассматривать как социальные идеальные формы общественно-исторической деятельности. В своих объективных формах выраже­ния они выступают в качестве заместителя реальных практических действий, представляют эти действия в социальном взаимодейст­вии. Коллективное участие в охотничьих обрядах плясок и танцев, во-первых, служило средством подготовки к будущей охоте через подражание повадкам животных, во-вторых, приобщало людей к коллективному опыту, в-третьих, создавало определенный эмоцио­нальный настрой и вселяло уверенность в успех предстоящей охоты, и в-четвертых, формировало определенные стереотипы поведения, нацеливало людей в аналогичных ситуациях поступать строго опре­деленным образом.

Существует ряд способов классификаций религий. Первый систематизирует религии по названиям, данным им представителя­ми (протестантами, католиками и так далее). Другой способ (называ­емый системой Р. Белла) ориентируется на степень примитивности или сложности определенного типа религии. Этот вид классифика­ции нам кажется предпочтительней. Р. Белла выделил пять следую­щих категорий религий: примитивную, архаическую, историчес­кую, раннесовременную и современную (см. Таблицу 2).

§ 6. Теологический подход к изучению преступности

Преступность всегда оставалась в значительной мере феноменом загадочным. Ее сущность нередко ускользает от исследователя. Бельгийский криминолог А. Принс по этому поводу заметил: «Среди тайн, которые нас окружают, существование зла на земле - одна из самых необъяснимых; все философские системы пытались проникнуть в нее и все учения о божественной справедливости пытались примирить усовершенствование с существованием зла»".Теологический подход к анализу преступности наиболее активно разрабатывался в средние века такими теологами, как А. Августин, Ф. Аквинский и др. Как правило, теологические трактовки преступности связывали общественно опасное деяние с происками дьявола и были основой карательной практики религиозных судов2. В некоторых современных исламских государствах практика шариатских (религиозных) судов является весьма устойчивой. Сегодня достаточно активно возрождается интерес к христианским теологическим учениям и в России3, а в отдельных ее регионах (Чечня) в конце XX века активно функционировали шариатские суды и практиковались религиозные подходы к воздействию на преступность.

Исследуя теологическую модель преступника, A.M. Яковлев отмечал следующие черты данного подхода: «Понятие преступного связывается с крайними проявлениями зла, преступным считается посягательство на высшее добро... Преступник же - непосредственное воплощение (персонификация) зла»4. Анализи­руя мистические корни насильственной преступности, М.П. Клейменов делает вывод: «Связь мистицизма с насилием прослеживается исторически по двум направлениям: как поклонение демоническим культам и как богоборчество»5.

Преступность как объект исследования

Интересную интерпретацию теологической концепции преступности приводит Ф.М. Достоевский: «Все эти ссылки в работы, а прежде с битьем, никого не исправляют, а, главное, почти никакого преступника и не устрашают, и число преступлений не только не уменьшается, а чем далее, тем более нарастает... И выходит, что общество, таким образом, совсем не охранено, ибо хоть и отсекается вредный член механически и ссылается далеко, с глаз долой, но на его месте тотчас же появляется другой преступник, а может, и два другие. Если что и охраняет общество в наше время и даже самого преступника исправляет и в другого человека перерождает, то это опять-таки единственно лишь закон Христов, сказывающийся в сознании собственной совести. Только сознав свою вину как сын Христова общества, то есть церкви, он сознает вину свою перед самим обществом...»". Здесь же можно найти и рекомендации по социальному переустройству: «...надо, чтобы не церковь перерождалась в государство, а, напротив, государство должно кончить тем, чтобы сподобиться стать единственно лишь церковью»2.

Основная криминологическая идея теологов: преступность - проявление зла. Преступление есть результат того, что человек либо отвернулся от бога (безверие), либо оказался во власти дьявола (сатанизм).

Идеи, вырабатываемые в рамках теологического подхода к анализу преступности, достаточно сложны. Многие из них носят трансцендентный (недоказуемый на уровне научных аргументов) характер. В то же время они открывают новую грань бытия, новую плоскость изучения криминальных явлений. Они могут быть положены в основу соответствующих научных гипотез, имеют колоссальную мировоззренческую значимость. К числу таких идей относятся:

Преступность есть зло. Отрицание ее - добро;

Цель воздействия на преступность - движение общества к высшей справедливости посредством разрешения противоречий между добром и злом;

" Достоевский Ф.М. Братья Карамазовы // Поли. собр. соч. М., 1976. Т. 14. С. 59-60.

