Быт и нравы ссср 70 80. Русский стиль

В 30-х годах американский фотограф Джеймс Эббе (James Abbe) посетил СССР для ознакомления и освещения советской театральной жизни. В 1932 году выходит его книга с фотографиями и личными описаниями о времени проведенным в Советском Союзе.

Сенсационный портрет Сталина с личной подписью. За время своего правления, опасный и холодный, как сталь, таинственный и далекий, Сталин, никогда до этого и после не соглашался позировать для фотографа и подписал за время своего правления всего две фотографии.

Ночь в Москве вид из гостиницы,где проживал Джеймс Эббе


Ледоход на Москве-реке


Двадцатилетний юбилей правительственного органа газеты Правды. Гигантский транспарант напоминает, что "пресса должна служить орудием социалистического воспитания."


Женщины-рабочие более эффективны и надежны, чем мужчины


На Первого мая более миллиона солдат Красной Армии и рабочих проходят по Красной Площади, чаще всего в приказном порядке.


"Нам нечего терять, кроме своих цепей" написано на трнаспарантах. Проходя через Красную Площадь, эта группа рабочих должны изображать, что "разрывают свои цепи".


Пионеры продают облигации госзайма для второй пятилетки.


Снимать различные аварии на улицах Моквы было под строгим запретом, фотограф рисковал своей свободой, когда делал этот снимок. Во время торжественного парада на Красной Площади произошло столкновение, конная артиллерия, галопировавшая на бешеной скорости, врезалась в другую конницу. Лозунг на китайском гласит "Да здравствуют Советская Республика."


Группа на мавзолее Ленина, справа налево: Калинин, Орджоникидзе, Ворошилов, Сталин, Молотов и Горький.


Литвинов, министр иностранных дел.Главный дипломат СССР и активный пропагандист большевизма на Женевских конференциях, который "никогда не дает интервью". Огромная карта мира на заднем плане.


В свой выходной день москвичи собираются на спортивных площадках. Сила, ловкость, скорость и выносливость приветствуются в стране советов.


В ожидании пригородной электрички.Такие фотографии тоже делать запрещено!


На фасаде отеля Метрополь плакат: церковь охраняет богатства, украденные у эксплуатируемых масс. Дети несут транспаранты: священник - брат свиньи.

Жена и дети фотографа Джеймса Эббе.

Церковь в деревне Клязьма, типичный русский храм. В городах те немногие колокола, что не были переплавлены, уже не звонят, но в провинции 60% церквей ещё работает.

Пригородный газетный киоск. У вас нет шанса найти здесь журнал New York Times, Fortune или Harper"s Bazaar. Зато здесь продается свежая земляника.

Церковные похороны на улицах запрещены, кроме как только на территории кладбища, куда настоящие большевики никогда не ходят. Крестьяне оплакивают своих умерших, лежащих в картонных гробах.

Церковь посещают в основном только женщины

Рука святого с разрушенного коммунистами памятника, как будто просит небеса о помощи.

Директор антирелигиозного музея в московском Донском монастыре. Он сидит в кресле отца настоятеля и за его столом. Но у него совершенно другие задачи.


Товарищ Смидович, советский Антихрист, генеральный директор антирелигиозной деятельности. Его тень на стене кабинета распространяется на русскую землю, чтобы потушить тот свет, которым люди жили двадцать столетий.


Гравировщики по металлу перебивают бессмертные имена на произведениях искусства вековой давности. Надпись "Романовы" они заменяют на "Новый отель Москва". Туристы, ворующие серебряные ложки на сувениры, в полном восторге от таких сувениров.


Деревянные резные статуи Христа из трёх ликвидированных церквей. Темное пятно руке центральной фигуры - место где её веками целовали крестьяне. "Абсурдно и антисанитарно" утверждают власти.


Женщины и мужчины купаются практически голые, но только в разных местах.

Воздушные шарики продаются даже при тридцати градусов ниже нуля,а маленьких большевиков выносят подышать свежим воздухом, закутывая их в плотные одеяла с головой, что заставляет задуматься над определением "дышать".

Ветераны - революционеры, мечтавшие, боровшиеся, строившие заговоры и бросавшие бомбы в царское время, сейчас живут в роскошных домах для ветеранов.


Красивый жест нынешней власти - популярное раньше московское кабаре, отдали под дом крестьянина.


Если повезет и лошадь победит на скачках, советский человек может исполнить заветную мечту - наесться в ресторане ипподрома до отвала.

Бывший дворец Екатерины Великой, затем служивший гаремом для царских сановников, а сейчас в нем размещается академия военной авиации. Тоже запрещенная фотография.


Рота красных командиров, передовых советских войск, на параде перед зданием штаба. Угловая комната на втором этаже служила спальней Наполеону, когда он посетил Москву в 1812 году.


Это не солдат из музыкальной комедии, это товарищ майор Сумарокова, единственная женщина-пилот в Красной Армии.

В Донбассе, одно из лучших автомобильных шоссе в СССР. И тоже запрещенная фотографии с электростанциями.


Фотографировать очереди в магазин тоже под запретом. Магазин одежды.


Лубянская площадь. Часть стены Китай-города. Большевики бы разрушили и ее, если бы не иностранные туристы, любящие посмотреть на старину.


Солдаты ГПУ выстроились возле кремлевской стены. На заднем плане памятник Джону Риду, американскому коммунисту, похороненному рядом с Лениным. Запрещенная фотография.

Экспонаты Кремля. Самый большой колокол и самая большая пушка в мире. Колокол упал при установке на колокольню и разбился прежде чем в него звонили. Из пушки никогда не стреляли из-за ошибок конструкции.


Похороны жены Сталина. На каждой крыше снайперы с винтовками. Приказ был стрелять по окнам, если их откроют. Фотограф пятнадцать раз рисковал жизнью, сделав 15 снимков из Гранд Отеля.


Весь мир насилья мы разрушим
До основанья, а затем
Мы наш, мы новый мир построим, —
Кто был ничем, тот станет всем.
Построение социализма означает разрушение всего старого, даже если это двор знаменитого Зимнего Дворца в Ленинграде или ещё одна приговоренная к разрушению церковь.

В московском студенческом городке

Украинское правительственное здание в Харькове - прекрасный образец архитектуры.


Антропологический музей московского университета гордится крупнейшей коллекцией человеческих черепов в мире. Работники музея каталогизируют солдат ещё одной войны.


Публикация в американском журнале New York Times

Ж изнь всякого человека в немалой степени определяется его повседневным бытом. Не зная этой стороны дела, не поймешь и не оценишь правильно многие биографические факты. Тем более что предвоенный городской быт кардинально отличался от сегодняшнего, равно как и от предшествовавшего ему дореволюционного. Это была встреча двух совершенно разных эпох цивилизации: эпохи свечей, дровяных складов, выгребных ям, булыжных мостовых, гужевого транспорта и рукописных документов - и эпохи асфальта, синтетических тканей, телевидения, коммунальных удобств, личных автомобилей и всевозможной оргтехники.

В развитых странах мира этот переходный этап занял первую треть ХХ века, был увековечен в комедиях Чаплина и канул в небытие накануне войны. Россия ко времени революции, за исключением центральных кварталов Петербурга, еще полностью жила в прошлом. Большевики в погоне за мировым господством пошатнули этот патриархальный уклад, опрометью строили аэродромы, электростанции и домны, а следом неизбежно подтягивалась бытовая инфраструктура. Но поскольку жизнь простого человека никого, в сущности, не интересовала, вся техническая мощь государства проходила мимо нее ; и эта обывательская жизнь, предоставленная самой себе и стиснутая всевозможными нехватками, приспособилась жить как бы в тамбуре двух вагонов , между прошлым и будущим. Это неестественное, изматывающее бытовое неустройство затянулось в Москве до исхода пятидесятых годов. Ни в малой степени не претендуя на полноту охвата темы, я покажу некоторые детали глазами знакомых нам обитателей Казарменного переулка.

Казарменный переулок

Н а исходе XIX столетия Москву называли "большой деревней" не только из-за преобладания деревянных домов. Дома эти, расположенные по периметру кварталов, имели в тылу обширные дворы, переходившие в огороды, выгоны для скота, а нередко в усадебные парки с прудами и беседками, в рощицы и даже целые поля, засеянные пшеницей. Этот деревенский колорит удачно передал Поленов в своем "Московском дворике", прообраз которого еще в 1870-х годах существовал в переулках Арбата. До начала ХХ века, когда массовое строительство доходных домов взвинтило цены на городскую землю, центральные части кварталов оставались, как правило, незастроенными. Когда же началась застройка, никто не хотел выделять часть своей дорого купленной земли на дополнительные переулки, обходясь подворотнями и проходными дворами. Вот почему даже в старой части города иные кварталы столь велики, что их трудно обойти кругом. Там же, где этих пустых пространств изначально не было, переулки буквально налезают друг на друга (к примеру, на Сретенке).