Борьба с преступностью осенена богом. В приверженности идеалам добра - залог успеха (в то время как многие люди находятся во власти иллюзии: чем больше жестокости в борьбе с преступностью, тем лучше). Идеализация принципа «зло в ответ на зло» превращает борцов со злом из поборников добра в приверженцев зла;

Добро онтологически (по сути бытия) сильнее зла - в этом источник оптимизма тех, кто борется с преступностью;

Религиозные меры воздействия на преступность имеют значительный антикриминогенный потенциал. Основные из них - проповедь, образец добропорядочности в деяниях и помыслах. С ними тесно связаны такие нетрадиционные меры воздействия на преступность, как молитва, медитация и т. п. Они привлекают внимание исследователей к биоэнергетическим аспектам преступности;

Акцент в разрушающем воздействии на преступность каждый должен делать прежде всего на самого себя (самосовершенствование)".

Состояние современной российской криминологии характеризуется разнообразием мировоззренческих позиций и методологических подходов. Это хорошо видно на примере дискуссионной атмосферы, ставшей отличительной особенностью деятельности Санкт-Петербургского Криминологического клуба (президент – проф. Д. А. Шестаков). При всем разнообразии подходов и пониманию сущности преступления и истолкованию задач криминологической науки, диспутантов объединяет категорическое неприятие тех «губительных идей, содержащих марксистско-ленинскую инфекцию», которые длительное время оказывали парализующее воздействие на теоретические искания отечественных криминологов. А это, в свою очередь, означает, что криминологическая мысль, освободившаяся от тяжкого советского наследия, вышла на оперативный интеллектуальный простор.

Сознавая ценность открывшегося пространства духовной свободы, российское криминологическое сознание является в основном секулярным. Это и понятно: труды признанных классиков мировой криминологии, западная криминологическая мысль в целом, на достижения которой невозможно не ориентироваться, практически не связаны с теологией. Между тем, надо отдать должное российским криминологам: далеко не все из них считают практику игнорирования религиозно-теологических аспектов криминологического знания оптимальной. В этом отношении представляет несомненный интерес новаторская работа отечественных ученых О. В. Старкова и Л. Д. Башкатова «Криминотеология. Религиозная преступность» (СПб., «Юридический центр Пресс», 2004).

И все же в контексте доминирующих секулярных стереотипов библейские представления о сущности преступления продолжают расцениваться большинством ученых-криминологов как архаизмы. В лучшем случае им отводится место в исторических разделах лекционных курсов, читаемых студентам-юристам.

Между тем, именно о библейских основаниях современных концептуальных моделей приходится вспоминать каждый раз, когда речь заходит о необходимости выхода криминологической науки за пределы позитивистских и психоаналитических схем, успевших уже утратить значительную долю своей эвристичности. Интерес к ним пробуждается и в тех случаях, когда аналитики пытаются апеллировать к универсальным семантическим, аксиологическим и нормативным структурам, лежащим в основаниях различных концептуальных подходов к проблеме сущности преступления и преступности.

В Ветхом и Новом Заветах сущность преступления определяется через апелляцию к более общему понятию греха. Если суть и смысл преступления могут определяться и описываться при помощи сугубо антропологических или социальных категорий, то смысл греха неизменно предполагает теологический контекст и, соответственно, теологическую интерпретацию.

С позиций секулярного сознания грех – это «несобранность, несерьезность, расслабленность, погружение в жизнь такую как она есть, неспособность координировать ее, господствовать над собой и владеть собой… Опошляя и рассеивая возможности человека, грех делает обезличенной и бессмысленной его жизнь, препятствует формированию его личности, отделяет его от бытия и от существования» (Н. Аббаньяно). Но в библейском значении грех, а значит, и всякое преступление – это всегда нарушение Божественной воли, влекущее за собой вину перед Богом и людьми.

Преступление, будь то воровство или убийство, представляет собой сложную, многоаспектную реалию, чья семантика, аксиология и экзистенциалогия опираются на базовые константы теологического характера, связанные с первородным грехом. Грехопадение прародителей, состоявшее в нарушении Божьего запрета и в демонстрации своеволия, завершилось их отпадением от Бога как главного и единственного источника всякой, в том числе и духовно-нравственной, жизни. Оно разрушило основания изначального богоподобия людей, сообщило им склонность к преступлениям, т. е. к употреблению своего разума и свободной воли во зло себе подобным.