Подкова Земляного Города, зажатая между двумя линиями укреплений, состояла из вереницы больших прямоугольных кварталов, как фотопленка из отдельных кадров. Радиальные дороги резали подкову поперек, следуя транзитом из ворот в ворота; между ними на большом протяжении обе крепостные стены были глухими, и ходить там было некуда. Поэтому внутри каждого большого квартала появлялись свои маленькие улицы, параллельные стенам и позволявшие жителям удобно добираться от одной радиальной магистрали до другой. В стороны от этих улочек стали в разных местах протаптывать дорожки и тупики, сформировав сеть коротких поперечных переулков.

Именно эту градообразующую схему видим в большом квартале Земляного Города между Покровским бульваром, Покровкой (улицей Чернышевского), Земляным валом (улицей Чкалова) и Воронцовым Полем (улицей Обуха). По оси квартала тянется бесконечный Введенский переулок, носящий с 1920-х годов имя давно забытого революционера Подсосенского. Поскольку квартал в сторону Покровки значительно расширяется, от Подсосенского переулка на середине его длины отходит под очень острым углом другой переулок, Лялин, увековечивший имя жившего здесь купца. От Лялина переулка к Курскому вокзалу напрямик спускается Яковоапостольский переулок, прозванный в честь соседней церквушки XVII века и долгое время носивший имя Елизаровой (фамилия старшей сестры Ленина, Анны, по мужу).

Казарменный переулок, вид в сторону Подсосенского переулка.

Фактическим продолжением Яковоапостольского переулка в сторону Покровского бульвара служит короткий Казарменный переулок . До революции его называли Дегтярным; другой Дегтярный переулок до сей поры существует на Тверской, и из-за этого постоянно выходила путаница. Наконец уже в советское время его переименовали в Казарменный, потому что он вытекает на бульвар из-за огромного классического здания Покровских казарм.

Когда начался строительный бум, участок земли по правой стороне Казарменного переулка, если смотреть с бульвара, купил богатый немец Гофман. Участок был узкий и длинный, зажатый между соседними владениями и далеко уходивший вглубь квартала. По переднему его краю, вдоль переулка, Гофман построил первый, самый респектабельный 3-этажный дом, огромную квартиру в котором собирался занять Константин Иванович Кононов [мой прадед, муж Ираиды Петровны, умерший в революцию]. В доме была подворотня, ведущая ко второму корпусу поменьше, за которым стоял еще третий, деревянный, для самых малоимущих. Рядом с ними уцелел остаток старого дворянского парка с прудами и стаями лебедей. Вскоре его купил богатый промышленник Па нишев, засыпал пруды и на их месте возвел три гигантских восьмиэтажных корпуса для жильцов разной степени состоятельности. Незадолго до Мировой войны Гофман умер, и все права владения перешли к двум его безалаберным дочерям.

Десятая квартира

К ирпичный дом во дворе владения Гофмана, был двухэтажным и очень небольшим в плане. В середине его располагалась парадная лестница, ведущая в четыре квартиры, по две на каждом этаже. Нумерация квартир во всех трех домах, принадлежавших Гофману, была сквозная, а так как первые шесть из них (самые респектабельные) находились в главном корпусе с подворотней, квартира на втором этаже дворового флигеля оказалась по счету десятой , и этот номер сохранился за ней навсегда.

Поднявшись по узкой лестнице и открыв тяжелую двойную дверь слева, посетитель оказывался в большой темной передней . Вдоль стен стояли вешалки и шкафы с барахлом. На стыке всех комнат стояла голландская печь, облицованная белым кафелем.

Направо из передней был вход в обширную кухню, а из ее дальнего конца, в свою очередь, можно было попасть в маленькую комнатенку (вероятно, бывшую кладовку), комнату последовательно занимали древняя старуха Паисия, милиционер с женой (которого поначалу опасались как осведомителя) и молодая пара с ребенком.

Паисия была девяностолетней вдовой фабриканта Елагина; две ее взрослые дочери ютились в каморках в доме напротив. Однажды утром - это было еще до войны - Паисия не вышла на кухню готовить завтрак. Ираида Петровна забеспокоилась, постучала в дверь, потом зашла и видит: лежит старуха на кровати мертвой. Ираида Петровна сходила за дочерьми, те прибежали и, перерыв комод, стали с алчностью напяливать на себя одно платье поверх другого (чтобы соседи не видели их выносящими свертки). Я, правда, не знаю, чем было вызвано стремление к такой секретности.

В опустевшую комнату вселился молодой статный милиционер Андрей, родом из Орла. Его простоватая мать Аграфена временами наезжала в гости и свела близкие отношения с Ираидой Петровной. Оставшись в оккупации, она варила обеды вежливым немецким офицерам, которые у нее квартировали, и впоследствии не могла обвинить их ни в чем худом. Сам Андрей не стоял на посту, но работал где-то в управлении, а его брат Павел даже окончил строительный вуз. Когда Рита после войны поступила в МИСИ, он по собственной инициативе переслал ей целую гору конспектов.

На смену милиционеру въехала молодая, интеллигентная еврейская пара с двухлетним сыном, которого все звали Милягой. Однажды к нему наняли сиделку, которая в первый же день стала расставлять все на кухне по-своему и кричать Ираиде Петровне, что она на всех найдет управу. Вечером Алексей, одев костюм, заглянул к соседям, и больше эта сиделка не появлялась.

К торцевой стене лестничной клетки примыкало обширное помещение черного хода , куда можно было попасть из кухонь обеих квартир этажа. В середине размещалась чугунная винтовая лестница для доставки дров, воды и прочих припасов. Ее окружали громадные темные шкафы, на дверцы которых навешивались амбарные замки. Фасад в этом месте несколько выступал за линию дома, и ветер, продувая сквозь узкие боковые оконца, высушивал белье на веревках. Здесь же была кабинка уборной: от прорези в сиденьи вертикальный дощатый короб спускался к выгребной яме. Впрочем, еще до революции в дом провели водопровод и устроили канализацию. Яму засыпали, в кухне выгородили кабинку, а на стене по соседству укрепили мойку.

На исходе двадцатых годов, к общему ужасу обитателей, развернулся капитальный ремонт дома. Черный ход сломали, на его месте устроили еще одну крохотную квартирку. Сверху дом надстроили двумя этажами, а с торца, куда смотрело окно "детской", прилепили дополнительную секцию, в которой разместилось проектное учреждение "Техбетон". Алексей тут же подал на застройщика в суд, доказывая, что он и так до революции никакого света не видел, а теперь в комнате ребенка единственное окно загородили. Советский суд прислушался к жалобе трудящегося и обязал выделить ему в новой части здания дополнительную комнату с одним окном. Рабочие кое-как продолбили метровую внешнюю стену дома, навесили дверь, а в новом корпусе отгородили очень длинную и узкую комнату с невероятной высотой потолка 4,5 метра . Алексей же, отсудив дополнительную площадь и дождавшись завершения работ, потихоньку сломал перегородку, разделявшую прежние две комнаты, так что получилась одна большая, квадратная в плане.

Чтобы ребенок не мерз зимой, в новой комнате рабочие сложили небольшую кирпичную печку. Поскольку верхние этажи подобных печек, конечно, не имели, дымоход пришлось вывести куда-то вбок. Наружные стены новой части дома были выполнены прогрессивным советским способом : в полые бетонные блоки засы пали черный теплоизолирующий шлак. Этот шлак со временем уплотнился и осел, оставив работников "Техбетона" и жильцов верхних квартир, так сказать, нагишом на морозе. Забавно, что одним из жильцов оказался инженер, собственноручно запроектировавший эту пристройку. У Риты на втором этаже было еще терпимо, хотя и здесь в морозные дни наружная стена покрывалась пушистым инеем.

Вскоре после войны в доме провели центральное отопление, а следом и газ. Голландскую печку, верно отслужившую четыре десятка лет, оставили стоять без дела, а кухонную дровяную плиту сломали, заменив обычной газовой. Рите с Иваном не давала покоя малая печка в их комнате, потому что на ее место просился платяной шкаф. Однажды ночью, собравшись с духом, они разломали ее и обломки кирпича выбросили из окна. За печкой из стены торчал конец швеллера; они стали раскачивать его и наконец выдернули. Открылась дыра в помещение соседней бухгалтерии Техбетона ; швеллер там поддерживал вентиляционный короб, и он провис колбасой. К тому же из отверстия прямо на чей-то рабочий стол вывалился кирпич. Рита с Иваном кое-как заделали предательскую дыру и с трепетом стали ждать развития событий.