Человек, не выдержавший в ситуации с «запретным плодом» испытания божественным «тестом» на послушание, может сетовать и даже возмущаться своей причастностью к этому давнему событию библейской истории, но отменить его воздействие на себя и свою жизнь он не в состоянии. Таким образом, обнаруживаются две важные истины. Первая состоит в том, что онтологически человек является образом и подобием Бога. Другая гласит, что он этически отпал от этого состояния, что его духовная природа оказалась повреждена и в результате он обнаружил склонность к разнообразным проступкам, порокам и преступлениям. Желает того человек или нет, но он обязан принимать оба эти утверждения, ибо несет в себе готовность как к добру, так и к злу, как к подвигам, так и к преступлениям.

Большинство людей не имеют представления о своем богоподобии и потому пребывают в духовной слепоте, идут, как говорится в Евангелии от Матфея, широким путем греха, ведущему их к вечной погибели (Мф. 7, 13). Пока они пребывают в их настоящем антропологическом статусе и регулярно нарушают религиозные нормы (запреты, установленные Богом в Декалоге), пока от родителей к детям передается все то, что составляет греховную человеческую природу, мир будет «лежать во зле». В этом выводе библейская криминология созвучна взглядам большинства современных ученых-криминологов, видящих в преступности «нормальную функцию общества». Для их секулярного сознания, как и для христианского сознания профессиональных теологов, преступление (грех) - необходимый составляющий момент мирового порядка и глобального социально-исторического процесса.

В свете библейских определений печать первородного греха, предрасполагающая людей к совершению преступлений, не снимает ни с кого из них ответственности за содеянное. И это потому, что у человека есть еще и свобода воли, т. е. возможность выбора между добром и злом. Именно она выступает в качестве существенной предпосылки грехов личных, за которые каждый, кто их совершает, несет персональную ответственность. Ни личные грехи, ни бремя ответственности за них не передаются от одного человека к другому.

Существует несколько форм, в которых проявляются личные грехи. Во-первых, это практические действия, идущие вразрез с повелениями Бога, нарушающие краеугольные заповеди, данные людям для исполнения. Во-вторых, это высказывания, либо содержащие хулу на Духа Святого, либо наносящие прямой вред другим людям, либо свидетельствующие о том, что сам говорящий оскорбляет тот образ и то подобие Божье, которое носит в себе. В-третьих, это помыслы, еще не реализовавшиеся намерения, вынашиваемые человеком желания совершить нечто недолжное, запретное.

Способность человека к греху, а значит и к преступлению, свидетельствует о глубоком внутреннем разладе в строе человеческой души, о нарушении должной иерархии элементов в ценностно-нормативных структурах индивидуального духа. Эта разлаженность препятствует выстраиванию правильных отношений человека с окружающими людьми, с социальной и природной сферами, с миром культуры. Но главное, о чем свидетельствует грех, - это о ложном отношении человека к Богу, о превратном использовании той любви, которую Бог расточает на все живое.

Совершая преступление, человек демонстрирует пренебрежение своим истинным призванием и предназначением. Преступник – это, говоря библейским языком, человек греха и беззакония, человек лукавый и нечестивый. Он «ходит со лживыми устами». Он «мигает глазами своими, говорит ногами своими, дает знаки пальцами своими. Коварство в сердце его; он умышляет зло во всякое время, сеет раздоры... Глаза гордые, язык лживый и руки, проливающие кровь невинную. Сердце, кующее злые помыслы, ноги, быстро бегущие к злодейству. Лжесвидетель, наговаривающий ложь и посевающий раздор между братьями» (Прит. 6, 12-19.).

Библия предписывает рассматривать грех как тяжкое, неблагодарное бремя, от которого человек должен стремиться освободить себя. Для этого ему следует обратить собственный гнев не на себя, а на грех. Но нередко бывает так, что избавиться от тяжести греховного бремени только лишь собственными силами человек не в состоянии. В этом отношении характерны судьбы алкоголиков и наркоманов, оказавшихся в тяжком рабстве у своих патологических наклонностей и не способных вырваться из-под их власти. И Библия прямо говорит: там, где тщетны надежды человека на свои слабые силы, помочь ему может упование на Духа Святого, надежда на благодать Божью. И тогда обнаруживатся: то, что невозможно осуществить человеческими силами, становится реальным при подключении энергии Духа Святого, энергии веры. Христианский мир, в том числе мир современных христиан, знает бесчисленное множество свидетельств, когда грешники, начиная с евангельской Марии Магдалины и вплоть до падших людей, живущих в сегодняшнем мире, проституток, пьяниц, наркоманов, преступников, неузнаваемо изменялись, полностью освобождались от своих греховных пристрастий.

У борьбы с грехом имеется своя этика, которая во многом напоминает воинскую этику, а ее рекомендации местами похожи на прямые предписания воинского устава. Этот дух благородной воинственности хорошо передают слова Иоанна Златоуста: «Не будем довольствоваться исканием собственного спасения; это означало бы погубить его. На войне и в строю, если солдат думает только о том, как бы спастись бегством, он губит себя и своих товарищей. Доблестный солдат, который сражается за других, вместе с другими, спасает и себя самого. Раз наша жизнь есть война, самая жестокая из войн, сражение, битва в строю, будем оставаться в рядах, как приказал нам Царь, готовые разить, пролить кровь и убить, думая об общем спасении, ободряя стоящих, поднимая лежащих на земле».

Одной из сложнейших религиозно-нравственных и социальных проблем является проблема отношения к преступнику. Если говорить о библейско-христианских рекомендациях, то они предписывают человеку прощать ближним их прегрешения. Поскольку Бог способен прощать людям грехи и тем самым превращать происшедшее в не происходившее, то этим же путем должны следовать и люди. Но каким образом можно относиться к обнаружившемуся греху как к чему-то несуществующему? Казалось бы, никто из людей не в состоянии сделать не бывшим то, что однажды случилось. Но особенность жизненного мира людей такова, что в нем невозможное в онтологическом смысле становится возможным в смысле этическом. Христианская аксиология в данном случае опровергает онтологию и возникает один из замечательных этических парадоксов, согласно которому проявившийся грех, будь то проступок или даже преступление, исчезает из духовного пространства взаимодействующих субъектов. При этом прощение грехов не унижает прощающего, а нравственно возвышает его. «Тогда Петр приступил к Нему и сказал: Господи! сколько раз прощать брату моему, согрешающему против меня? до семи ли раз? Иисус говорит ему: не говорю тебе: «до семи», но до семижды семидесяти раз» (Мф. 18, 21-22). Исполнение этого императива, заповеданного Христом, способно вычищать, дезинфицировать пространство межличностного общения.

Христиане, в отличие от людей с секулярным мышлением, понимают, что в борении с грехом, подталкивающим к преступлению, важна не просто нравственная самодисциплина, но необходимо упование на Божью помощь. Эту ситуацию, когда до совершения преступления остается один шаг, Иоанн Кассиан сравнивал с хождением по канату, растянутому на высоте. Удерживаться от падения в этом хождении помогает только постоянное памятование о Боге. Если память изменит, то это будет равносильно тому, как если канатоходец потеряет равновесие и рухнет вниз, обреченный на мучительную смерть. Чтобы этого не произошло, человеку не следует терять Бога из поля своего внимания и ни на мгновение не отворачиваться от света, исходящего от Него.

Вряд ли будет преувеличением утверждение о том, что между библейской и секулярной криминологией, между используемыми ими системами оценочных координат имеется весьма много точек соприкосновения. В сущности, все различия между этими двумя подходами сводится к тому, что ко всем антропологическим, социальным и прочим предпосылкам преступности, признаваемым и исследуемым секулярной криминологией, библейская криминология прибавляет еще и теологические основания. Принятие или не принятие их является вопросом не столько теоретическим, сколько мировоззренческим, то есть, коротко говоря, вопросом веры. На первый взгляд может показаться, что этот вопрос не имеет прямого отношения к проблеме научно-теоретического понимания сущности преступления. Но при более пристальном рассмотрении неизбежно обнаруживается весьма тесная связь между мировоззренческой и методологической позициями исследователя. Ведь методология – это фактически научно-прикладное продолжение мировоззрения, присущего ученому. И за любой методологической конструкцией можно, при известных усилиях, усмотреть мировоззренческое кредо исследователя. То мировоззрение, которое основывается на библейско-христианских предпосылках, примечательно тем, что вводит в перечень детерминант преступлений еще один каузальный комплекс, состоящий из причин сакрального характера. Именно сакральная реальность оказывается тем детерминирующим основанием, которое, если его учитывать, придает каузальному анализу преступления качества необходимости и достаточности, сообщает теоретическим построениям признаки исчерпывающей полноты. И уже одно это позволяет надеяться, что для серьезных ученых данное обстоятельство может быть поводом внимательного отношения к тому эвристическому потенциалу, который содержится в библейской концепции преступления.

Для современной криминологии характерно разнообразие мировоззренческих позиций и методологических подходов. И хотя российское криминологическое сознание является в основном секулярным, можно говорить о пробуждающемся интересе отечественных ученых к религиозно-теологическим аспектам криминологического знания, в том числе к проблеме библейских оснований современных концепций сущности преступления.