Время было сталинское, и последствия могли выйти плачевными. Но им повезло. Кирпичные обломки под окном к утру были начисто растащены окрестными жителями. В бухгалтерии не поняли, что случилось, но на всякий случай вызвали жилищную комиссию. Эта комиссия с чертежами в руках явилась в комнату к Рите и не нашла печки. Рита, сама будучи инженером, легко доказала им, что печки в многоэтажных домах всегда располагаются строго одна над другой ; на прочих этажах никаких печек нет; следовательно, печка в ее комнате - простая чертежная ошибка. Члены комиссии соскребли с чертежа печку, извинились и ушли.

Текст (с сокращениями)

Наверное, будут спорить еще не одно десятилетие, а, может, и не один век. Если в первые годы после распада от всего советского многие старались побыстрее избавиться, то в последнее время наблюдается едва ли не обратная тенденция. Те, кому был дорог Советский Союз, пытаются сберечь то, что от него осталось. Например, дворовое домино или голубятни. Как жили в стране, которой больше нет, вспомнил корреспондент телеканала «МИР 24» Родион Мариничев.

За копейки коллекционеры сегодня готовы отдать не одну тысячу рублей. Хотя еще четверть века назад это было обыкновенное платежное средство. Советский рубль - один из главных памятников стране, которой больше нет. Многие до сих пор помнят наизусть цены, ведь они не менялись десятилетиями. «По 20 копеек стоил проезд, 14 копеек – сигареты «Прима». Полтинник стоил обед, и у тебя еще 20-30 копеек оставалось на кино», - вспоминает эксперт Министерства культуры РФ по нумизматике Владимир Казаков.

Средняя зарплата в СССР времен «развитого социализма» - 130 рублей. Те, кто пытались откладывать, хранили деньги в кубышках, книгах, нижнем белье и только потом, ближе к 1970-м, народ все чаще стал пользоваться сберкнижками.

В фильме «Любовь и голуби» советский быт и образ жизни показан настолько правдиво, что об этой картине часто говорят: вот так и было в СССР. У главного героя Василия Кузякина, кстати, списанного с реального человека, - самое народное увлечение: голуби.

Разведением голубей страна начала увлекаться вскоре после Великой Отечественной войны. Голубь - это, как известно, символ мира. Увлечение оказалось настолько серьезным, что голубятни стали появляться чуть ли не в каждом дворе. Небольшие голубятни даже строили по типовым проектам. Самые заядлые любители голубей возводили для них настоящие хоромы.

В спальном московском районе Нагатино образцово-показательная голубятня дяди Коли сегодня - почти экзотика. Строительство он затеял еще в 1970-е, когда вернулся из армии. Говорит, в юности на этих птиц не жалко было и денег скопить. Пару раз не пообедаешь - и купишь голубку. А потом еще и посоревнуешься с соседним двором: чьи голуби ловчее. «Раньше если увидел, что партии летают, значит, все, надо своих поднимать, а то чужой летит! И всё Нагатино в голубях», - вспоминает Николай.

Дворовых увлечений в СССР хватало. Были еще шахматы, нарды и домино. Сегодняшние любители костяшек к своему увлечению относятся как к профессиональному спорту. Даже столик специальный, за такими чемпионаты проводят. В СССР, вспоминает Александр, все было гораздо проще. Игровым полем мог служить чей-нибудь рабочий портфель, ящик или просто кусок фанеры. «Играли в парках на скамейках», - говорит исполнительный директор Российской федерации домино Александр Терентьев.

Патриаршие пруды когда-то были излюбленным местом доминошников, как, впрочем, и большинство городских парков. Домино вошло в жизнь настолько прочно, что за него садились в любую свободную минуту. Например, в обеденный перерыв. «В рабочее время встречались, приходили люди из других цехов, - рассказывает чемпион России по домино 2015 года Александр Виноградов.

Проводить много времени в чьей-то компании приходилось и поневоле. Ведь в середине прошлого века больше половины населения страны жило в коммуналках. Наладить общий быт порой получалось с трудом. Писатель Владимир Березин вспоминает: в детстве он почти никогда не мылся в квартире.

«В маленькой двухкомнатной квартире жили две семьи. В ванной на положенных досках спала домработница второй семьи. Я застал банную культуру, которая объединяла людей совершенно разных по социальному происхождению», - говорит Березин.

Для большинства советских граждан - почти второй дом. По крайней мере, до конца 1960-х - эпохи хрущёвок и, пусть маленьких, но отдельных квартир со всеми удобствами. В бани многие ходили со своими шайками и мылом. Под паром в одной компании нередко встречались рабочий и доктор наук.

Банщик с 30-летним стажем Тахир Янов хорошо помнит длинные очереди в знаменитые Сандуны. Там все сохранилось с тех самых времен. Любители первого пара и сейчас приходят ни свет ни заря, как и в советскую эпоху.