Автор статьи показывает, что в Библии сущность преступления определяется через апелляцию к более общему понятию греха. Если суть и смысл преступления могут определяться и описываться при помощи сугубо антропологических или социальных категорий, то смысл греха неизменно предполагает теологический контекст и, соответственно, теологическую интерпретацию. То есть через понятие греха в концепт преступления входит теологическая составляющая.

Изучения социологии и его особенностиРеферат >> Социология

Разума: теологической , метафизической и позитивной. На теологической стадии... каналом является организованная преступность . Коллективная (групповая) ... между антагонистическими классами, – упрощенный подход к изучению проблемы. И поскольку счита­лось, ...

  • Теория происхождения государства. Теологическая теория

    Реферат >> Государство и право

    Литературы………………………………………………….31 Введение Изучение процесса происхождения государства... их престиж, сурово осуждала преступность , способствовала утверждению в обществе... выполнения курсовой работы выполнены. Теологический подход – государство понимается в...

  • История экономических учений (10)

    Учебное пособие >> Экономика

    Время вся общественная жизнь приняла теологическую форму, т.е. основывалась на религиозном мировоззрении... их поведение”. Понимание преступной деятельности. Изложив основные принципы экономического подхода к изучению преступности , Г. Беккер далее...

    • Фрашо-керети еще не здесь, но он наступит. Это для меня - самое приемлемое понимание этой старой теологической проблемы. Комментарии переводчика Термин "теодицея" французского происхождения, и означает буквально "оправдание бога" - от греч. ... зла? Сформулированная таким образом, проблема теодицеи предстала для человеческого мышления, как одна из самых сложных теологических проблем. В разное время различные религиозные традиции по-разному пытались разрешить проблему теодицеи. еодицея же является...

    https://www.сайт/journal/141098

    Сам себя не комментирующий. По этой же причине в Новом Завете, в отличие от дискурсивно-теологических текстов, почти нет дефиниций9, в отличие отназидательно-агиографических сочинений, почти нет оценочныххарактеристик10 и вовсе... XI "Divino afflante Spiritu" безоговорочно разрешила католическим библеистам окончательно распрощаться с сакраментализацией авторитетных имен и подходить к проблеме авторства библейских текстов, основываясь на научных критериях, как уже давно делали их лютеранские...

    https://www.сайт/journal/142164

    Как бытие раба. Вместе с тем, решение состоит в том, чтобы увидеть софистичность такого подхода . Так, деятельность индивида как активного саморегулируемого образования определяют не только внешние причины, но и, ... терминов "мягкий" и "жесткий" детерминизм снижает познавательную емкость текста. Который является выразителем термина "детерминизм" в его теологическом и ином мировоззренческом контексте. Как минимум, так как не учитываются, но и не исключаются, возможные инобытийные феномены...

    https://www.сайт/journal/144804

    У Гесиода Гея-земля и Уран-небо рождаются не из Хаоса, а после Хаоса. Эта разорваннссть теологического процесса также говорит о кризисе мифологического мировоззрения у Гесиода. Из теогонии начинает рождаться космогония. Но Гесиод делает... сброшенная с неба медная наковальня за девять суток. Предчувствие философии. Рассудочная мифология Гесиода уже вплотную подходит к философии. Мир богов подвергнут в гесиодовском эпосе систематизации. Начинается увядание мифологического образа. Сплошь и...

    https://www.сайт/journal/144870

    Разведение почти тождественных по значению слов способствовало к тому же преобразованию строго философских категорий в философско-теологические смыслы. Без учета споров о сущности и ипостаси невозможно понять и "Комментарии к Порфирию" Боэция... его основные трактаты "Прослогиум", "Монологиум", "Почему Бог вочеловечился?") и Гильберт Порретанский ("Комментарии к небольшим теологическим трактатам Боэция", "О шести принципах" Аристотеля, Комментарии к Посланиям Павла и Книге псалмов, к трактатам...

    https://www.сайт/journal/144873

    Ориентированной на творческое развитие и личности, и эгрегоров, и общества. Общество как мистическое отсутствие – чисто теологическая , идеологическая, религиозная категория, это альтруистическая субстанция в чистом виде, которая должна быть привнесена в социологию из... выстраивание системы управления обществом эгрегорами и эгрегорами – личности – это не самоцель новой теологической социологии. Ее самоцель – это гармоничное, бесконфликтное, вечное и бесконечное взаимное творческое развитие...