Очереди - особый советский феномен. Они возникли в 1920-е годы, потом становились то длиннее, то короче, то снова длиннее.

Согласно данным Госкомстата СССР за 1985 год, на покупку товаров или получения услуг мужчины в рабочие дни тратили около 16 минут, женщины - 46. В выходные и того больше: мужчины - почти час (58 минут), женщины - полтора (85 минут). В очередях знакомились, решали дела, а иногда даже влюблялись и расходились.

«Передо мной стояла пара: парень и девушка. Они так объяснялись в любви, что я даже устала слушать. Наконец подошла их очередь. Там давали что-то всего по килограмму или по штуке. Девушка взяла на себя, и молодой человек на себя. И она говорит: «Зайка, давай деньги». Он раз-раз по карманам, и оказалось, что забыл деньги в общежитии! И этот Зайка тут же превратился в «сволочь этакую», - вспоминает певица Любовь Успенская.

Певица Любовь Успенская помнит и детские голодные годы, и советское слово «блат». В изобилие ей удалось окунуться лишь в 1970-е, когда она уехала на Запад. Но, в конце концов, поняла: такой радости, как в Советском Союзе, больше не испытывала нигде.

«На Новый год достанешь елочку, какую-никакую, самую простую и некрасивую, а какая радость была ее наряжать. А сейчас это у нас как автоматом делается», - говорит певица.

Стремительное прощание с советским бытом началось в 1990-е, но многие не порвали с ним до сих пор. Сегодня это что-то вроде экзотики, которую не всем хочется терять.

Эти старые черно-белые снимки немного расскажут о том, как жили граждане молодого Советского государства в 20 - 30-е годы.

Демонстрация за коллективизацию. 1930-е годы.

Пионеры Ленинграда, поднятые по тревоге. 1937 г.

Село Вильшанка. Киевская область. Обед во время сбора урожая. 1936 г.

Товарищеский суд над симулянткой в сельхозартели "Ясная поляна", Киевская область. 1935 г.

Раскулачивание крестьян, Донецкая область, с. Удачное, 1930-ые годы.

Члены общества по совместной обработке земли перевозят кладовую раскулаченного крестьянина к общей кладовой, Донецкая область, 1930-ые годы.

Узбекистан. Строительство Большого Ферганского канала. Фотограф М.Альперт. 1939 г.

Передвижная редакция и типография газеты "Колхозник". 1930 г.

Колхозное собрание в поле. 1929 г.

Сбор мерзлой картошки, Донецкая область. 1930 г.

Работа под оркестр на строительстве Беломорканала. Фотография - "Работа с оркестром", Александр Родченко. 1933 г.

Снятые с Кремля орлы выставлены в парке им. Горького для обозрения. 1935 г.

Всесоюзный парад физкультурников на Красной площади. 1937 г.

Живая пирамида. Фотография Александра Родченко., 1936 г.

ГТО - Готов к труду и обороне. Фотография Александра Родченко. 1936 г.

Фото И. Шагина. 1936 г.

Медкомиссия. 1935 г.

Первые ясли в деревне. "Мы отпустим мать на грядку и пойдем на детплощадку". Фотография - Arkadii Shaikhet, "The First Village Creche". 1928 г.

Демонстрация, Москва, Красная Пресня. 1928 г.

Наводнение в Москве, Берсеневская набережная. 1927 г.

Наводнение в Ленинграде. Разрушенная наводнением деревянная мостовая на Невском проспекте. 1924 г.

Выброшенная на набережную барка во время наводнения в Ленинграде. 1924 г.

Площадь революции, Москва. Фото А. Шайхета

Лубянская площадь, 1930-е гг. Москва.

Торговая палатка "Махорка". Всесоюзная Сельскохозяйственная Выставка. Фото Б.Игнатовича.. 1939 г.

Очередь за керосином и бензином. 1930-е гг.

Похороны В. В. Маяковского. 1930 г.

Снятые с церквей колокола, г. Запорожье. 1930-е гг.

Первые автомобили СССР. Грузовик АМО-3 - это первый автомобиль СССР, который сошел с конвейера. 1931 г.

Москва, Зубовский бульвар, 1930-1935 гг.
ОРУД - структура в системе МВД СССР (Отдел по регулированию уличного движения). В 1961 году ОРУД и ГАИ были объединены в одну структуру.

Очередь в Мавзолей. Около 1935 г.